Похоже, что восприятие юмора многими телевизионными критиками и профессиональными комедийными писателями сильно разнится. Есть некоторое расхождение.

Думаю, у большинства критиков ужасное чувство юмора. Том Феран, парень, которого я знал по вузу, работал критиком в кливлендской газете The Plain Dealer. У него было отменное чувство юмора. Он всегда активно поддерживал и пытался продвигать умные смешные вещи. Он не был жестоким и злым, но и не был из тех, кто будет ставить на тебе фальшивое клеймо гения, как это часто бывает. И все же у большинства критиков нет чувства юмора. И у самых злых из них дома есть ящик, полный шуток, отвергнутых «Нью-Йоркером».

Похоже, что цензоры и сценаристы SNL тоже немного на разных волнах. Много ли было случаев за годы работы, когда вы писали скетчи, которые вам очень нравились, но которые в итоге не были допущены в эфир?

Могу вспомнить две такие ситуации. Одна была с пародией на рекламу, которую написали я, Джек Хэнди, Эл Франкен, Роберт Шмигель и, возможно, кто-то еще. Это был один из редких случаев, когда мы всей бандой работали над одним и тем же скетчем. Он был про машину, созданную специально, чтобы ездить в ней пьяным. Мы хотели, чтобы закадровым голосом был Джеймс Эрл Джонс[8]. «Это. Машина. Для. Вождения. Пьяным». Одна из шуток была про то, что ключи будут гигантскими. Я не помню остальное, но точно помню, как телеканал сказал: «Ни в коем случае!» И я и правда не понял, почему. Там не было никакой грязи. Мы не выставляли вождение в пьяном виде в хорошем свете. Мы смеялись над пьяными водителями, делали из них посмешище, в какой-то мере боролись за правое дело. Но их позиция была следующей: «Нет, мы не хотим получать письма со словами “Я бы хотела посмеяться вместе с вами, но я потеряла свою 15-летнюю дочь по вине пьяного водителя”». Они просто пытались нас обезопасить.

Второй случай (в 1990 году) был со скетчем, названным «Под кискиным каблуком». Джен Хукс играла ведущую ток-шоу, и у нее было несколько гостей-мужчин, один из них Том Хэнкс, и им приходилось постоянно извиняться, чтобы сбегать позвонить своим девушкам. Сам скетч вошел в шоу, но цензоры ни под каким предлогом не разрешали назвать его «Под кискиным каблуком». И я им все говорил: «Да ладно вам, мы не хотим сказать “вагина”. Мы хотим сказать, что женщины доминируют». И в этот момент дама, отвечающая за стандарт на NBC, начинает: «Как женщина…» Это был ее способ напомнить, что ее чувство юмора удалили еще при рождении.

Короче, я проиграл. Мы назвали скетч просто «Под дамским каблуком» или что-то такое. Я всегда терпеть не мог, когда нам приходилось выкидывать какие-то слова или заменять их на отстойный эвфемизм, который ни один нормальный человек не станет на самом деле использовать в речи.

В целом я никогда особенно не раздражался из-за ограничений, даже когда они были совсем уж нелепыми. Я горжусь тем, что всегда избегал грязных и шокирующих шуток. Они легко смешат людей, но хочется сохранить достоинство.

Вы написали скетч для октябрьского эпизода SNL 1990 года, который поклонники часто называют любимым скетчем всех времен. В нем Патрик Суэйзи в очень хорошей форме и Крис Фарли в очень плохой форме соревнуются за последнее свободное место в мужском танцевальном стриптиз-коллективе. Но как бы ни любили этот скетч фанаты, некоторые комедийные писатели все же считают его оскорбительным, так как он унижает не только героя Фарли, но и его самого.

Я думаю, они не поняли, что именно мне казалось таким смешным в этом скетче и за что его полюбили зрители. Скорее всего, они подумали, что суть скетча в том, чтобы посмеяться над тем, как танцует толстый парень. Но для меня важнее всего было, что Фарли не был нисколько смущен. Вся соль была в реакции судей: они не просто заставили Криса проходить пробы, но и потратили время на то, чтобы терпеливо и подробно объяснить ему, почему они решили выбрать Суэйзи.

Вас расстраивает, когда другие сценаристы критично отзываются о вашей работе?

Нет, не особенно. Иногда мы не согласны друг с другом. Я знаю, что был один скетч, который я написал для Джека Хэнди, очень не понравившийся некоторым писателям. Он был про Дракулу. (Скетч вышел в октябре 1989 года.) Его играл Джеймс Вудс. Это был единственный раз, когда на шоу мы затронули тему СПИДа, хоть и не напрямую. Дракула заводил со своими жертвами разговор, пытаясь разузнать историю их сексуальной жизни, прежде чем пить кровь. Если и были какие-то конкретные возражения, то скорее они выражались в том, что можно было легко опошлить эту идею. Вызвать в воображении образ плохого комика, говорящего со сцены: «Эй, а что насчет Дракулы! Со всем этим СПИДом вокруг он просто напрашивается на неприятности. Пора бы ему сдать кровь! Не правда ли?!» Но скетч был совсем не таким. Любую идею можно сделать пошлой, но иногда сценаристы накручивают себя настолько, что с ума начинают сходить.

Иногда зрители просто хотят посмеяться.

Так и есть. Но иногда сценаристы не придают этому должного значения. С комиками же дело обстоит по-другому. Если зрители смеются, они счастливы.

Сценаристы и комики, исполняющие роли на SNL, пишут разные скетчи?

Думаю, да. Сценаристы пишут обычных людей в странных ситуациях. Комики чаще пишут странных людей в обычных ситуациях. Это широкое обобщение, но в целом это так.

Сценаристы часто критикуют скетчи, написанные комиками, за отсутствие оригинальности в ситуациях, в которые попадают герои. И сценариста, который сам никогда не выступает перед аудиторией, может раздражать, что зрители не против смотреть то, что они видели уже миллион раз. Мы так возмущаемся: «Почему они (зрители) не протестуют?» Сценаристы слишком пекутся об оригинальности, возможно, даже помешаны на ней. Мы иногда относимся к комедии как к науке, где постоянно есть прогресс, и нам всегда нужно двигаться вперед, никогда назад. Когда что-то было сделано, наверное, можно развивать эту идею, но ни за что не повторять. Для комиков факт, что до них уже что-то делали, не имеет особого значения. Для сценаристов это настоящая проблема, и мы можем изводить себя мыслями: «А не слишком ли то, что я написал, похоже на то, что уже было?»

Лично мне бы хотелось, чтобы зрители больше ценили оригинальность. Но я должен признать, что, кажется, для них это не так важно. Думаю, наши стандарты должны быть выше зрительских, но не настолько, чтобы мы растеряли всю аудиторию. Самое важное – это правильный баланс.

Полагаю, всегда можно броситься в противоположную крайность: повторять одних и тех же персонажей, пока они всем не надоедят.

Сценаристам свойственно всеми силами сопротивляться, если речь идет о повторении персонажей. Нам всегда кажется, что это как-то неэтично, как-то бесчестно. «Я уже писал такой скетч. Что? Мне нужно сделать вторую версию того же скетча?» В общем и целом, самые лучшие шутки получаются в первый раз. Конечно же, в следующие три месяца ты придумываешь штуки, которые ты бы обязательно вставил в первую версию, если бы сразу их придумал, но таких бывает две или три. С точки зрения сценариста, это недостаточное основание для повтора.

Я написал не так много повторяющихся скетчей за свою карьеру. Большая часть того, что я делал, это материал на актуальные темы, который больше чем раз не используешь. Я написал массу президентских обращений к народу, но за ними всегда стояла разная идея, по крайней мере, я надеюсь, что это так.

Одна из немногих идей, к которой мы обращались несколько раз, было Шоу Криса Фарли. Где я брал Криса Фарли, настоящего Криса Фарли, и ставил ему номер с определенной структурой. Впервые я это сделал, когда ведущим был Джефф Дэниелс (в 1991 году), и Лорн много раз просил повторить, но мне казалось, что это очень одноразовая вещь. В конечном счете Лорн сказал мне: «Если ты сам это не сделаешь, я попрошу кого-нибудь еще». И я ответил: «Нет, давай, я хотя бы буду сам все контролировать». Поэтому мы поставили скетч еще два раза: один раз с Мартином Скорсезе и еще один с Полом Маккартни в 1993 году.