– Ты мне очень нравишься, – тихо сказала Кэди, глядя ему в спину. – Ни один мужчина из тех, кого я знала, никогда не уделял мне столько внимания. Ты просто портишь меня, и боюсь, мне это нравится.

Сначала ей показалось, что Коул ее не слышит, но когда он повернулся с куском крольчатины в руке, то улыбался так, словно она только что сказала ему величайший комплимент. Кэди смущенно опустила глаза. Ну зачем он настолько хорош?

Коул взял второй кусок мяса для себя, вытянулся под навесом, облокотившись на одну руку, и ногами обхватил Кэди. Потом он взглянул на нее, слегка улыбаясь.

– Я хочу, чтобы ты все мне рассказала о себе.

При этих словах Кэди засмеялась, но, посмотрев в лицо Коула, поняла, что он совершенно серьезен.

– Я вела очень скучную жизнь, ты, наверное, заснешь от такого рассказа.

– Не могу поверить, что что-то из твоей жизни навеет на меня скуку. Я хочу знать о тебе абсолютно все, я хочу все услышать.

Может, из-за его простоты, а может, из-за того, что ей самой хотелось привести в порядок собственные мысли и попытаться понять, что же с ней случилось, она начала рассказывать о своей жизни. Рассказала, что всегда знала, что хочет стать поваром, и изучала кулинарные рецепты вместо всех прочих школьных предметов. Она не помнила имен королей, королев и президентов, но прекрасно знала, что именно ели в каждую историческую эпоху, могла назвать величайших шеф-поваров разных времен. Она поступила в колледж, чтобы изучать там кулинарию, потом получила стипендию, на которую смогла продолжить образование в Кулинарной школе Питера Кампа в Нью-Йорке.

Она рассказала Коулу, как всегда мечтала открыть ресторанчик, где сможет экспериментировать с разными блюдами, как ей хотелось путешествовать и писать кулинарные книги. Когда ей было двадцать пять, в колледже к ней подошла мать Грегори и рассказала ей о семейном ресторанчике в Александрии, штат Вирджиния. Миссис Норман не скрыла, что это ужасно отсталое заведение, и она ищет кого-нибудь, кто вернет его к жизни. Это заинтересовало Кэди, и она поставила себе цель: проработать в «Луковице» три года, и даже подписала трехгодичный контракт.

– И все получилось! – сообщила она Коулу. – Пришлось здорово постараться, но наконец люди стали приходить в «Луковицу», чтобы полакомиться моими блюдами!

– Ну и что, приятно было работать на миссис Норман? – тихо спросил Коул. Кэди ответила не сразу.

– Честно говоря, было очень трудно, – начала объяснять она.

Хотя матушка Грегори и говорила, что хочет модернизировать ресторан, на самом деле она не желала никаких изменений и противилась всему, что пыталась делать Кэди. К тому же она была настоящей скрягой, отказывалась покупать новое оборудование, так что Кэди продолжала мучиться с жаровней, которая не работала половину времени, и плитой, которую уже подержанной купили в 1962 году.

– Кэди, – сказал Коул, – выходит, ты сама и была целым рестораном. Почему же ты не пригрозила, что уйдешь, если она не хотела покупать новое оборудование?

Кэди вздохнула и посмотрела куда-то в небо.

– Ну почему все думают, что я такая беспомощная? И глупенькая?

– Я так не думаю…

– Нет, думаешь, и так подумали все в колледже, когда я приняла предложение миссис Норман, но я точно знала, что делаю. Мне предлагали работу повсюду, но я знала, что если начну работать на какого-нибудь Жан-Луи, то всю мою оставшуюся жизнь люди будут говорить, что я училась под его руководством, и будут меня с ним сравнивать. Я согласилась на работу в «Луковице» из тщеславия. Натурального, извечного тщеславия. Я знала, что если смогу поставить на ноги какой-то ужасный, старый ресторан, то это будет только моей заслугой, и лавры будут моими. После этого я уже смогу получить работу где угодно в качестве шеф-повара, а не помощника. Или мне удастся получить финансовую поддержку и открыть собственный ресторан.

Коул улыбнулся, словно одобряя ее ум и прозорливость.

– И что же произошло? – поинтересовался он.

– Ничего. Я сделала то, что хотела. – Она улыбнулась. – И получила сына хозяйки в придачу.

– Говоришь, ты проработала там пять лет? А ты получила новую плиту после того, как истек трехлетний контракт?

Кэди засмеялась.

– Нет пока, но я над этим работаю. Не думаю, что миссис Норман сможет отказать в жаровне своей невестке, правда?

Она сказала это в шутку, но Коул даже не улыбнулся.

– Кэди, кто владеет рестораном, в котором ты работаешь?

– Не смотри на меня так, пожалуйста, потому что я знаю, к чему ты клонишь. Как только я выйду замуж за Грегори, то как его жена буду владеть половиной всего того, чем владеет он.

– А он попросил тебя стать его женой до или после того, как истек твой контракт?

Кэди едва не рассмеялась над нежеланием Коула произнести имя Грегори вслух.

– После. Но не пытайся изобразить это так, словно Грегори хочет на мне жениться только для того, чтобы вынудить продолжать готовить для него.

Кэди тяжело вздохнула – измышления Коула начинали выводить ее из себя.

– Ты ничего не знаешь про нас с Грегори. Мы одна команда. Грегори предоставляет мне полную свободу, чтобы я могла сосредоточиться на стряпне. С тех пор как мы познакомились, он очень много работал для «Луковицы». Он пишет ресторанным критикам и в прочие светские газеты и журналы, чтобы о нас появлялись статьи. Он организует бесплатные обеды для влиятельных людей, и слава о нашем ресторане разносится по свету.

– Если бы весь мой доход зависел от одной женщины, думаю, я тоже сделал бы все возможное, чтобы ее удержать.

– Но его доходы вовсе от меня не зависят! Он занимается недвижимостью. К тому же и он, и его мать могли бы заменить меня в любую минуту.

– Да? А скольких поваров приглашала его матушка, прежде чем ты согласилась занять это место?

В душе Кэди знала, что не следует отвечать на этот вопрос, но что ей скрывать? Он может думать все, что угодно: правда, которая ей известна, от этого не изменится.

– Семнадцать.

– Что? Я не расслышал.

– Семнадцать! Ты это хотел услышать? Миссис Норман обращалась в три кулинарных колледжа и встретилась с семнадцатью выпускниками, но никто из них не отважился взяться за этот ресторан. Но это потому, что они не видели дальше своего носа! Все они желали работать у Вольфганга Пака и прочих знаменитостей.

– А может, они просто поняли, что Грегори и его дражайшая матушка попытаются с ними сделать именно то, что сделали с тобой?

– Никто со мной ничего не сделал! Я очень счастлива, и мы с Грегори намерены пожениться, потому что любим друг друга. Ты не знаешь, какой он замечательный! Он ухаживал за мной, как в романе, с цветами и шампанским, приглашал на концерты и спектакли, и…

– Но он не раскошелился на новую плиту, правда? А на чем он ездит?

– Не думаю, что ты много в этом поймешь: он ездит на красном «порше», купленном в прошлом году.

– А ты на чем?

– На «форд эскорте» десятилетней давности. Прекрати! Я занялась кулинарией не ради того, чтобы сколотить состояние. Ты хочешь сказать, что ни один мужчина не может полюбить меня ради меня самой? Если меня кто-то любит, значит, это по какой-то причине, но только не из-за меня самой?

– Я только говорю, что мужчина, которого, как ты считаешь, ты любишь, получает прибыль за твой счет, и если ты выйдешь за него, ты простоишь за этой сломанной плитой до конца своей жизни. Он будет самым важным лицом в ресторане, будет выхаживать по залу в прекрасном костюме, приветствуя посетителей, а ты будешь выполнять всю черную работу. К тому же ты сама говорила, что ему не чужды политические амбиции. Бьюсь об заклад, он может познакомиться с очень влиятельными людьми благодаря твоему таланту.

– Прекрати, – прошептала Кэди. – Я не хочу об этом слышать.

Но Коул не останавливался.

– Скажи, в твоем брачном контракте говорится, что тебе принадлежит половина ресторанного бизнеса?

Она вскинула на него удивленный взгляд.