– Ш-ш-ш, – она погладила его по волосам, пытаясь успокоить.

– Только моя бабушка выжила, но и то потому, что она уехала в Денвер. Ледженд – проклятое место для Джорданов.

Его большие ладони зарылись в шевелюру Кэди, он притянул ее к себе, прижимая так крепко, что казалось, еще немного, и косточки ее хрустнут.

– Я боюсь, что если полюблю тебя, с тобой тоже случится что-то ужасное.

Она попыталась отодвинуться от него, но он держал ее так крепко, что она не могла даже шевельнуться.

– Ничего со мной не случится, потому что я не отсюда. – Даже для самой Кэди стало ясно, как мрачно это звучит. – Коул, ты не любишь меня. А я не люблю тебя. Я собираюсь замуж за другого, ты не забыл? Я даже не думаю здесь оставаться. А ты намерен помочь мне вернуться, правда?

Можно было подумать, что она не произнесла ни слова, потому что он по-прежнему прижимал ее к себе, тепло и надежно. Может, дало себя знать непредвиденное приключение этого дня, но Кэди вдруг ужасно захотелось спать. Ей следовало бы, конечно, встать, развести огонь и приготовить что-нибудь съестное из кроличьих косточек, которые она припасла, надо было постелить пару покрывал, чтобы не лежать на холодной, жесткой земле. Но почувствовав радом с собой Коула, Кэди поняла, что все это не имеет никакого, значения. Она знала, что должна помнить о Грегори и данных ему клятвах, но в этот момент она могла думать только о тепле тела Коула и о том, как хорошо лежать в его объятиях.

Когда в мозгу у нее все уже поплыло, она поняла, что же ей особенно нравилось в этой близости к Коулу, – дело в том, что радом с ним она не чувствовала себя толстой! Находясь в двадцатом веке, она, кажется, ни на минуту не забывала о том, что значит придуманный обществом термин «избыточный вес». Может, она чувствовала себя маленькой, потому что Коул был таким большим, не то что большинство современных ей мужчин, совершенно лишенных мяса и мускулов, так что челюсти их больше всего напоминают бритвенные лезвия. Или, может, это происходило из-за того, что люди в девятнадцатом веке, кажется, вовсе не считали, что фигура женщины должна напоминать куклу-трубочиста. Как бы там ни было, Коул помогал ей чувствовать себя красивой, соблазнительной и очень, очень желанной. Она почти хотела, чтобы он мог…

– Поговори со мной, – прошептала она, прижимаясь губами к теплой коже его шеи. Если она сейчас же на чем-нибудь не сосредоточит свое внимание, то начнет его целовать.

Коул, похоже, не замечая холодной земли, ласкал ее волосы и спину, потом забросил одну ногу ей на бедро.

– Через три года после того, как погиб мой друг Тарик, его отец очень разбогател на одном серебряном прииске. Деньги он потратил на то, чтобы воздвигнуть мечеть в честь своего погибшего сына. С тех пор как отец Тарика умер, от нее не так уж много пользы, но я забочусь о ней. У меня есть ключ, и когда мы вернемся в Ледженд, если ты захочешь, я свожу тебя туда. Это очень красивое место. Спокойное и подходящее для молитв.

Последние слова слетели с его губ, и Коул погрузился в сон, обхватив Кэди обеими руками. Она начала было отодвигаться, но он держал ее очень крепко. Кэди хотелось есть, ей необходимо было многое сделать, однако его тепло и спокойная ночь быстро убаюкали ее, и она заснула.

Кэди проснулась от запаха жарящейся рыбы. Не открывая глаз, она улыбнулась, сладко зевнула и потянулась, думая, что, должно быть, попала на небеса. Когда Коул нежно ее поцеловал, ее руки сами собой обвились вокруг его шеи, и она, почти не размыкая губ, ласково чмокнула его в ответ.

– Доброе утро, миссис Джордан, – тихо сказал он, прижимаясь к ее губам. – Мне очень понравилось спать, держа тебя в своих объятиях. Никогда прежде я не спал так сладко.

Кэди по-прежнему улыбалась, не открывая глаз и не размыкая рук. Когда его рука дотронулась до ее бедра и медленно двинулась выше, она тихо вздохнула.

Коул сам отодвинулся от нее и нахмурился.

– О! – выдохнула Кэди, виновато глядя на него. Без сомнения, она напомнила ему о том, на что он не способен. Напомнила ему о…

– Завтрак готов, – сказал он, отворачиваясь; хмурые складки на его лице разгладились: казалось, к нему снова вернулось хорошее настроение.

Кэди понадобилось несколько минут для того, чтобы прийти в себя, а Коул рассмеялся, наблюдая за ней, потому что она едва разгибалась оттого, что всю ночь проспала на земле. Он предложил ей свои услуги, чтобы расчесать гребнем ее волосы, но она не позволила ему к себе прикоснуться.

– Ты и впрямь выглядишь как женщина, наслаждающаяся своим медовым месяцем, – сказал он, передавая ей прекрасно зажаренную форель.

Кэди уже готова была подтвердить это предположение, но подумала, что такой ответ прозвучит как предательство по отношению к Грегори.

Поскольку они так и не разбили настоящий лагерь, ушло совсем мало времени на то, чтобы собраться и продолжить путь к руинам, о которых Коул еще должен был ей рассказать. Не прошло и двух часов, как разверзлись хляби небесные и на них обрушился прохладный горный дождь.

Хотя им под руководством Коула, который пытался перекричать шум падающей воды, в считанные минуты удалось натянуть брезент, под навесом они оказались совершенно мокрыми. Дорожа от сырости и холода, прижавшись друг к другу и завернувшись в покрывало, Коул и Кэди стояли под брезентовым тентом.

– Я проголодался, – сказал Коул. Можно было подумать, что Кэди услышала призывный звук рожка. Откинув покрывало, она готова была шагнуть под дождь, чтобы собрать какую-нибудь зелень. Без костра она ничего не могла поджарить или испечь. Коул, нахмурившись, схватил ее за руку.

– Ты невысокого мнения о мужчинах, правда? – сердито спросил он. – Я добытчик. Я принесу еду.

С этими словами он схватил свой лук и стрелы и вышел под дождь.

– Интересно, где ты разложишь костер? – пробормотала Кэди, глядя на стоящую вокруг водную стену.

Буквально через несколько минут Коул вернулся с парой кроликов и принялся разводить огонь прямо под навесом. Кэди заметила, что дым будет идти прямо на них и они задохнутся, но Коул очень терпеливо объяснил, что если мужчина хорошо знает лесную жизнь, то сумеет разложить костер так, чтобы дым уходил в сторону.

Его теория прекрасно работала в течение пятнадцати минут. Потом ветер поменял направление, и дым начал окутывать их. Чтобы спастись, они спрятались под покрывалом, натянув его на голову. Не успела Кэди произнести: «Я же тебе говорила», – как Коул начал целовать ее, и в конце концов их тела оказались на земле и переплелись.

Кэди, пытаясь не забыть, где она находится и кто рядом с ней, попыталась оттолкнуть его и не дать себе потерять контроль над собственным телом.

Когда поцелуи Коула не достигли цели и он понял, что Кэди все так же напряжена, молодой человек откинул покрывало, откатился в сторону и обхватил себя руками.

– Что я могу сделать, чтобы заставить тебя забыть этого мужчину? Кэди, неужели ты любишь его так сильно, что не можешь видеть никого другого? Что такого он сделал, чтобы завоевать всю твою любовь?

Кэди хотела было ответить, но промолчала. Несправедливо сравнивать Коула и Грегори, но, честно говоря, она, кажется, никогда надолго не оставалась с Грегори наедине. Вечно звонили телефоны, в двери стучали посторонние. Поскольку она очень уставала от целого дня напряженной работы на ногах, то и не требовала от него особых ухаживаний. Ей было достаточно, если Грегори торопливо целовал ее в шею, пока она стоит у плиты.

– Ладно, – сказал Коул. – Не отвечай. Она видела, что он все еще сердит. Коул сел и потянулся к костру. Ветер снова переменил направление и дул в сторону. Вопреки собственным рассуждениям Кэди с сожалением подумала: «Для суматохи под покрывалом больше нет причин».

Глядя на широкую спину Коула, склонившегося над костром и готовящего для них обоих еду, Кэди ощутила некоторую вину за то, как она с ним обращалась. Он был так добр, заботился о ней, даже взял ее в жены, когда она не смогла найти способа самой себя содержать. Если бы не он, она умерла бы с голоду в этом городе скряг. Кэди вспомнила все приятные мелочи, которые он делал для нее: устроил ванную в горячем ключе, всегда ее защищал, рисковал ради нее своей жизнью, когда подумал, что она разбилась. В памяти всплыли его слова о том, что она – его единственный в жизни шанс пережить медовый месяц.