— А можно поближе к истории, а то я ни черта не понимаю, — все-таки вставила я свои пять, а то такими темпами просидим мы в гостях у Гончарова до завтрака.

Михаил Юрьевич посмотрел на меня как-то потеряно и вздохнул.

— Умеешь ты, Ивонна, испортить момент.

— Ну, можете достать старый фотоальбом, и мы, устроившись на полу среди разбросанных черно-белых фотографий, вместе всплакнем, пока вы будете рассказывать мне душещипательную историю. Но мы люди деловые и ценим время, поэтому давайте ограничимся фактами.

— Она не хотела вас как-то обидеть, — начал снова сглаживать углы Ботаник, но Гончаров его перебил:

— Да нет же, как раз хотела. Ладно, слушайте, — наконец-то Михаил Юрьевич стал похож на самого себя, что не могло не радовать, и мы начали внимать. — С Лидой я познакомился в Сочи в восемьдесят четвертом. Оказалось, что мы с ней из одного города. Она отдыхала одна, я — с друзьями, и так получилось, что Лида влилась в нашу компанию. А потом появился он, — Гончаров замолчал, и я поняла, что он пытается справиться со злостью. Столько лет прошло, а рана, видимо, не зажила. — Его звали Виктор, то ли из Перми, то ли из Твери он приехал в Сочи, и Лида пропала. Он был таким балагуром, на гитаре играл, вечно какие-то байки травил, жил с друзьями в палатках и просто наслаждался жизнью. Я ходил с Лидой к ним и понимал, почему она влюбилась в него. Мне тогда было двадцать четыре, ему примерно столько же, а Лиде только девятнадцать. Я отступать не собирался, у меня тогда были кое-какие идеи по… хм, бизнесу, и я мог дать ей стабильность, а не этот вечный путешественник.

— Но все равно она выбрала его и притащила в наш город, — не спросила, а констатировала я.

Честно говоря, я ожидала какую-нибудь другую историю, а тут обычный любовный роман с любовным треугольником. Но мне кажется, что это еще не конец. Пропала же эта Лида куда-то. И я даже знаю, а не просто предполагаю, как Гончаров начинал свой бизнес.

— Вы имеете какое-то отношение к ее исчезновению? — озвучил мои мысли Ботаник.

И кто теперь из нас не тактичен?

— Еще один такой вопрос, и ты сам пропадешь без вести, — улыбнулся Михаил Юрьевич.

— И что было дальше? — спросила я, думая, что это была только присказка.

Что-то же должно быть, просто так люди не пропадают.

— Дальше мы вернулись сюда. Я даже подружился с Виктором, чтобы быть ближе к Лиде, — Гончаров так усмехнулся, будто сам себя считал идиотом. — Мы много времени проводили втроем, хотя у меня его особо и не было, но я был с ними каждую свободную минуту. Думаю, Виктор что-то подозревал о моих чувствах, а вот Лида не видела ничего, только его. Она была такой, — Михаил Юрьевич посмотрел на меня и дал точное определение: — Полная твоя противоположность. Нежная, милая, чуткая, даже какая-то воздушная.

Ну да, ну да, а я циничная стерва. Только я пока промолчу, потому что мы подбираемся к самому интересному, кажется.

— Нежная героиня, ее принц и властный антагонист, — резюмировала я.

Может, книги начать писать? А что, из моей практики сюжетов хватит.

— Я не был антагонистом, Ивонна, — Гончаров едва заметно покачал головой. — Я просто любил ее. Да, молодость… И когда через год я узнал, что они собираются пожениться, как только Виктор вернется из своего очередного похода с друзьями, то решился наконец-то. Он уехал, а я пришел к Лиде и рассказал, что влюблен в нее. Она заплакала и сказала, что поняла это где-то полгода назад. Я уговаривал ее отменить свадьбу и быть со мной, но Лида… Черт возьми, я не знаю, что было у нее в голове, но через неделю она пропала. Искал ее, потом вернулся Виктор, и мы искали вместе. А через год бесполезных поисков он обвинил меня в том, что я убил ее. Вроде как не доставайся ты никому. Полный бред, я бы никогда Лиду и пальцем не тронул.

Гончаров замолчал, а я удивилась:

— И это все?

— Это все, — кивнул Михаил Юрьевич.

— Извините, а что стало с Виктором? — задал Ботаник правильный вопрос.

— Без понятия. Он уехал и больше я его не видел.

— А вы его фамилию помните?

— Я ею никогда не интересовался, — Гончаров снова сам себе удивился.

— А Лида? — спросила я. — Думаю, о ней вы знаете все.

— Марченко Лидия Васильевна, шестьдесят пятого года рождения, место прописки: Ленина, восемь. Что еще из фактов?

— У нее остались родственники? И как она может быть связана с Верещагиным или погибшим Романовым?

— Знаешь, Ивонна, Верещагин откуда-то знает о той истории. По телефону он мне намекал об ошибках прошлого, даже как будто говорил словами Виктора, что я причастен к исчезновению или даже смерти Лиды.

А вот это интересно. И образ серого кардинала приобретает уже вполне человеческие очертания. Личные счеты, сведение которых началось через тридцать лет? Маловероятно, но возможно.

Но вопросы остаются. При чем здесь Романов? И с какого бока здесь мой отец? Про него я пока не спрашиваю, потому что в первую очередь хочу поговорить с ним сама. Надеюсь, его пьянка с мэром скоро закончится.

— Спасибо за откровенность, Михаил Юрьевич, — поднялась я.

Ботаник удивленно на меня посмотрел, но потом, видимо, понял, что я найду и другие пути. Мы пока услышали только одну сторону, а уж что там было на самом деле… Да, этого мы не знаем. Но я очень надеюсь узнать.

— Ивонна, ты зачем?.. — начал Ботаник, когда мы оказались в машине, но я одарила его таким взглядом, что светлая голова снова вернулась на место. — А-а-а, ты хочешь сразу понять, при чем тут твой отец. А заодно попросить Лешу откопать дело.

— Ну его я попросить не могу, потому что у человека командировка, — сделала я привычные кавычки в воздухе на последнем слове. — Но у меня не только Леша знакомый мент в городе.

Ботаник кивнул, глядя, как я достаю телефон и набираю номер, и тронулся. Не головой, конечно, а всего-то машиной.

— Сереженька, — запела я в трубку, когда услышала уставшее «алло».

— Только тебя мне не хватало, — беззлобно простонал Климов. — Ивонна, если ты насчет того, что я сказал возле общаги…

— Что ты, Серега, не могу же я доблестного офицера российской полиции заставить следить за коллегой для его бывшей жены.

— Так, — проявил чудеса аналитики, — значит, тебе от меня нужны материалы какого-то дела?

— Сереженька, ты такой умный, красивый, добрый, отзывчивый…

— Ивонна, остановись. Я женат. И давай ближе к делу, а то я знаю, как вы, адвокаты, долго и бессмысленно можете петь.

— Марченко Лидия… Васильевна, кажется. Шестьдесят пятого года рождения.

— Убийство?

— Пропала, дело было возбуждено. Чуть больше тридцати лет назад.

Климов немного подумал, а потом, горестно вздохнув, спросил:

— От Леши это надо скрыть?

— Ну что ты, родной, я действую чисто и открыто, — заверила Серегу. — Поможешь?

— Я попробую. Завтра перезвоню.

— Милый, я тебя обожаю.

Ботаник покосился на меня и высказал, как ему, наверное, казалось, очень рациональную точку зрения, когда я повесила трубку:

— Ты очень любвеобильна в последнее время. Гормоны?

— Слышишь, умник, уволю нахрен.

Он только покивал в ответ. Увольнением я ему угрожала примерно раз в неделю. Ну, для профилактики не помешает. Хотя я думаю, что мама-дракон и была бы не против, если бы ее сын ушел из моей конторы. Только пусть мой протеже и прирожденно-воспитанный пацифист, дух авантюризма в Ботанике ничем не убить.

— Зигмунду Давидовичу звонить будешь? — спросил он, когда мы подъехали к дому.

— Он все равно трубку не поднимает, — махнула рукой. — Пока сам трубку не поднимет, бесполезно обрывать телефон.

— Да уж, папа у тебя…

— Такой же ненормальный, как и я. Гены, как говорится, пальцем не раздавишь.

— А мама твоя?..

— А мама у меня нормальная, может, как-нибудь познакомлю.

Ботаник даже отшатнулся. Видимо, с него хватит знакомств с моими родственниками. Ладно, не будем травмировать человека.