Лариса встречалась с Володей уже четыре месяца. Он был врачом. Вернее, не совсем врачом. То есть врачом, но не тем, которым лечит людей, а патологоанатомом. Правда, Володя не сразу решился признаться в этом Ларисе, а лишь после её расспросов о его работе.
В первый день их знакомства, когда он в футболке, плотно обтягивающей его загорелый, умеренно накаченный торс, подкатил к худенькой девушке-шатенке, одиноко сидевшей в летнем кафе одного из южных морских курортов нашей страны, Володя с гордостью сообщил ей, что работает в одной из городских больниц Москвы, правда, не уточнив по какому профилю. Для Ларисы, некогда самой мечтавшей стать врачом, но не поступившей в медицинский университет, это стало главным достоинством во Владимире, а вовсе не его загорелое тело, как он мог бы подумать вначале.
Для Ларисы врачи были что-то вроде полубогами. Ну ещё бы! Это ведь самая благородная профессия на свете - спасать людские жизни. И так как сама Лариса не смогла поступить в медицинский - провалила экзамен по химии, - то для неё все остальные, кто смог, были к тому же невероятно умными. Умный и благородный - таковым в воображении Ларисы в априори был Володя только потому, что был врачом. И этого было вполне достаточно. Конечно, потом после более близкого знакомства Ларисе открылись и другие его положительные качества, но они были лишь дополнительным приятным плюсом.
Когда же наконец Лариса узнала правду, а именно то, что Володя был всего лишь патологоанатомом, это, надо сказать, немного разочаровало её и даже смутило. Однако, как девушка деликатная, Лариса не подала и виду, что расстроена этим фактом.
Действительно, ну не расставаться же теперь с человеком только из-за того, что он патологоанатом, а не врач, излечивающий людей от всяких болезней. Ведь сам по себе Володя был хорошим человеком. Он красиво за ней ухаживал, в день аванса и зарплаты дарил цветы и конфеты; у них был самый настоящий конфетно-букетный период. Он был с чувством юмора, умным, начитанным (его любимыми писателями, разумеется, были Чехов и Булгаков, так как те тоже были докторами), да и в постели Володя тоже был не плох. И при всём при этом он производил впечатление человека надёжного и крепко стоявшего на ногах.
Единственное, что поначалу смущало Ларису, это то, что Володе приходилось иметь дело с трупами, а потом в выходные он приходил к ней и прикасался к её телу. Лариса иной раз смотрела на руки Володи так, словно опасалась обнаружить на них кровь вскрытых им трупов. Но потом ей удалось успокоить себя. Ну не голыми же руками в конце концов Володя вскрывает их. Он всегда работает в хирургических перчатках, да и вскрытие производится ножом и ножницами, а руки потом тщательно моются мылом (об этом Володя рассказал ей позже, когда понял, что Лариса не собирается бросать его из-за его профессии, и стал уже более откровенным). И всё-таки поначалу девушке было как-то не по себе и она всякий раз невольно вздрагивала, когда Володя дотрагивался до неё. Но потом девушка решила просто не думать об этом: зачем изводить себя понапрасну.
Конечно, Лариса поинтересовалась у Володи, почему он стал именно патологоанатомом, а не пошёл по какому-нибудь другому профилю. На что молодой человек ей ответил, что когда он, интерн, пришёл работать в больницу, единственной ставкой у них оказалась ставка помощника патологоанатома. Но главврач клятвенно обещал Володе, что, как только подвернётся что-нибудь получше, он обязательно переведёт его. И Володя устроился в морг, в надежде, что это что-то лучшее не заставит себя долго ждать. Прошло два года, его напарник ушёл в запой, и его уволили, и Володя сам стал главным патологоанатомом. Он давно уже привык к своей работе и теперь не ждёт перевода на какую-нибудь другую должность. Нет, он ждёт, конечно, но уже не так, как раньше. "Поверь мне, это не самая плохая работа на свете, - пытался уверить Володя Ларису. - Никакой ответственности, что у тебя кто-то умер на операционном столе". "У меня спокойная работа - с покойниками", - иной раз любил пошутить Володя.
Однажды Лариса попыталась выяснить у него: не коробит ли его от вида трупов. (Сама-то, она знала, что не смогла бы даже и в комнату с покойником войти, не то что осматривать и вскрывать его; поэтому, может, было и к лучшему, что она не поступила в медицинский). На что Володя ей ответил: "Ну тебя же не коробит при виде тушки курицы, которую ты разделываешь, поливаешь маринадом, жаришь, а потом, в конце концов, ешь. Или от кусков свинины, висящих на крюках в мясном отделе рынка. Это всего лишь бездушные туши".
Ларисе показалось кощунственным сравнивать человека с какой-то птицей или свиньёй. Всё-таки курица - это курица, просто безмозглая птица, всю свою жизнь проведшая на птицефабрике, в тесноте и грязи среди десятка тысяч себе подобных. Она и живёт-то потому, что её едят люди. Если бы их не ели, то кур вообще бы не было.
Нет, Лариса не испытывала брезгливости, когда в процессе готовки раздвигала ноги дохлой курице и начиняла её выпотрошенное брюхо овощами и ароматными приправами. Наверное, потому что Лариса не видела эту курицу (конкретно именно эту курицу) живой, не представляла себе вообще, что она когда-то была живой, не видела, как ей отрубали голову. Да если бы и увидела, то вряд ли бы отказалась от мяса. Впрочем, девушка даже никогда и не задумывалась об этом.
А вот свинину она не ела. Нет, не потому, что ей было жалко весёлых и умных хрюшек, гены которых, говорят, на 99 процентов совпадают с человеческими. Просто однажды Лариса на шоссейной заправке наткнулась на фургон, в котором перевозили свиней.
Дело было прошлым летом. Лариса отправилась в Нижегородскую область для того, чтобы в местных деревнях собирать фольклор, и по пути остановилась на заправке. Расплатившись за бензин, девушка, подходя к своему автомобилю, обратила внимание на фургон, стоявший на автостоянке придорожного кафе. Вернее, Ларису, конечно же, привлёк не сам фургон, а странные звуки, исходившие изнутри. Честно говоря, поначалу девушке даже стало как-то не по себе, так как эти звуки уж очень походили на человеческий стон, словно внутри этого фургона кого-то пытали. Лариса, зажав телефон в руке, принялась осторожно приближаться к фургону, готовая в любой момент, если понадобится, вызвать полицию, чтобы спасти несчастного. Однако, когда девушка оказалась в шагах пятнадцати от фургона, она увидела сквозь деревянные реи, что внутри него были какие-то крупные животные. Когда же в прорезь высунулась пара нежно-розовых пяточков, то Лариса всё поняла. Никого-то там не пытали, это был фургон, перевозивший свиней. Куда их везли: на продажу или на убой - трудно было сказать. Но, похоже, самих свинок это не особо и волновало, так как они задорно повизгивали и похрюкивали.
Лариса подошла ещё ближе, и мясистые пяточки опять протиснулись сквозь деревянные реи. Свиньи смотрели на девушку своими неожиданно маленькими, голубыми глазками, и её поразило, что они были так похожи на человеческие. Свиньи, вероятно, ждали какого-нибудь вкусного угощения, хлеба или чего-нибудь ещё, но у Ларисы ничего такого с собой не было, и хрюшки быстро потеряли к ней и интерес.
