– Спасибо, Маргарита Юрьевна. Я все понял.

– Александр, простите мне мою настойчивость, но я предлагаю положить вашу маму в клинику, где я работаю. Она не государственная, а частная, я смогу вас пристроить, платить вам не придется. Я договорюсь.

– Нет! – резко выпалил я. – Моя мать не будет проживать последние дни у вас в клинике. Она будет дома, со мной.

– Поймите, я вас не заставляю, Александр. Если вы вдруг передумаете, вот моя визитка, звоните днём или ночью. – Маргарита протянула визитку и встала со стула. Она дотронулась до моего плеча, кивнула мне на прощание и вышла за двери кафе. Где нарастал шум от людей. За дверью кипела жизнь, а я сидел там, будто лишенный дыхания и вместе с ним дара речи…

– Мам, я дома, – крикнул я так, чтобы она услышала.

– Кто это? Кто пришел? – Мама вышла на мой голос и замерла в молчаливом крике. – Кто вы? Что вам нужно? Я сейчас позвоню в полицию. Как вы сюда попали?

– Мам, это я, Саша. Твой сын, – говорю я, в надежде на то, что сейчас случится долгожданный момент просветления. Но этого не происходит.

– Мужчина, я ещё раз повторяю, покиньте мою квартиру, моему сыну сейчас 4, он в садике, – начала настаивать мама.

– Мам, вообще-то это моя квартира, ты же вообще не хотела переезжать сюда. Ты что, не помнишь этого? Мне уже 21. Мама, пожалуйста, – начал умолять я.

Мама начала кричать и размахивать руками, я подбежал к ней, обхватил её двумя руками и крепко прижал к себе, пока она не успокоилась. Мы вдвоем в такой позе опустились на колени.

Она вдруг подняла свои глаза на меня и сказала:

– Боже, Саша, это ты… Прости меня, – проговорила мама жалостливым голосом, который срывался на каждом слове.

– Мам, пойдем, я отведу тебя в кровать. Тебе надо поспать.

Отведя её в комнату, я пошел на кухню, взял пиво из холодильника и вышел на балкон, посидеть и подумать, заранее утеплившись, потому что на улице шел снег, большими хлопьями падая на мокрый асфальт. Я, ни секунды не сомневаясь, взял телефон и позвонил Маргарите. Она сказала, чтобы я завтра привез маму в клинику. К тому времени ей подготовят место.

Что же я делаю? С одной стороны, я понимаю, что не смогу так жить. Потому что вдруг в следующий раз она так и не сможет справиться со своими помутнениями в памяти. Но с другой стороны, что, если она подумает, что я пытаюсь от неё избавиться. Как я буду жить без неё. Без той, которая улыбается, видя меня при входе в квартиру, точнее улыбалась, раньше. Без той, которая растила меня одна, воспитывала и учила меня жить.

Проснувшись на следующий день, я первым делом приготовил маме вкусный завтрак, чтобы показать ей, что она мне небезразлична, глупо, знаю. Сегодня мне повезло, она сразу меня узнала, и первым же делом отругала за то, что я начал готовить завтрак без её ведома. Её реакция очень насмешила меня.

– Ну и зачем ты готовишь мне завтрак? – возмутилась она. – Это я должна готовить тебе.

– Мам, успокойся, – смеясь, проговорил я, и потрепал её по седой голове. – Мне надо с тобой поговорить, – сказал я, но улыбку с лица не убирал, чтобы не показаться ей слишком серьезным.

– Хорошо, я тебя слушаю, – совершенно серьезно и беспристрастно сказала она.

Я выложил ей все, что надумал вчера вечером, к моему удивлению, она выслушала меня, подошла и обняла меня.

– Мам, прости, но я думал, что ты будешь зла, – растерянно проговорил я.

– Не много мужества надо, чтобы сбагрить мать в лечебницу. Но много, чтобы сказать матери, болеющей Альцгеймером, это в лицо. Я горда тем, каким ты вырос, Саша. Очень горда, – на этих словах её голос сорвался, и она начала плакать. Прямо перед тем, как я хотел начать её успокаивать, она взяла меня за руку и сказала: – Не надо, я плачу от счастья, и пока я помню этот момент, я буду самой счастливой мамой на свете.

Сразу после завтрака мама приказала мне помыть посуду, а сама пошла собираться. Ну как, приказала, дословно это было так.

– Помой, пожалуйста, посуду.

– Зачем, есть же посудомойка?

– Ты что, не слышал, помой посуду.

– Я-то слышал, но зачем?

– Помой, тебе говорят, – она сказала это, почти крича. Мы стояли молча минуту, а потом начали заливаться смехом.

– А ты хорошо командуешь, мам, – констатировал я.

– А ты хорошо сопротивляешься.

Она очень быстро собралась, вещей у неё было немного, когда она съехала со своей съемной квартиры, то взяла только самое нужное, а все остальное оставила хозяевам той самой квартиры. Мама шла вниз по лестнице прямо передо мной. Пока она шла, у меня в голове стояла дискуссия, правильно ли я делаю, что сдаю её в эту лечебницу. Прямо сейчас она кажется мне совершенно здоровой. Так как моя квартира находится на пятом этаже, времени для размышления у меня было много.

Довез я её до больницы слишком быстро, слишком, потому что я ещё не был готов отпустить её. Зато она была готова, и с легкостью открыла дверь машины, поцеловала меня в лоб и пошла навстречу Маргарите, которая заранее ждала нас на входе. Маргарита передала маму в руки медсестры, а сама подошла ко мне.

– Здесь она в безопасности, за ней будут вести наблюдение 24 часа в сутки. Вам не о чем беспокоиться. Правда, – она, ободряюще взяла меня за руку и добавила, – я за ней пригляжу.

В ответ я смог только молча кивнуть. Потому что говорить было больно, такое чувство, что все внутри меня перевернулось, что я уже не я. И что все это сон. Не только больница, но и мамина болезнь. Когда от нас ушел папа, мне было 5 лет, я ни разу не видел, чтобы она плакала или вообще проявляла слабость. Единственное, после обнаружения болезни она стала плакать, сначала ночью в подушку, а потом уже и при мне. Мама – самая сильная женщина, которую я только знаю, она не зациклена на самой себе, я всегда был её миром. Сначала были мои прихоти, а потом уже когда-то, где-то были её. И я никогда этого не забуду. То, как она меня поддержала в выборе профессии. Она поддержала меня даже тогда, когда я сказал ей, что не буду никуда поступать и стану писателем. Я помню точно, что она мне сказала через год.

– Я сразу поняла, что именно эту твою идею я должна поддержать. Ты, наверное, спросишь, почему? Потому что когда ты мне говорил об этом, ты не сказал, что хочешь быть писателем, ты сказал, «я стану писателем, Мама». Стану, и тогда я поняла, что должна делать.

Мне было грустно оставлять её тут, но так было нужно. И мы оба это знаем. Провожая её взглядом, вдруг вспомнил, что пора на работу. Подождал, пока за ней закроется дверь, и побежал.

Вечером, как обычно, возвратившись домой после рабочего дня в супермаркете. Где я работаю, чтобы платить за квартиру. Я понял, что очень хочу пойти и где-нибудь выпить. Как раз именно в этот момент мне позвонила Маша. Но с ней я не могу расслабиться, она умеет слушать, но сейчас мне нужно не это. Я вышел на балкон, пошарил в кармане в надежде найти пачку «Мальборо Голд», но там что-то зашуршало. Это был номер телефона, номер Саши. Увидев его, я ненароком улыбнулся, первый раз за день. Я закурил и набрал её номер. Мы договорились встретиться в баре в 9. Хорошая ли это идея, не знаю, но все лучше, чем сидеть дома.

Саша (Она)

Придя в бар, я огляделась по сторонам и не смогла вспомнить, как он выглядит. На секунду я опешила и не могла сойти с места, но после я увидела, как через три столика от меня сидит он и машет. Я только вчера видела его, но сегодня он как-то изменился. Сегодня в его глазах не горит огонь, хоть он и улыбается во весь рот, но я как будто вижу его насквозь. Подойдя к столику, я сразу обратила внимание на две уже допитые бутылки пива и на еще одну, только что открытую.

– Ну, привет, – сказал он и протянул мне руку.

Я не знала, надо ли её пожать или дать пять, поэтому просто отвела взгляд, как будто не заметила и сказала: