Оба старались изо всех сил, чтобы в клубе ничего не заметили. Они делали все правильно, говорили нужные слова. Майкл по-прежнему обзывал Макси «сучкой с холодным сердцем» и насмехался над ней, а Макси презрительно задирала нос, когда он появлялся где-то рядом.

Но женщин обмануть невозможно. Начать с того, что Майкл перестал волочиться за каждой юбкой, даже стал сдержанно вести себя на танцплощадке. Кроме того, если раньше при виде Макси глаза Майкла загорались от ненависти, то теперь они загорались от любви. Не просто от страсти, а именно от любви.

Чувствуя, что девочки начинают догадываться об их взаимоотношениях, однажды вечером Макси даже плеснула ему в лицо бокал шампанского — только для того, чтобы доказать всем свою ненависть к этому человеку.

Но Майкл все испортил: он схватил Макси за плечи и крепко поцеловал в губы, и девочки сразу сообразили, что для них двоих это привычное занятие. Когда Майкл вышел из гримерной, наступила долгая тишина, а потом Лила произнесла:

— Дорогая, тебе нужно быть очень осторожной с таким человеком, как Док.

Макси оставалось лишь кивнуть головой.

12 мая 1928 года

Макси еще никогда в жизни не была так счастлива, как этим вечером. И все вокруг казалось ей сегодня прекрасным, начиная от зеркального шара, висящего над головами и бросавшего по сторонам радужные отблески, и кончая лицами окружающих. Клуб сегодня, казалось, был полон до отказа людьми Дока, но даже их грубые манеры не могли испортить счастливое настроение Макси.

Трудно было исполнять блюзы, трудно было петь про то, как твой парень бросает тебя, как он больше тебя не любит, зная, что на самом деле этим вечером она уезжает отсюда вместе с Майклом. Вещи ее уже собраны и стоят, дожидаясь нужного часа. Макси и Майкл должны тайком выбраться из города и отправиться куда-нибудь на Средний Запад или в Калифорнию — куда угодно, лишь бы их там не могли найти Док и его люди. Она пела и наблюдала, как Майкл танцует с какой-то женщиной, чьи волосы по цвету и по структуре очень напоминали солому. Ее рука обхватила его могучие плечи, а челюсть тыкалась ему прямо в ухо. Каждый раз, оказываясь недалеко от сцены, он подмигивал Макси и закатывал глаза на лоб. И песня страдания в устах Макси превращалась в нежную любовную серенаду.

Наконец настало время перерыва и Макси на сцене сменили Лила и девочки.

Когда она бежала по темному коридору в сторону гримерной, навстречу вышел Джубели.

— Тебе не следовало бы так себя выдавать, детка, — мягко сказал он. Было ясно, что он имеет в виду: то, как она сегодня пела, и то, как весь вечер улыбалась Майклу.

Макси была рада, что в темноте не видно, как краска расползается по ее щекам. Она чувствовала вину перед Джубели, что не рассказала ему о готовящемся побеге, но ведь они с Майклом договорились, что об их планах никто знать не будет. А никто — это значит никто. Ни одна душа. И никаких прощаний.

Делая вид, что не понимает, о чем он говорит, Макси проскользнула мимо Джубели и направилась к гримерной, но по пути ее схватил Майкл, появившийся из тени, и потянул в темный дверной проем, целуя так, будто от этого зависит его жизнь.

— Майкл, — начала было она, но ей мешали его губы и руки. — Майкл! Нас никто не должен видеть!

Он нежно взял в ладони ее лицо и поцеловал.

— Как поживает мой мальчик?

— С нашей девочкой все в порядке. Она чувствует себя в безопасности и счастливой, — ответила Макси. — Так же, как и ее мать.

Он вновь ее поцеловал.

— Так же, как и его старик отец.

Оба тихонько рассмеялись. Майкл упорно называл своего будущего ребенка «он», а Макси «она».

Собрав все свои силы, она отпихнула его от себя.

— Еще три часа. Через каких-то три часа ноги нашей здесь не будет.

Внезапно ее обуял страх.

— Майкл, ты ведь не… Я хочу сказать, что…

Они прижал палец к ее губам.

— Ты хочешь сказать, что я лишь играю твоими чувствами? Что я обрюхатил тебя и теперь брошу, чтобы ты в одиночестве воспитывала моего сына? Да, это так. Моя истинная мечта — до конца своей жизни протанцевать с безмозглыми дурочками на этой танцплощадке, а досуг проводить в компании гангстеров. Где еще услышишь такие возвышенные разговоры (тут Майкл заговорил гнусавым, противным голосом): «Эй, ты, Большой Нос! Скольких ты пришил сегодня? Всего троих?! Я сподобился на четверых! Ты проиграл спор. Гони десятку!»

Макси захихикала.

— Майкл, ты просто урод. Теперь давай дуй отсюда, пока нас никто не застукал.

После еще одного поцелуя, оттягивающего расставание, он возвратился на танцплощадку, а Макси отправилась в гримерную поправить прическу и макияж, перед выходом на сцену. Не успела она накрасить губы, как, взглянув в зеркало, застыла на месте, не веря своим глазам. Маленький мальчик, лет девяти, неслышно отворил дверь и встал в дверном проеме. По щекам его медленно катились слезы.

Макси обернулась к нему.

— Что произошло? — В ее голосе звучало не только Искреннее беспокойство, но и страх. Этот клуб, напичканный такими людьми, как Док, всегда вызывал у нее страх.

— Кто-то застрелил моего папу, — тихо ответил мальчик.

Не говоря больше ни слова, Макси встала. Ее глаза были широко раскрыты. Она подошла к мальчику и протянула ему руку. Крепко ухватившись за нее, он повел Макси в кабинет Джубели.

Она даже не сразу увидела лежащего на полу мужчину — он был частично скрыт от взгляда письменным столом и дверцей открытого стенного шкафа. Это был Однорукий Джо, тот самый, который постоянно ходил по пятам за Доком. Макси сначала приняла его за мертвого: в голове у него зияло пулевое ранение — маленькая аккуратная дырочка на покрытом шрамами лбу, из которой почти не шла кровь. Но затем, к ее ужасу, глаза Джо приоткрылись.

Макси села на пол и нежно положила его голову к себе на колени.

— Джо! — прошептала она, ласково гладя его волосы. Она уже чувствовала, как кровь вытекает из выходного отверстия раны на затылке прямо на ее платье.

Джо взглянул на Макси, но тотчас перевел глаза на плачущего сына, стоящего у него в ногах. Макси как-то никогда не воспринимала Джо как отца, впрочем, она вообще о нем редко вспоминала — ведь он был всего лишь тенью Дока.

— Позаботься о нем… ради меня, — прошептал Джо, все еще глядя на сына.

— Тихо! — велела Макси. — Я сбегаю за врачом!

— Нет! — выдохнул Джо, и глаза его закрылись. Макси подумала, что он умер, но глаза приоткрылись вновь. — Слушай… должен сказать…

— Да, да, я слушаю, — прошептала Макси, наклонившись. Не особенно сведущая в медицине, она все же поняла, что врач ему уже не поможет.

— Док убил меня!

Такому Макси, поверить не могла. Если Док и был способен о ком-то заботиться, так это был Джо.

— Нет. Он не мог это сделать!

— Не нужен ему… Плохой стрелок… Дурак…

Макси по-прежнему держала его голову, чувствуя, как с теплой кровью вытекает жизнь Джо, но она все еще не могла поверить в то, что он говорил. Внезапно Джо начал тянуться к лацкану пиджака, и Макси догадалась, что ему нужно достать что-то из кармана. Она засунула руку в его карман, стараясь помочь, и достала матерчатый мешочек на застежке — в таких банки перевозят деньги.

— Я знал… — прохрипел Джо. — Это случится. Я… взял деньги. Они помечены… Не трать…

Держа в руке мешочек, Макси кивнула головой.

— Конечно, нет. Я не буду их тратить.

— Помоги мальчику… — Джо сделал попытку приподняться, его глаза горели от страшного напряжения. — Клянись!

— Да! — сказала Макси. Слезы полились ручьем из ее глаз. — Клянусь, я присмотрю за ребенком.

Джо обмяк. Силы почти покинули его.

— Док не знает… о мальчике. Мальчик… секрет… Деньги… секрет…

— Я сохраню твои тайны, — проговорила Макси. — Все, все…

Тут она поняла, что Джо умер.

Макси нежно положила его голову на пол и, обернувшись к ребенку, обняла его, а тот вырывался и.ревел: «Хочу к папе!»