Примерно такое же произошло со мной двадцать три года назад. Я совершенно беспричинно начал править свой тетрадный рукописный текст, приводя его в совершенно безобразный вид. Хотя, если задуматься, то причина могла состоять в том, что я принялся списывать эту рукопись у самого себя. (У Стивена Кинга есть и такой сюжет: в «Секретном окне, секретном саде» он описывает двойника — альтер-эго, обвинявшего писателя в плагиате, — чья рукопись почти ничем не отличается от оригинала, кроме своеобразной стилистики. Но у меня всё по-другому: я переписывал с одной тетрадки на другую, переставляя слова местами и добавляя много ненужной пунктуации. В общем, сам себе напортачил. Но, поскольку первую тетрадку я не выкинул, значит, это не в точности так, как в «Секретном окне, секретном саду».) Потом я наверно понял, что текст очень ужасный и засолил его. Но тексты не солятся. Они не вина, которые можно улучшить при помощи многолетнего томления.

То есть, я понимаю, что перепутал понятия чистоты и грязи (вместо чистовика начал переписывать черновик), но не понимаю, зачем достал эту повесть из своего долгого ящика и, как и в предыдущий раз совершенно беспричинно, начал переносить её на компьютер. Однако, после того, как я перепечатал первую часть, у меня возникло желание описывать вторую — на этот раз заключительную.

Теперь о том, что такое лайт-версия. Это рукопись-факсимиле, то есть, не обезображенный дурашливым многословием вариант «черновика». Поскольку с момента его написания прошла «тысяча лет», у меня нет желания над этой версией как-либо работать. И этому есть веские причины: Возможно, с тех пор я пережил переходный возраст и очень сильно изменился… То есть, как и в тот раз, когда я перепутал понятия чистоты и грязи (начал писать чистовик, а потом его «забанил»), сделался значительно более скверным, чем был двадцать три года назад. То есть, не хотелось бы рисковать: а вдруг стилистика получится ещё более дурашливой, чем в том случае, когда я работал над своим «черновиком»?