Иван Дмитриевич слегка удивился про себя: «Вот шустряки! Рвут подметки на ходу! Не успел сдать материалы в канцелярию, а они, видите ли, уже ознакомились! Надо бы заняться, кто так стремительно сливает у меня на хозяйстве!»

Помощник Председателя КГБ СССР внимательно посмотрел на Сербина, в глазах мелькнула лукавая искорка.

– Хорошо понимаю задачу и со своей стороны подготовил для конкретной работы в операции человека, проверенного и надежного, с умом, как бритва, опытного разведчика, который последние несколько лет занимался научно-техническим направлением, и не где-нибудь, а именно во Франции, достижения которой по аналогичному нашему объекту вы так высоко оцениваете. С Крючковым вопрос согласован, и полковника отзывают в Москву, завтра утром рейсом «Аэрофлота» будет здесь, в Москве, у вас. Пока приглашаем только для консультации. Вы, Иван Дмитриевич, и я должны посмотреть, поговорить и решить о соответствии данной кандидатуры для проведения нашей операции.

– Ага, вот и хорошо! Если полковник умеет потрошить чужие сейфы, значит, сможет дать дельные предложения, как нам привлечь внимание противника к этим сейфам.

– Не сомневаюсь, вы получите ценные предложения, а главное, проверите компетентность нашего сотрудника в этом деле. Двух дней, на которые мы отзываем полковника из Франции, вам хватит?

– Посмотрим, – буркнул Сербин, недовольный таким разворотом событий, помощник не то чтобы шел вровень с ним, а даже слегка опережал, – ну а что потом?

– А далее операция будет продолжаться в соответствии вот с этим планом. Прошу вас ознакомиться! – Помощник протянул бордовую папку с вытисненным символом КГБ.

Иван Дмитриевич углубился в чтение, иногда хмыкая и бурча себе под нос. Помощник спокойно взирал на него, нимало не смущаясь этим внешним проявлением.

– А здорово написано! – сказал, закончив чтение Сербин. – Вот только про буераки не упомянули!

Помощник понимающе улыбнулся Сербину, но на это замечание не отреагировал.

– Наш приказ по комитету будет в одном экземпляре, и, кроме Юрия Владимировича, Крючкова и меня, от Комитета государственной безопасности больше никто не будет посвящен, – помощник бесстрастно забрал бордовую папку и положил в металлический кейс. Достал оттуда два сколотых листа бумаги: – Вот подписка о неразглашении! Ознакомьтесь и распишитесь.

– Да вы что там в своем уме?! Начальник отдела оборонки Инстанции должен подписывать что-то там о каком-то неразглашении! Забылись, готовя свои мероприятия, ваш уровень секретности и мой! Такого еще не бывало!

– Тем не менее Юрий Владимирович просил вас лично подписать это, потому что там стоят уже три подписи – Андропова, Крючкова и моя. Не хватает только вашей. Все в деле, значит, и вы должны подтвердить подписью, как главный куратор!

Иван Дмитриевич погрузился в чтение, но уже без социальных звуков, потом достал из внутреннего кармана перьевой «Паркер» и длинно, с витиеватыми переходами от буквы к букве расписался.

– Так, теперь по нашему исполнителю: как только прибудут к нам в страну агенты, на полковника будет гласный приказ о переподготовке и временном выводе его в ОДР[49], а далее вся группа поступает в наше полное распоряжение. Мы должны обезопаситься от случайной утечки, поэтому вся организация, средства связи и корректировка будут проходить только по вашей партийной линии оборонного сектора. Из двух вариантов передислокации производственного задания я бы выбрал Краевой центр.

– Откуда знаете? – разочарованно воскликнул Сербин и подумал, что на кой черт торопился, подчищал постановление, вот привез, а помощник в курсе. Рябов, догадался Иван Дмитриевич, Рябов и Андропов! А от него и этот чекист-руководитель вызнал.

– Там хорошие кадры, в Краевом управлении КГБ, – не смутившись, продолжал помощник, он понял ход мыслей Сербина. – Там служит бывалый генерал, с качественным опытом работы, умеет самостоятельно думать и принимать решения. Я бы посоветовал вам обратить на это обстоятельство внимание. Ну а в целом смотрите и решайте сами, я в производственные вопросы не лезу и мешать не хочу. Вот мой прямой телефон. Завтра, после разговора со мной, полковник из Франции будет у вас. После, как проработаете с ним, позвоните мне, я подъеду, мы уточним детали, если они появятся, и я заберу полковника на продолжение.

Помощник закончил говорить, положил все документы в металлический кейс и поднялся.

– Ну, вот, все. С нашей стороны подготовка проведена, на стороне противника уже вовсю идет накрутка, так что начинаем проводить операцию! – Он встал, протянул руку.

– Подождите, а как же… – начал было Сербин.

– Все в рабочем порядке. Завтра прибудет полковник, и мы у вас в кабинете проработаем детали. Мне бы не хотелось сейчас обсуждать без главного исполнителя. Мы – это мы, а исполнитель на передней линии, и ему будет нелегко. Завтра, все завтра! – И крепко пожал руку Ивану Дмитриевичу.

Сербин вернулся к себе и прошел сразу же к Рябову, тот всполошился, увидев лицо Ивана Дмитриевича.

– И это что, все! Совещание закончено! – пробормотал Иван Дмитриевич, сидя в кабинете у Рябова. – Это как же, етить твою мать, он просто сбросил на нас все! И мое факсимиле не забыл прихватить!

Сербин хотел было добавить про полковника из Франции, но ступорно остановился, вспомнив о подписке неразглашения.

– Ты что, Иван Дмитриевич? – внимательно посмотрел на него Рябов, заметив эту внезапную остановку своего подчиненного.

– Я не шпион, я диспетчер Центрального комитета по оборонной промышленности, хоть и доктор физико-математических наук, гори оно все синим пламенем! – начал размазывать свою остановку в повествовании Иван Дмитриевич. – Чувствую себя брошенным на прорыв, крайним для падения на амбразуру. Нам как-то не так все это нужно сорганизовать?

– Ничего не надо специально организовывать! Перевел в другое место разработку и изготовление изделия, и все, дальше уже будет работать их структура. Все! Твое дело, как и мое, только обеспечить производственный цикл этого изделия. Остальное не наша епархия. – Рябов старательно выговаривал Сербину, потом спросил: – Так как они там спланировали?

Иван Дмитриевич насуплено помолчал, затем встал, собрал бумаги и сказал:

– Не могу ничего сказать конкретного! Дал подписку! Моя подписуля чуть выше стоит, чем факсимиле Председателя КГБ! – Помолчал и партийным тоном сказал: – Постановление сегодня распечатаем и подпишем. Сегодня же дам устную команду туда, в Краевой центр, секретарю по оборонным предприятиям Тарасу Предыбайло. Одно хоть радует, на Тараса можно положиться. А что касается этих местных чекистов, то здесь вы правы, и я умываю руки. Обрадую одних и буду отбиваться от других, или наоборот. Я уже не знаю сам.

Когда «Иван Грозный» вышел, Рябов снял трубку красного телефона, набрал номер и как-то неожиданно для себя тихим голосом сказал:

– Юрий Владимирович, можно доложить Генеральному секретарю, что по теме о «крылатках» и с нашей стороны работа началась.

На другом конце провода Председатель КГБ СССР молча положил трубку и теперь уже окончательно решил, что больше инициативных контактов с его стороны с этим человеком не будет. Он, этот «уралец», теперь очевидно понял Андропов, временный человек на этом посту.

Февраль 1977 года. Москва. Кремль. Дмитрий Константинович Устинов тяжело прошагал расстояние от дверей до письменного стола Генерального секретаря ЦК КПСС, положил на край свой отчет для Центрального Комитета.

– Здравствуй Дмитрий, принес? – Леонид Ильич ответил на приветствие, взял в руки тонкую папку, быстро проглядел, потом начал медленно читать. Надолго остановился на тексте телеграммы, пробормотав про себя, но так, чтобы Устинов услышал: «Телеграмма адресована мне! А принесли ее только сейчас! Что же так почта работает!»