– И?

– Ну и отработать стрелка… – Одинцов оценил реакцию собеседника и, признав ее удовлетворительной, продолжил: – Не на глушняк, разумеется, ни в коем случае! И никаких жизненно важных, только конечности! Ты понял?

– Да понял я. Он вам живой нужен. А работать-то из чего?

– За могилой Неизвестного солдата, это по главной аллее третий участок справа, рабочий трехзарядный «Зауэр» в брезенте в бурьяне. Старый, но осечек не дает. Из конфиската. Оптика, конечно, не «Цейс» – новодел, но для нашей цели сгодится. Перчатки резиновые тоже в брезенте найдешь. Отработаешь, инструмент оставляй и уходи. Я к тебе вечером приеду. Если цель будет недостижима или ее не будет вовсе, что маловероятно, – звони. Я буду рядом.

Несмотря на уговоры немногочисленных участников траурной процессии, подначиваемых Катериной, Света стояла на своем:

– Давайте еще чуть-чуть подождем! Антон, скажи!

– Светочка! Как ты не понимаешь? Нельзя ему сюда, не придет он! – не унималась Катерина.

– Теть Кать, ну если Света так уверена… – поддержал супругу Антон.

Светлана сняла солнечные очки, закрывающие распухшие веки и покрасневшие от слез глаза, еле заметно улыбнулась и, указав рукой на дальнюю, противоположную центральному входу сторону кладбища, прошептала:

– Деда Проша…

Антон не сразу признал в одетом в дорогой черный костюм мужчине с лилиями Прохора. Гладко выбритый, аккуратно причесанный и подтянутый Беломорский выглядел лет на двадцать моложе, чем в день их первой встречи.

Когда Прохор приблизился, Катерина прошептала:

– Отпели уже в часовне при больнице, нельзя открывать…

Беломорский кивнул могильщикам, и те стали медленно опускать гроб. Когда дело было сделано и все присутствующие начали поочередно бросать в могилу комочки сырой глины, Прохору стало не по себе, и он, отойдя на пару шагов от остальных, достал из портсигара папиросу. Откуда-то из-за спины, метров с пятидесяти, раздался ружейный выстрел. Прохор метнулся к Светлане и подтолкнул ее к вековому раскидистому дубу, уводя с линии огня. Краем глаза он успел заметить, как на противоположной стороне, примерно на таком же расстоянии, с треском ломая сучья старого клена, стремительно падает вниз довольно крупная фигура, одетая в камуфляж.

В воздухе зависло преддверие паники, но когда все заметили несущуюся по центральной аллее машину с мигалкой, стало как-то спокойнее.

– Что это было? – спросила побелевшая, как снег, Светлана.

– Ничего, внученька, ничего… Все позади. Прости меня, мне надо уходить…

Антон вопросительно посмотрел на Беломорского, но тот, лишь кивнув ему, мол, все нормально, быстрым шагом направился в ту же сторону, откуда так внезапно появился.

Ничего не понимающие мастера похоронных дел на всякий случай закончили свою работу раза в три быстрее обычного и, выклянчив у Антона сверхурочные за форс-мажорные обстоятельства, мол, рисковали под пулями, быстро удалились.

Место падения «кукушки»[46] в мгновение ока обмотали красно-белой лентой. Приехало еще три или четыре машины с людьми, одетыми в полицейскую форму и в штатское. Один из штатских, в сером костюме в тонкую коричневую полоску, извиняясь, переписал данные всех участников похорон Александры Игнатьевны. Толком никто из них ничего не видел, но всех обязали явкой в горотдел полиции на ближайшее время. Больше всего внимания «полосатый» уделил Светлане, видать, кладбищенские слили, кто есть кто:

– Девушка, а больше никого не было с вами? Никто раньше не ушел?

– Нет! – нарочито отчетливо ответила Света. – Мы как из морга приехали на автобусе, тем же составом уезжаем!

Катерина и Антон, не сговариваясь, начали поддакивать и дружно кивать головами. Родители Антона на всякий случай поддержали сына. Даже бывшие коллеги Александры Игнатьевны бросили несколько реплик: «Все здесь!», «Никто раньше не уходил!», «Никого не забыли!». Большинство из них, конечно, находилось в недоумении: зачем скрывать факт присутствия на похоронах брата покойной, которого все так ждали, но раз уж родственники так говорят!.. Да и связываться с правоохранителями в такой день ни у кого не было ни малейшего желания.

Одинцов дождался приезда судмедэксперта и вместе с ним подошел к телу стрелка. Под спецназовской маской с прорезями для глаз обнаружилось чернобородое лицо, перекошенное гримасой боли или, скорее, возмущения. В мобильном среди контактов Илья обнаружил несколько знакомых имен. Сомнений не оставалось – при жизни любитель камуфлированной формы верно служил авторитетному предпринимателю Умарову, а в свободное от службы время наведывался в женское общежитие к своей усатой зазнобе.

– Как куницу – прямо в глаз положили! – прокомментировал Мальцев. – Чтобы шкурку не попортить?

Одинцов отрицательно покачал головой:

– Видишь, прицел пробит?

– Ну…

– Стреляли четко в линзу прицела. Знаешь, что это значит?

– Так, ешкин кот, это получается, покойник целился в снайпера, его завалившего? Так? Тут что-то типа снайперской дуэли произошло?

– Вроде того…

– Илюха, – Валера хитро посмотрел на начальника, – антикиллер ведь тут не сам по себе появился?

– Разумеется, – невозмутимо ответил Одинцов. – Пошли лежанку его поищем!

После недолгих поисков опера нашли вековую березу, в кроне которой обнаружился «зауэр», закрепленный на суку плечевым ремнем. В нескольких метрах от березы нашлась стреляная гильза. Отработавший место происшествия кинолог бодро отрапортовал о том, что собака потеряла след у пролома в бетонном заборе, за которым проходила грунтовая дорога, ведущая к шоссе. Там же у дороги лежали брошенные резиновые перчатки. Пока криминалист возился с гипсовой массой, чтобы залить ее в более или менее пригодный след обуви, обнаруженный недалеко от пролома, в небе громыхнуло, и на землю обрушился потоком веселый майский ливень.

– Это теперь надолго! – задумчиво произнес Илья, подставляя лицо под крупные теплые капли.

Криминалист грязно выругался и вывалил массу в придорожную канаву – какие теперь следы?!

Прокурорские перекочевали вместе с протоколом в свой микроавтобус и оттуда раздавали указания.

Елизаров прибыл на место вместе с типом, похожим на фээсбэшника, и каким-то пуделем из городской администрации. Разумеется, не обошлось без воплей и установления сроков расследования:

– Сутки тебе, Одинцов! Ты меня понял? Сутки! – взревел полковник, производя должное впечатление на пуделя. Тот вжал голову в плечи и начал делать какие-то отметки в ежедневнике модной, явно не просто позолоченной ручкой.

– Да понял я, Сан Саныч… Сутки так сутки. Давайте я сразу рапорт на пенсию напишу, и гори оно все синим пламени, а? – проворчал Илья.

Полковник сделал вид, что не расслышал сказанного и отошел в сторону, увлеченный телефонной беседой с Прокошиным.

«Фээсбэшник» сухо поздоровался с Одинцовым:

– Максим. ФСБ области.

– Илья. Уголовный розыск.

– Я так понимаю, киллер из-под носа у вас ушел? Вы здесь за Новиковым работали?

– Почему ушел? – съязвил Илья и показал в сторону бородача в камуфляже. – Вон он под кленом отдыхает…

– Есть какие-нибудь версии? – продолжил фээсбэшник ледяным тоном, с видимыми усилиями сдерживая себя от накатившего приступа гнева.

– Так точно! Версия номер один: преступление совершено лицом, ранее судимым за аналогичные преступления. Версия номер два: преступление совершено лицом, ведущим антиобщественный образ жизни, – прикинувшись идиотом, отчеканил Илья и, увлекая за собой Мальцева, направился к машине.

– Так, майор! Ты куда это собрался? – крикнул Елизаров, убирая в карман мобильный. – Все здесь еще…

– Начальник убойного остается – будет каждый час докладывать. Мне надо подсобные силы ориентировать, – тихо ответил Илья, покосившись на фээсбэшника, и добавил: – Мы раскроем это дело, товарищ полковник, есть кое-какие соображения…