Ни опровергать, ни подтверждать не стала. Еще чего. Пусть думает что хочет.

– Зачем вам это?

– О-о-о… Тебе не говорили, что любопытство до добра не доводит?

– Говорили, – буркнула я. – Но лучше спросить, чем потом страдать и жалеть, что не сделала этого.

– Такая юная, а такая умная, – умилился Максимон. – Радость моя, может, все-таки не будешь дурью маяться и пойдешь в женщины моего сердца?

То бишь в любовницы. Максимон охоч до женщин, поэтому не пропустит мимо себя ни одну мало-мальски привлекательную особу. Единственное… никто не знает, чем закончилось все для тех, кто решил связать свою жизнь с Отцом Земным. На мой вопрос: «Что со мной будет?» он только загадочно улыбнулся и ответил: «Узнаешь».

Это мне не понравилось. К тому же не стоит слишком близко оказываться возле богов. Никогда не знаешь, чем это обернется в дальнейшем.

– Благодарю за столь щедрое предложение, но я не готова к серьезным отношениям, – произнесла я с каменным лицом. – Так что насчет моего подопечного?

– У богов свои причуды, Роза, – очаровательно улыбнулся Максимон.

Прямо отвечать не собирается. Он обозначил, чего хочет. Со своими вопросами можно даже не лезть.

Только вот в глазах улыбки не было. Непроглядная тьма, в которой тонут все наши тайны. И холод… Бесконечный холод, от которого нельзя сбежать.

– Я подумаю, – как можно деликатнее сказала я.

Максимон наверняка сообразил, что в этом извечном женском ответе кроется почти созревшее «нет». Почему «почти»? Хороший вопрос. И нет, не потому, что я готова отдать жизнь прибывшего сюда человека. Просто не уверена, что после однозначного отказа мне не придется шить белоснежный саван, украшенный кусочками нефрита. Себе.

– Хорошо. Срока тебе до Карнавала Мертвых.

Через мгновение на стуле Максимона осталась только горстка вороньих перьев, переливающихся сапфирово-синим цветом.

– Никакого уважения к хозяйке дома, – мрачно заметил Чочу. – Приходит, когда хочет. Да еще и с пустыми руками. Ест твою пищу, смотрит на твою женщину, говорит неприятное.

– В каком месте я твоя женщина? – поинтересовалась чисто для проформы, глядя на пустую кофейную чашку.

Повторить, что ли? Или и вовсе побаловать себя настойкой в честь благополучного завершения вечера?

– Во всех, – ни капли не смутился Чочу и перебрался по столу так, чтобы посмотреть мне в глаза. – Роза, признайся честно, он тебе нравится?

– Мне нравится мой счет в банке господина Тлоли, – совершенно искренне ответила я. – И мои девочки из ателье. А боги не могут нравиться или не нравиться. Они есть. И это надо понимать.

– Зануда, – проворчал Чочу и смолк.

Я сделала вид, что не замечаю его задумчивого взгляда. Просто убрала все со стола. Потом направилась в комнату, тяжко вздохнула. Обратиться к высшим сущностям так и не удалось, придется теперь полагаться на собственные силы.

Я собрала камни видения, свернула скатерть и бросила взгляд в окно.

Темно, никого нет. Что ж… пора спать.

***

Дождь лил такой, что впору грозить небу кулаком и, ругаясь, перепрыгивать через лужи. Прохожие с визгом носились по улицам: то тут, то там вспыхивали молнии, норовящие ударить в самые неподходящие места.

Вреда от этого никакого – всего лишь веселятся ичтланы, слуги бога дождя Ичтли. Они никогда не причинят вреда горожанам, но напугать… это святое. Так эти пройдохи развлекаются за все часы засухи.

Я распахнула дверь в ателье и с трудом втянула все коробки.

– Девочки! Паоло привез мишуру и блестки, разбираем!

– Ах, он негодяй, не мог помочь сеньорите всю эту тяжесть занести сюда! – возмутилась Мария, одна из сестер-близняшек Энчиладас, подлетая ко мне и забирая самую тяжелую коробку. – Такой дождь, будто ичтланы опрокинули все небесные кувшины, а ему лень высунуть нос из повозки!

– Не ругайся, у него еще столько заказов, – еле сдержала смех я, но черноглазая смуглая Мария только отмахнулась.

– Знаю-знаю. И к вдовушке со второй улицы заедет, и на склад, и на базар.

– К вдовушке после базара, – хихикнула Марта, сестра Марии.

– Девушки! – хлопнула я в ладоши. – Не обсуждаем личную жизнь нашего дорогого во всех смыслах поставщика, занимаемся делом. До Карнавала Мертвых осталось всего ничего, а у нас целое семейство Родагес сидит без платьев. А там, если вы помните, пять дочерей, мать и кокетка-бабушка.

– И засушенная тетка, которая постоянно выглядывает из окна, – добавила со своего места за столом в углу мама Замба. – Мерзкая бабенка, скажу я вам. Неудивительно, что до сих пор сидит на своем втором этаже и плетет проклятия.

– Родагес без койопы все, – хмыкнула я, – они ничего не могут плести.

Мама Замба резко приспустила очки на кончик крупного коричневого носа, громко звякнули широкие браслеты на ее запястьях. Внимательно посмотрела на меня.

– Роза, поверь, необязательно иметь молнию в крови, чтобы кому-то от души сделать гадость.

Мама Замба никогда не скажет глупость. Волосы ее седы, шоколадная кожа испещрена морщинами, но ум до сих пор остер, а взгляд проницателен. На ее руках металлические браслеты, на шее – ворох ожерелий, а возле локтя под кожу вшито заговоренное перо.

Мама Замба живет в районе Нкрума-Эйо, среди чернокожих колдунов, фигуристых красавиц и мужчин, которые ничего не боятся. У нее трое взрослых сыновей и юная дочь. А еще сосед, который колдует по ночам.

Она – старейшая моя работница и лучшая портниха во всем Чиламе. Наше знакомство было весьма странным…

…Когда я, проклиная пыль и мусор, убирала в помещении ателье, раздался стук в дверь.

Стоило открыть, я увидела полную темнокожую женщину в вишневом платье и цветастом головном уборе в виде чалмы. В ее руках была сигара, а золотая оправа очков блестела на солнце так же ярко, как и массивные перстни на пальцах.

– Роза? – спросила она хриплым контральто.

– Да, – кивнула я, с интересом разглядывая гостью.

– Я – мама Замба. И я хочу у тебя работать, – сказала она так, будто интересовалась, который час. – Тебе не найти лучшей портнихи в Чиламе.

Я несколько оторопела от такого заявления, однако не спешила давать резкий ответ. В маме Замбе было нечто интригующее. Вряд ли человек, который ничего не умеет, так смело будет называть себя лучшим. Ведь это очень легко проверить.

Она словно прочитала мои мысли, сверкнула белоснежной улыбкой.

– Проверь меня, Роза.

– Хорошо. Тогда возьмите ту швабру, а я за тазиком.

Было до ужаса любопытно: фыркнет, развернется и уйдет? Ведь предлагаю не шитье, а уборку. Но мама Замба даже бровью не повела, закатала рукава и принялась помогать. Мастерство ее я увидела уже позже, когда мы привели в порядок помещение. И… скажу честно, до сих пор не понимаю, почему такая женщина пришла именно ко мне.

– В моем доме живут трое колдунов-вугу, – пожимала она плечами. – Думаете, это легко? Мне нужен хоть какой-то отдых и перемена картины перед глазами!

Мама Замба всегда приходит на работу после меня. Ранняя пташка, которая не любит валяться в постели.

Она сразу занимает свой стол, раскладывает ткань и… закуривает неизменную сигару. Какое-то бытовое заклинание не дает пеплу упасть на изделие, и мама Замба может так сидеть долго. Она думает, прикидывает и просчитывает, как взяться за работу.

Содержимое коробок тем временем было разложено. Доставая золотые монеты, продолговатые веретенца, усыпанные изумрудной крошкой, блестящие плоские камешки, Мария едва сдерживала восторг.

– И где только Паоло берет такую красоту? – покачала головой смуглая Шима, моя самая юная работница. – Каждый раз смотришь – и глаз не оторвать.

– Паоло носится по всему Оутлю, – хмыкнула я. – Неудивительно, что он знает всех производителей.

– Еще бы сразу доставлял заказанное, а не тогда, когда всех своих дам обойдет, – пробурчала Марта.

На этом утреннее ворчание закончилось, и все занялись своими делами.

Семейство Родагес надо одеть по первому классу. Карнавал Мертвых – это не только праздник, это еще и соревнование женщин: кто наденет более красивый и оригинальный наряд. Старшенькая дочка Родагес, например, заказала платье с живыми лепестками роз. Мать – с радужными перьями птицы чочмо. Младшие… так, надо разобраться. Там вроде бы не так печально, девочки предпочитают более скромные наряды. А вот бабуля захотела увешать себя с ног до головы монетами и… И тут надо серьезно продумать крой и фасон. Все же сеньорита много повидала на своем веку и весьма одряхлела. Как бы сделать ее наряд, чтобы беднягу не пришлось перевозить на тележке?