Оглушительно всхрапнув, Олег дернулся и уставился на меня сонными глазами. Я прочитала в них все те воспоминания, что так терзали меня. Наверное, я была красная как рак от стыда и от ощущения собственной тупости, однако долго сидеть и пялиться друг на друга не удалось, так как в вездеход ворвался Коннор, и судя по его лицу коллега находился в самом пресквернейшем расположении духа.

– Идиоты! – с ходу зарычал он, с презрением глядя на нас, – Техника безопасности – просто нахер, нахер ее! Ее же придумали тупицы, боящиеся всего на свете! Зачем она вообще нужна, не понимаю?! Попав на новую планету, первое, что нужно сделать – свалить в лес, снять маски, раздеться догола и плескаться в первом попавшемся ручейке, как следует наглотавшись воды!

– Стой, погоди. Тебе конечно легко обвинять нас, но мы виноваты только в том что сняли маски! – вскричала я, – Дальше нас захватила эйфория, мы не давали себе отчет в том, что мы делаем! В воздухе оказался неизвестный наркотик, подействовавший на нас!

– В воздухе оказался наркотик! – передразнивал меня Коннор, – Думаю, одного раза будет достаточно чтобы вам больше не пришло в голову снимать маски! Скажите спасибо судьбе, что не померли, и, надеюсь, вы хорошо провели время наедине, придурки.

Когда Коннор поостыл, мне удалось выяснить каким образом я и Олег попали обратно в вездеход, ведь ни он, ни я не помнили обратную дорогу домой. Выяснилось, что Петери проснулся спустя несколько часов после того, как мы ушли, и прочитав записку пришел в ужас. Разбудив Коннора, они бросились вслед за нами, и оставь мы одежду не поблизости от того места, где находились, так никогда нас и не нашли бы. Поиски закончились эффективно только благодаря маячкам, что были вшиты в форму, и выйдя к озеру коллеги были шокированы происходящим. Наше купание к тому времени закончилось, и мы с Олегом бездыханно лежали на берегу, оказавшись во власти тех соединений, что витали в воздухе. Коннор и Петери поначалу подумали что мы мертвы, но маски, одетые обратно вскоре исправили ситуацию, и мы смогли идти самостоятельно, правда по рассказу Коннора всю дорогу смеялись и несли околесицу. Оставалось только догадываться, какой кошмар испытали коллеги в ту ночь, наблюдая нас в таком состоянии.

Я же хотела выяснить, помнит ли Олег все также хорошо как я, особенно то, что из разряда друзей мы перешли в совершенно другие отношения. Сколько бы я ни молилась, сколько бы не надеялась на то, что память его подвела, я узнала что наркотик действовал так, что мы оба помнили одно и тоже. Но теперь для меня оставался загадкой тот короткий обрывок, когда под водой, проплывая по дну озера я увидела нечто, показавшееся мне космическим кораблем.

– Я не могу понять, то ли это правда, то ли мне почудилось.

– Ты ныряла с той части, которая торчала из воды, – ответил Олег так уверенно, что я сразу поняла – ночное видение вовсе не наркотическая галлюцинация, – Там правда был корабль.

– И мы не обратили на это никакого внимания?!

– Нет.

– Чей он?

– Понятия не имею. Нужно смотреть при свете дня. Может, с лаборатории кто-то приземлился в воду.

– А они, – спросила я, махнув рукой в сторону Петери и Коннора, что стояли на улице, – Видели корабль?

– Не знаю. По крайней мере молчат об этом.

– И что же делать? Нужно выяснить, что это и откуда он.

– Единственный возможный вариант – снова пойти в лес, – заключил Олег, – Но сказать ли им об этом или попытаться для начала выяснить самим?

Напряженная тишина повисла в вездеходе. Нашей главной задачей сейчас было попасть в лабораторию, про существование которой мы чуть не забыли, и как совместить это мероприятие с очередным походом в лес, неизвестно.

– Больше никогда не снимай маску, – попросила я Олега.

– Только в вездеходе или на корабле.

– Верно.

– Хотя это было весело!

– Ну все, хватит. Идем, – сказала я, выпрыгивая наружу.

Лаборатория так и не дала ответа, сколько бы не ждали Коннор и Петери, а звонок оставался без внимания, и лишь его оглушительный звук разносился по окрестностям. Теперь становилось ясно, что с исследователями что-то случилось, и наша главная задача теперь – помочь им, чего бы это не стоило. Несмотря на явное понимание безысходности ситуации, все кроме Коннора никак не могли решиться взорвать забор.

– Мы как те тюлени, тупо пялимся на него, – заявил он, а потом обратился к Олегу, – Взрывай!

Он прекрасно знал что Олег, по своему обыкновению взял на планету гранаты. Я всегда была против подобных его затей, однако сейчас это оружие пришлось как нельзя кстати, так что вскоре в заборе оказалась дыра и мы смогли попасть во внутренний двор.

На оглушительный шум, издаваемый гранатой, и треск разлетающегося на части металла среагировала вся округа, но только не лаборатория. Со стороны леса животные неистово заверещали, испугавшись, а вот из-за второй двери, ведущей в здание, как и прежде не доносилось ни звука.

– Не нравится мне это, – прошептал Петери. Надо добавить что он, когда мы с Олегом вышли из вездехода разразился неистовым хохотом, вспоминая ночные приключения, и для меня это было гораздо хуже, чем отчитывания Коннора.

– Эту дверь, надеюсь, не придется взрывать? – спросила я, когда наша компания остановилась у входа в здание.

Петери внимательно осмотрел замок, после чего заключил что он откроет его без взрывов.

– Надо доложить Корпорации, – заметила я.

– Что доложить? Пока не зайдем внутрь, докладывать нечего, – бросил Петери, а после принялся за дверь.

Некоторое время мы провели в томительном ожидании, наблюдая за тем как Петери с проворством взломщика копошиться у замка. Я держала оружие наготове, не ведая что могу встретить за дверью, да и ребята явно нервничали, крепко сжимая в руках автоматы. Наконец со стороны Петери донесся радостный возглас, и толкнув дверь, мы оказались в лаборатории.

Никогда еще мы не двигались с такой опаской. Даже на далеких планетах, под бдительным взором хищников мы перемещались свободнее чем сейчас. Тишина встречала нас. Мы миновали прихожую и оказались у тех компьютеров, с которых началось наше знакомство с лабораторией. Я крепко сжимала ружье, и в голову лезли самые невероятные мысли, а в конце концов я и вовсе подумала о том что все внутри отчего-то сошли с ума, затаившись по углам и готовясь к тому моменту, когда мы станем наиболее уязвимы.

Коннор добрался до рабочего места с микроскопом, где я оставила свой контейнер, наполненный соплями. Брезгливо взяв его в руки, коллега заметил что контейнер пуст.

– Может, они сожрали их и померли? Вы, я надеюсь, ничего не слопали в лесу?

Мы с Олегом переглянулись.

– Да нет, ничего не ели, – ответил он все же с некоторым сомнением в голосе.

– Только отведали водицы из озера, – добавила я с виноватым видом.

Коннор поставил контейнер на место, и мы начали рыскать по всем углам первого этажа, но ни за одним стулом, ни под единым столом не нашлось ни одного исследователя. Здесь были только мы, а обитатели лаборатории волшебным образом исчезли, словно испарившись, будто растворившись в этих стенах. Скажу честно, страх начал охватывать меня. Я понимала: то, что заставило исследователей исчезнуть, может проделать это и с нами.

– Наверное они ушли в лес, – предположил Олег.

– Если они не сделали это, то сидят на втором этаже, – ответила я.

Пока мы поднимались по лестнице на второй этаж, сердце мое так и рвалось из груди, а подъем показался вечностью. Чудилось мне, что наверху и затаилась самая главная опасность, но оказавшись среди рядов коек выяснилось, что и тут никого нет.

Проходя мимо кроватей мы так надеялись что вот-вот и на очередном месте найдем хоть одного исследователя, но мечты наши не оправдались: второй этаж пустовал ровно также, как и первый.

Надо отметить что исследователи, несмотря на крайне скрупулезное отношение к работе отличались чрезмерной неряшливость. Всюду по кроватям были разбросаны вещи, а местами и остатки еды: чипсы, сухарики, и те консервированные продукты, что имелись и у нас. Наверху они проводили совсем немного времени и поднимались сюда только чтобы поспать и наесться перед сном, и видимо до уборки их руки так и не дошли.