Он так сильно сжал губы, что я понял: он сдерживается, чтобы не ударить меня снова.

– Мы совершили ужасную ошибку. С тех пор Бене-маат каждый день искала способы восстановить твои татуировки, даже когда весь Совет нашего клана ей запретил. И после всего этого ты говоришь о ней с таким презрением?

Три года я был изгнанником, на меня охотились наёмные маги и ищейки (некоторых из них послал за моей головой отец), но я никак не думал, что он способен заставить меня ещё и почувствовать свою вину.

Наверное, я ошибался.

– Оставь карты себе, – сказал отец, возвращая их. – Они подарок судьбы. Это возможность для твоей матери поговорить с тобой на… на твоём языке. Ты должен их ценить.

Он ссутулил плечи, чего я никогда раньше не видел. Его гордо очерченные щёки и подбородок, казалось, обрюзгли от такой неподдельной усталости, что, будь у меня сердце подобрее, оно заныло бы от сочувствия. Но я не мог выказать слабость. Слишком часто моя семья манипулировала мной в своих целях.

– Я не стану убивать ради тебя ребёнка, отец.

– Ты сделаешь это не ради меня. Ты сделаешь это ради неё.

Ещё одним движением пальцев он вызвал видение. Королева Джиневра стояла на коленях на земле, в её испуганных глазах отражался силуэт воина-берабеска, занёсшего над ней клинок-казхан.

– Визири приведут свои армии в Даром, и первое, что они сделают, проломив ворота дворца, – обезглавят маленькую девочку, которую ты, похоже, обожаешь гораздо больше, чем собственную семью. Они принесут её останки в дар своему Богу.

Меня пробрал холодный озноб, но я не позволил словам и иллюзиям отца затуманить мой разум.

– Тогда я найду другой способ её защитить. Королева никогда бы не попросила убить ради неё ребёнка. Кроме того – на случай, если ты не заметил – маршалы и Шептуны негативно относятся к тому, что я делаю за них их работу. Как думаешь, почему они заставили Ториан накачать меня и затащить в ту комнату для бессмысленного испытания, зная, что я попытаюсь сбежать, и просто желая посмотреть, смогу ли я…

Последнее слово замерло у меня на губах, когда до меня дошла абсурдность моих слов.

«Вот негодяй!»

Ке-хеопс рассмеялся, заставив изображение Джиневры исчезнуть.

– Для картёжника ты плохо умеешь прятать свою сдачу. Может, однажды тебе стоит научить меня той игре, которая так увлекает игроков… Как она называется? Покер?

Я не обратил внимания на насмешку. Я был слишком занят тем, что заново переживал каждый момент своего пребывания в покоях Шептунов.

– Они знали о Боге берабесков ещё до твоего появления.

Что я несу. Конечно, Шептуны должны были знать или, по крайней мере, подозревать, что в Берабеске происходит что-то серьёзное. У них шпионы на всём континенте. Хотя визири и охотились за иностранными агентами, кое-какие слухи, должно быть, просочились из Махан Мебаба и сделали свидетельства моего отца ещё более ценными.

– Они проверяли не тебя, – сказал я. – Они проверяли меня. Чтобы проникнуть в Берабеск и убить Бога, нужен некто, хорошо разбирающийся в магии, но тот, кого не могут выследить правоверные. Некто с необычайными уловками и мастерством. Некто верный королеве, не дароменский житель… Известный как бывший преступник, от которого легко отречься, когда его схватят, потому что преуспеет он или потерпит неудачу, правоверные не позволят ему уйти из Берабеска живым.

Отец смотрел на меня сверху вниз с чем-то сродни сочувствию.

– Ты выбрал жизнь изгнанника, Ке-хелиос. Путь изгоя. Тебе следовало бы знать, что найдутся те, кто попытается использовать тебя.

«И не все они оказались моими родственниками».

– Королева никогда не одобрит убийство ребёнка, – настаивал я.

– Даже ради спасения собственного народа? Численность берабесков втрое превосходит численность населения Дарома, владений джен-теп и Гитабрии, вместе взятых. Только вздорные религиозные верования берабесков не дают им господствовать на всём континенте. Этот их Бог, настоящий он или нет, объединит их в армию, какой никогда ещё не видел мир. Для визирей берабесков мы, остальные – язычники и богохульники. Берабески уничтожат всё на своём пути.

– Но почему я? – спросил я, чувствуя, что проигрываю спор, и говоря тоном именно такого капризного ребёнка, каким и считал меня отец. – В мире полно обученных шпионов и убийц. Почему я должен быть тем…

– Потому что ты гораздо опаснее любого наёмного убийцы, Ке-хелиос. Ты непредсказуем. Твои враги идут на тебя с мечами и заклинаниями, а ты побеждаешь их с помощью игральных карт и трюков с монетами. Наёмные маги, маги-ищейки, лорд-маги… Все они встретили смерть от твоих рук. В мире, полном убийц и обманщиков, ты постоянно находишь способы выжить, извлекаешь знания из каждого столкновения, учишься, чтобы стать ещё опаснее для своих врагов, и всё это с помощью простого заклинания дыхания и взрывающихся порошков.

Отец стиснул моё плечо, но взгляд его сделался странно нежным.

– Возможно, это не входило в твои намерения, сынок, но ты превратился в самого грозного убийцу на континенте.

К сожалению, это были самые лестные слова, какие когда-либо говорил мне отец.

Ке-хеопс сотворил заклинание, и пустыня исчезла, оставив нас стоять в большом зале дворца в окружении дворян и придворных, занимающихся своими делами и совершенно не подозревающих о событиях, которые вскоре ворвутся в их жизнь.

Отец повернулся, чтобы оставить меня, и приостановился только для того, чтобы спросить:

– Кто, кроме обманщика, может надеяться убить Бога?

Должность королевского наставника даёт ряд привилегий, немногие из которых соответствуют столь пышно звучащему титулу. Например, в Liberas Mandat. В переводе с дароменского «Мандат свободного правления». Упоминается тот факт, что наставника нельзя осудить за какое-либо преступление без согласия четырёх пятых королевского двора. Ведь монарх, который может посадить своих учителей под замок за то, что те задают домашние задания, не приносит империи большой пользы. Конечно, это никогда не мешало маршалам меня арестовывать (как любит отмечать Ториан Либри, арест отличается от привлечения меня к судебной ответственности) каждый раз, когда я их злил.

Соответственно, Consovi Mandat дарует королевскому наставнику право на аудиенцию у королевы по первому требованию, но технически не мешает дюжине маршалов поприветствовать указанного наставника за пределами тронного зала и дать понять, что его изобьют до полусмерти, если он неразумно решит воспользоваться своей прерогативой прямо сейчас.

Конечно, я понимал логику происходящего. То, что замышляли Шептуны – не говоря уж о моём отце, – дипломатическое преступление грандиозных масштабов. Если королева никогда не услышит о плане убийства Бога Берабеска, империи будет гораздо легче отрицать свою вину. Вот почему спустя час я обнаружил, что тащусь по верхней галерее, которая вела к помещениям, неофициально именуемым крылом наставников. Там находились мои личные покои – единственная привилегия, соответствующая репутации.

У королевы, по последним подсчётам, было семь наставников. В математике, в философии, в естественных науках, политике, истории, литературе и, конечно же, по играм в карты. На самом деле первую шестёрку можно не принимать в расчёт; умение играть в покер достаточно хорошо выручает в большинстве ситуаций.

За исключением тех случаев, когда ваши политические враги гораздо лучше вас разбираются в покере.

– И что тут за никчёмный, вшивый…

– Ты уже это говорила, – сообщил я Ториан Либри.

Она стояла, прислонясь к перилам галереи, нависающей над нижними этажами, и лёгкая улыбка на её губах дала мне понять: не будет никаких слезливых извинений за то, что меня отравили.

– Ты не дал мне закончить. Я собиралась добавить ещё несколько комплиментов к моему списку.

– Почему бы тебе не перечислить их в письме? – предложил я, проходя мимо. – А потом сделай мне одолжение и сожги его.