Я чувствовала, что очень нравлюсь Герману, но также понимала природу влечения: мы великолепно совпадали по темпераменту, диапазону преемственности, границ допустимого в интимных вопросах, но он всегда был очень сдержан в общении. Герман выстраивал стену в отношениях за пределами спальни, и туда вход мне был запрещён. Это было обидно, но он же ничего не обещал? И потом, я же сама на это согласилась.

Иногда мне казалось, что я лечу с огромной высоты, с обрыва, но по пути зависаю и в страхе болтаюсь в воздухе. В моём сознании всё слилось: ночи и дни, дни и ночи, всё смешалось, перепуталось, и я уже не могла отличить, что было вчера, сегодня, позавчера… Но, самое главное, чувство эйфории, полёта не покидало меня, и я впервые в жизни была по-настоящему счастлива.

– Ты шутишь?! – конечно, Инна мне не поверила. – Тебе действительно нечего мне рассказать? – настаивала она.

– Конечно, есть. Давай на днях встретимся и всё обсудим, – предложила я.

Я очень хорошо понимала, что как бы я ни пыталась себя оправдать, я ничем не отличаюсь от Мелани, просто превратилась в Мелани № 2. Поэтому и прячусь от Инессы.

Меня иногда заботила мысль о его семье, я знала только, что жена и дети проживают в Англии. Однажды он сказал мне, что их отношения с супругой перешли в стадию гостевого брака. Я спросила:

– Это как?

Но он странно посмотрел на меня и не ответил.

Но самое страшное, что я отчётливо видела, почему я не могла ему ничего противопоставить: я очень сильно его любила, меня тянуло к нему, и я ждала каждой нашей встречи. Так что, если быть честной, хотя бы с самой собой, дело не в нём, дело во мне.

Генерала звали Волчанский Олег Анатольевич, и надо сказать, его внешность и поведение невероятно точно совпали с фамилией. Был он сухощавый, подвижный, с близко посаженными тёмными глазами, и даже цвет волос отдавал серым серебром. Генерал никого не любил и никого никогда не хвалил, говорил очень резким отрывистым голосом, и за глаза все в отделении звали его Волчара. Уже одно это имя наводило ужас на подчинённых, потому что все знали о его беспощадном характере. Был он теоретически непотопляем, потому что много лет служил в охране высокопоставленного члена правительства, можно сказать, работал его тенью, и теперь старые связи очень помогали ему.

Так случилось, что сейчас я стал тенью Волчанского: последние несколько лет мне пришлось выполнять самые сложные, самые отвратительные его поручения, а что я мог сделать? Приказы надо выполнять!

Но однажды фортуна повернулась ко мне, извините, задом. И теперь мне предстояла очная встреча с ним. Он специально пригласил меня в свой кабинет, что означало высшую степень неудовольствия. Мне пришлось одеться в полную офицерскую форму, собрать волю в кулак и в назначенное время прибыть в управление.

Я поднялся на третий этаж, по сочувственным взглядам сослуживцев понял, что многие уже знают: я впал в немилость. В приёмной адъютант поприветствовал меня кивком головы и сухо сказал:

– Ждите, генерал занят.

Я присел на стул, достал телефон и отключил его. Главный терпеть не мог, когда у него на приёме раздавалась телефонная трель, это его ужасно злило. Необходимо было хоть так себя обезопасить! Хотя по сравнению с тем, что я натворил, это такая мелочь… Примерно через час адъютант поднял трубку внутренней связи, посмотрел на меня и сказал:

– Зайченко Леонид Иванович, Вас ждут, пройдите!

Я знал, что лейтенант был любопытным, ему нравилось подслушивать разговоры в кабинете у генерала и владеть всеми новостями, поэтому строго посмотрел на него:

– Только попробуй! – мой взгляд был жёстче штыка. – Пожалеешь, что родился!

Улыбка слетела с его и лица, и он пробормотал что-то невнятное. Я ещё раз зло сверкнул глазами и прошёл в кабинет.

Волчанский сидел за столом. Невысокий худой человек в большом кресле. Он даже не пошевелился, только его глаза встретились с моими. Я прошёл два шага вперёд и замер. Генерал молчал, а мне тем более нельзя разговаривать, он же старший по званию. Мне это не нравилось, лучше б ругался матом, тогда я хотя бы знал, что у него на уме…

Но вдруг его прорвало!

– Лёня! Ты хоть понимаешь, что натворил? Загубил всё, на что я потратил пять лет! Я добывал эти контракты, договаривался с нужными людьми в правительстве, чтобы они нам достались, а ты? (Дальше последовала нецензурная брань!) Я молчал. Так продолжалось минут пятнадцать, из них минут десять матом, но это был хороший признак, потому что это ещё не высшая степень неудовольствия, хуже, когда он говорит тихо, совсем тихо, спокойно и грамотно, вот тогда точно, тебе уже не выжить. Никак! Он остановился, зло скривился:

– Что ты предлагаешь, что делать будем?

Я выдохнул:

– Сейчас разрабатываю новый вариант с банком Громова, думаю внедрить туда своего человека для начала. Уже получилось выполнить некоторые начальные ходы, получить интересную информацию. Но у него очень хорошая служба защиты, поэтому необходимо действовать осторожно. Он очень педантичен, и охрана у него, пожалуй, одна из лучших в стране, многое будет зависеть от его позиции.

Это был крайний вариант для меня, всё-таки Герман был моим другом, но другого выхода я не видел, на кону стояла моя жизнь, а при хорошем стечении обстоятельств Герман мог сохранить и жизнь, и деньги! Но генерал знал всё.

– Это же твой друг детства? – язвительно спросил он.

– Да, мы выросли в одном дворе!

– А ты сможешь его переиграть? Он крепкий орешек!

Я усмехнулся:

– Придётся! И потом, он же не бесплатно будет с нами сотрудничать, он же свою долю получит.

– Да, но он очень много теряет, поэтому может быть очень опасен! Ты должен всё просчитать до последнего, до мельчайшей детали! Это твой последний шанс! Можешь быть свободен!

Я откланялся и ушёл, но на душе было очень муторно и неспокойно, хотя на войне, как на войне!

Перспектива потерять банк после инсайдерского налёта очень меня разозлила. Понятно, что в любом бизнесе всегда надо быть готовым к защите, а то и к нападению, но чтобы действовали так беспардонно, мы явно не ожидали. Всё-таки надо усилить службу безопасности аналитической группой, только где их взять, мощных аналитиков, а главное, честных.

Я уже на автомате просматривал последние биржевые сводки, как внимание мое привлекла информация о крахе банка «Зори Москвы». Боже, ну какой идиот мог так назвать банк! И сколько их развелось, этих банков, столько, что даже имён придумать не могут! То, что я узнал, не просто изумило меня, а повергло в шок.

Жил-был банк, хорошо себе жил, и вдруг он без видимых причин стал тонуть, а чтобы ЦБ ничего не заподозрил и не отозвал лицензию, отчётность стали подтасовывать. Буквально, за шесть месяцев до кончины банка назначают нового председателя правления по фамилии Холодков Андрей Алексеевич, и за его подписью выдают кредиты в очень значительных суммах сомнительным фирмам, которые, естественно, никто возвращать не собирался. Кроме того, менеджмент в количестве семи человек, которые, как я подозреваю, и были основными бенефициарами разгрома банка, списали со счетов клиентов и перевели на подставные организации огромные средства, да так, что в реестрах банка исчезло всякое присутствие этих вкладчиков. Ничего себе, порезвились!

Люди стали обращаться за вкладами, а их там и след простыл, народ повалил в прокуратуру, возбудили уголовное дело, эти ясные «Зори Москвы» закрыли, но деньги уже испарились.

Виновным за всё, или козлом отпущения, назначили этого Холодкова, который проработал шесть месяцев. Его адвокат уверяет, что банк разграбили до него, чему я точно верю, что Холодков пытался спасти банк и что он подписал только то, что одобрило правление, но подпись-то его! А это огромные деньги, которые ушли в никуда. Мужику только сорок два года, а он попал в тюрьму и тяжело заболел там!

Я почему-то думал, что в наше время уже так топорно не работают, но не верить своим глазам не мог! Я видел документы с указанием фамилий фигурантов, сумм хищений, статей уголовного права и решением суда. Мне не хотелось признавать, но то, что произошло в действительности, как две капли воды напоминало то, что предложил мне Зайченко в своих проектах!