Так, вроде больше ничего интересного. Женат, жена – дочь известного в СССР политического деятеля. Двое детей. Хоть это правда. Хорошо, что не десять, да ещё от неведомых особ, как приписывают одному известному демократу.

Ощущение от прочитанного осталось неоднозначное. Вроде и не правда, и не ложь, вот всегда у нас так. Я задумался.

Судя по Википедии, получалось, что и жену я выбрал из меркантильных соображений, из-за величия её отца. Но это не так. Я любил Алину и долго её добивался. Кроме меня, за ней ухаживал Лёнька Зайченко, или Заяц, как его звали в школе. Потом были бурные годы молодости, со всплесками эмоций, любовью, страстью, ревностью, ссорами и примирениями. Всё было, а расчёта не было.

А вот сейчас никак – ни мира, ни войны. Остыли мы как-то, перегорели. Алинка не может мне простить того, что ушёл из политики. Денег ей хватает, а вот тщеславие осталось неудовлетворённым: ей бы очень хотелось видеть меня в правительстве или Государственной думе. Но тут я повёл себя очень жёстко и закрыл этот вопрос навсегда. Алина обиделась и замкнулась.

Я раздумывал, что мне теперь с этим делать. Полного развала отношений не хотелось… Но что-то новое придумать мне не дали, размышления прервал сотовый. Не очень хотелось отвечать, но звонил тот самый Зайченко, лёгок на помине, сто лет жить будет.

– Привет, – отозвался я, – говори, что стряслось.

– Да вот мимо проезжал, хочу заехать повидаться. Ты дома?

– Дома, жду, – пригласил я друга, но его звонок немного меня озадачил.

Леонид жил в Москве, и за городом ему делать было нечего, тем более проезжать мимо. И, другое, гораздо более серьёзное: как он узнал, что я именно здесь? Ещё утром я сам не был уверен, попаду ли на дачу или останусь ночевать в городской квартире, в течение дня ни с кем это не обсуждал.

Странно, вывод напрашивался только один: неужели он следил за мной? Флер дружбы мешал мне принять эту правду, но другого внятного объяснения я не находил. Лёнька, Лёнька, столько лет вместе!

Сегодня просто вечер воспоминаний. Мы жили в одном дворе, а учились в разных школах. Как ни странно, но наша дружба началась с ссоры, я уже не могу вспомнить из-за чего, но помню, что завязалась драка, прямо на улице, и мальчишки постарше нас растащили, потом мы месяца два не разговаривали.

Но в моем детстве все события происходили во дворе, других мест общения не было, а погонять мяч или поиграть в «войнушку» очень хотелось, волей-неволей пришлось заговорить, правда, иногда чёрная кошка пробегала между нами, и тогда мы дрались.

Оба были резкие, упрямые и отчаянные, один никогда не уступит другому. Потом подросли и очень сблизились, тем более, что вместе стали ходить в секцию бокса. Мы никогда не говорили об этом, но каждый знал: один не сдаст другого. Мы с ним были ядром нашего двора, да можно сказать, и улицы, другие пацаны чувствовали нашу силу и трогать нас побаивались. Потом вокруг нас стали образовываться группы, появились девчонки и первые отношения. Повзрослев, понял, что мы просто были два лидера в одной компании, и ни у кого стать первым не получалось.

Окончив школу, Лёнька пошёл в военное, я в университет, но дружба, а главное, чувство локтя осталось. Сейчас Леонид Иванович Зайченко занимает очень высокий пост в одной престижной спецслужбе. Иногда я думаю: надо же, коллизия жизни: Лёня работает начальником именно того управления, которое занимается экономическими преступлениями, то есть ловит представителей моей профессии, нечистых на руку.

Наши доверительные отношения испортились только один раз, когда мы оба влюбились в одну девушку. Но это было давно, Алина выбрала меня, и Заяц долго не приходил к нам, потому что очень переживал. А потом он женился, появились дети, и всё наладилось, мы стали дружить семьями.

Леонид уже подъехал, и я вышел на крыльцо его встречать. Жёсткое рукопожатие убедительно подтвердило, что Зайченко не теряет форму и физической силой обладает значительной. Мы давно не виделись, и я как-то по-новому посмотрел на друга: крепкий, плотный, коротко стриженный, с цепким взглядом и приплюснутым носом боксёра, он был очень энергичным и сразу производил впечатление сурового, способного решить любую проблему мужика. Казался выходцем из народа, таких лиц, широкоскулых, с коротким широким носом, очень много на улицах любого города, при этом был очень умён, хитёр и занимал нешуточную должность. «Да, – подумал я про себя, – не прост ты, Лёня, ох, не прост».

Мы прошли в мой кабинет и как старые друзья обнялись. Я знал, что именно он пьёт, поэтому коньяк и лёгкие закуски нас уже ждали. Леонид Зайченко, мой старинный друг, в свою очередь, придирчиво оглядел меня и с какой-то небольшой ревностью заявил:

– А, ты всё такой же, красавчик, плейбой, и возраст тебя не берёт, и вес не прибавляешь. Что делаешь? Неужто пластикой увлёкся? Только, честно скажи, ботокс уже колол? На спорт времени хватает? – начал он допрашивать меня.

Между нами всегда было такое небольшое соперничество, он ревностно относился к моей внешности и успеху у женщин. Конечно, я всегда придавал значение внешнему виду. Это же визитная карточка для любого человека, но Лёнька явно преувеличивал мои старания, до ботокса и пластики дело ещё не дошло, хотя я знаю несколько политических деятелей, которые не брезговали подобными приёмами, а чего не сделаешь ради рейтинга?

Мы прошли в мой кабинет, расселись, а точнее, развалились в креслах, наполнили бокалы и выпили за встречу. Вначале разговор был ни о чём, обсуждали общие темы, но я понимал, что ему что-то от меня надо, зачем-то же он приехал, неужто соскучился?

– Слушай, Заяц, что ты темнишь? – спросил я после третьей рюмки.

Я специально назвал его детским прозвищем, чтобы позлить и чтобы он сказал немного больше, чем хотел бы. Несмотря на нашу дружбу, профессия накладывает отпечаток, с возрастом Леонид стал очень закрытым и осторожным человеком.

– Да ничего я не скрываю, Громушка, – подхватил он игру, назвав меня школьным позывным. Потом стал серьёзным.

– Ты себе не представляешь, что творится. Сейчас чистка пошла по банкам, уже не в месяц – в неделю по пять банков закрывают! Везде «дыры» в миллиарды, и всё выведено в офшоры.

– Это ты мне про банки рассказываешь? Наслышан, это моя работа. А что ж вы их, этих умельцев, не посадили? Посадки где? Если они всё растащили? – возмутился я.

Леонид посмотрел на меня изучающим взглядом, потом всё-таки решил быть откровенным.

– А кто мне разрешит? Над нами прокуроры, правительство, олигархи. Все эти Доры, Жоры и Лоры, которые кормятся с этих банков.

Так мы называли близких родственников людей, облечённых властью: Доры – дети ответственных работников, Жоры – жены ответственных работников, ну и любовницы их же.

Леонид скривился, его лицо приобрело даже не злое, а какое-то ожесточённое выражение. Он сосредоточился, и по его виду я понял, что не самые приятные мысли занимали моего друга.

Кабинет у меня был не маленький, достаточно просторный, и я настоял, чтобы в нем был камин, люблю, когда в доме пахнет хвоей и смолой, горящими дровами. Сейчас камин мирно потрескивал, создавая уют. Я встал, подошёл к нему, поворошил угли и добавил в огонь ещё несколько небольших поленьев. Ленька всё молчал, мне не хотелось ему мешать, я долил коньяка в рюмки, мы выпили.

– А ты слышал, чем дело Павловского закончилось? – спросил он.

Я кивнул. Это было очень нашумевшее расследование против одного «полуолигарха» – полусумасшедшего, который лично у меня вызывал отвращение своей беспринципностью и мерзким поведением.

– Вот-вот, – продолжал Леонид, – мало того, что всех дольщиков кинул, «бабло» с людей в пару миллиардов собрал, а строить ничего и не собирался, так ещё красивые макеты о сказочной жизни сделал, распиарил, народ поверил, заглотил живца и деньги ему в долевое участие отдал: как же, город будущего! – Лёнька возмущённо выдохнул, наколол вилкой кусочек слабосолёной семги и отправил в рот. – А тот стал пользоваться чужими деньгами, как своими собственными! Я сначала думал, что он с головой не дружит, что его аист, пока мамке нёс, раз пять уронил, но законы он знает чётко, – Леонид остановился, посмотрел на бокалы, я наполнил их снова.