— Уходим!

— Мы должны ему помочь, - произнёс Герман.

Он в растерянности наблюдал, как объятая лиловым пламенем тварь уничтожает карманное измерение, как обугливаются холмы и рвутся серебряные нити, на которых они держались.

Молния сверкнула ещё раз. Германа накрыло взрывной волной. Это концентрическими кругами расходилась чёрная воля твари.

— Ну пожалуйста, Герман, давай уйдём отсюда! – теряя голову, закричала Вера.

Грёз изумленно обернулся. Он тоже это слышал.

Последнее, что успел подумать Герман, прежде чем ускользнуть туда, где безопасно – о сегодняшнем инвайте, который определённо являлся наброском аэрографии с машины Грёза.

21.

Приближался Хэллоуин. В «Сне Ктулху» царила предпраздничная суматоха. Разучивались трюки и плелись козни. К Серёже обращались за рекомендациями по стилю, и брат никому не отказывал, хотя Герман не понимал, как можно подчеркнуть достоинства и скрыть недостатки в том случае, когда они взаимозаменяемы.

Сергей был очень задумчив в эти дни. И поскольку его чувства по-прежнему оставались для Германа тайной, он мог только строить предположения.

Вдруг брат каким-то непостижимым образом узнал, что они пытались ограбить Грёза?

Эта мысль не покидала Германа. Он слонялся из угла в угол, чтобы затеряться в темноте, но светодиодный бейдж на воротнике и россыпь свечей на наростах канделябров не давали этого сделать. Когда в левом кармане завибрировал телефон, Герман успел накрутить себя до такой степени, что едва не заорал от напряжения.

— Кто там опять тебя хочет? – спросил он, переведя дыхание.

— Это по работе, - ответил Сергей. Он держал телефон, как карты – чтобы Герман не мог заглянуть. – Ольга.

Вице-мисс Пятигорск находила неудачным свой новый образ, а именно, цепи и ремни, обвивающие руки до самых локтей. Сергей показал её аргументы: во-первых, оголённые запястья – это сексуально, во-вторых, подумают, что она скрывает следы попытки суицида.

Герман в замешательстве посмотрел на Серёжино отражение в экране. Брат подмигнул ему и туманно напечатал: «В этом вся суть…».

Ответ последовал незамедлительно: «В чём?? Можешь объяснить нормально((».

«Не вопрос. Приезжай в мой офис, и я тебе всё объясню», - настучал Серёжа.

Ольга потребовала адрес.

— То ли сила печатного слова преувеличена, то ли мой великолепный сарказм уже не тот, - задумчиво произнёс Сергей и скинул ей геометку «Сна Ктулху».

— Она не пройдёт фейс-контроль, - зачем-то сказал Герман.

— Не пройдёт фейс-контроль? Лисицкая? – надменно переспросил брат. – Она просто не приедет. Погуглит адрес и поймёт, что я стебусь.

Тем не менее, минут через сорок в комнату отдыха, где девочки пудрились, парни курили, а Сергей разукрашивал доску объявлений хулиганскими рисунками, сунула голову Марго и крикнула:

— Шапура!

— Чего? – отозвался Герман.

После их неудавшегося увольнения менеджер разговаривала только с ним, а брата игнорировала. Но сейчас Марго посмотрела на Сергея и, переступив через себя, сказала:

— Тебя спрашивают. Женщина.

Женщинами Марго называла остальных особ женского пола, особенно тех, которые были моложе и привлекательнее неё самой.

— Между прочим, у нас перерыв. Ещё семь минут.

— Ты когда-нибудь перестанешь умничать и качать права? Послушай, она, похоже, при деньгах. Пусть купит тебе пожрать. Расскажи ей что-нибудь жалостливое.

— Может, мне ещё и ноги ей целовать?

— Да, блин! Да, если так будет нужно!

Марго завела свою любимую пластинку: кому ты ещё нужен, единственная возможность, такая неблагодарность. Сергей слушал-слушал, а потом взял менеджера под локоть и сказал проникновенно:

— Я вот только одного не пойму: если женщины – это такие все из себя падающие звёзды, то что ты здесь делаешь? Что-то я не вижу, чтобы кто-то наперегонки с другими баранами нёсся исполнять твои прихоти. Или всё дело в том, что ты не при деньгах?

И ушёл, оставив Марго ошарашенно хлопать глазами.

Ольгу было видно издалека. В белой куртке с закатанными рукавами, с флуоресцентным педикюром в прорезях ботильонов, она стояла посреди зала и то исчезала, то появлялась в мигающем освещении.

— Почему все на меня так смотрят? – спросила она, когда близнецы усадили её за столик.

— Слишком бросаешься в глаза, - объяснил Серёжа. – Затмила всех своей красотой. Так что будет лучше, если ты поскорее уйдёшь. Нехорошо отвлекать внимание от тех, кто зарабатывает, показывая себя, знаешь ли.

Подошла официантка и, в подтверждение этих слов, засмотрелась на Лисицкую прямо-таки до неприличия. А засмотреться было на что: скулы высокие, глаза жгучие, фигура – просто конец света.

Брат заказал текилу и всё такое, а Оле – сок.

— Не спрашиваю, что ты будешь есть, потому что ты ведь не ешь после шести вечера. И не спрашиваю, голодная ли ты – по той же причине ответ очевиден.

— Ты такой внимательный, - сказала Ольга. – Это так приятно.

— Что тебе приятно? – не очень довольным голосом спросил Сергей.

— Что ты думаешь о других людях.

— Неужели? Мне казалось, я думаю только о себе. Так мне одна тёлка недавно сказала. И что я предам друга, если придётся. И что я слабый. И знаешь что, Оля? О-ля. – Сергей погонял имя на языке, вслушиваясь в его звучание. – Всё это правда.

— Что за тёлка? – повела плечиком Ольга. – Она что, красивее меня?

В её темных глазах отражались зажжённые официанткой свечи. Со свечей капало. Пламя дрожало, и его отсветы ложились на Ольгины скулы широкими мазками.

— Женщина, во всём этом паршивом городишке я не видал никого красивее тебя, - сказал Сергей. Чуть подумал и добавил: - Как и за всю свою паршивую жизнь, пожалуй.

— Почему тогда ты веришь ей, а не мне?

Вернулась официантка, избавив брата от необходимости отвечать. Он облизал перепонку между большим и указательным пальцем и щедро посолил.

Герман на расстоянии чувствовал, что Марго умиляется так, будто близнецы – её родные сыновья на своём первом свидании. Она ведь не знала, что Лисицкая Серёже не клиентка, а значит, за текилу он заплатит сам. Половину стоимости, как сотрудник.

— Что это? – удивилась Оля.

— Мышьяк, - ответил Сергей.

Он слизнул соль, выпил и высосал дольку лимона. Близнецы не раз видели, как это проделывает Елисеев. Повторить оказалось несложно.

— Вообще-то мышьяк тёмный, - нахмурилась Оля. – Угольного цвета. Мы в Пятигорске крыс травили дома, так что я знаю.

— Рад, что ты разбираешься в цветах.

— Я хотела сказать, разве ты пьёшь, Сергей? И давно?

— Сегодня решил начать, - сообщил брат и опрокинул второй шот.

Из желудка в голову перебежал горячий разряд. Под опущенными веками Германа взошло белое солнце. Низкие частоты клубной музыки приятно отдавались в животе.

Выступала заклинательница змей. Она завязала черенок вишни на узел языком, продемонстрировав его необычайную длину и гибкость, а потом сползла на пол и поцеловала змею по-французски. Из полумрака доносились отрывистые смешки. Кто-то клянчил подаяние.

Ольга потёрла переносицу.

— Знаешь, мне кажется, тут немного…

— Отвратительно? – подхватил брат. – Тебе не кажется. Здесь самый настоящий притон, и публика соответственная.

— М-м, да нет. Просто для такого, как ты, здесь не самое подходящее место.

— А ты рассчитывала, что я приглашу тебя в пентхаус на набережной? Может, ты думала, что моя дефективность и маргинальный образ жизни – это маркетинговый ход, а на самом деле я… а какой, кстати? Да ладно, Оль! Я ублюдок и урод, и мне тут самое место.

— Следи за словами. Или пойди уже, вымой рот с мылом. Противно слушать! – не выдержал Герман.

— А это, кстати, никакая не тёмная моя половина, а мой брат, как ни странно. Тело-то одно, а нас двое, - излагал Сергей, запивая текилой. – Рассказать тебе, как нас тошнит? Или как мы занимаемся онанизмом? Или что будет, если одного из нас придушить? Нет? Удивительно. Почему-то все хотят это знать.