Annotation
Недалёкое будущее. Аборты запрещены. Мир победившего гуманизма, в котором жизнь стоит дорого, а жизнь тех, кто появился на свет с генетическим уродством - ещё дороже, ведь их можно показывать людям за деньги.
Герман вырос в детском доме. Он никому не нужен. Но всё меняется, когда за ним и его братом-близнецов приезжает таинственный незнакомец. Чего он хочет на самом деле - помочь близнецам или использовать их для наживы? И как быть, если брат препятствует заниматься единственным, что дано Герману, а разлучить их может только смерть?
Про Life
Пролог
Часть 1: ДОМ ГРЁЗ
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР: АКТ 1
8.
Часть 2: SIAMMETRY
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР: АКТ 2
25.
Часть 3: НА СТЫКЕ
26.
27.
28.
29.
30.
31.
32.
33.
КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР: АКТ 3
34.
Эпилог
Про Life
Пролог
Фантазия, лишённая разума, порождает чудовище; соединённая с ним, она – мать искусства и источник его чудес
Франциско Гойя
Меня всегда интересовало, правда ли, что за мгновение до смерти вся жизнь проносится перед глазами. Как многие вопросы, этот остаётся открытым. Я затрудняюсь на него ответить даже сейчас, когда алый рассвет переливается через край двора-колодца, в котором я стремительно тону.
В последнем плавании я не один. Со мной парализованный брат и образы детства – не казённого обрубка на заре существования, а того, которое могло случиться и со мной.
Столько раз, маленьким, после отбоя я старательно растил под опущенными веками воспоминания о том, чего не было.
Я представлял, как нас с братом забирают из роддома. В такси пахнет хвойным освежителем. С пришпиленных к лобовому стеклу икон смотрят святые. Я в конверте, перевязанном синей лентой, желанный и обласканный, еду домой.
Я представлял рассыпанные по ковру кубики и пирамидки – деревянные, выцветшие, тёплые. И много раскрасок для брата, так уж и быть. Широко открывалась дверь, и меня заливало солнечным светом, а в этом свете – любимый силуэт, который я не мог разглядеть, как всегда бывает, если стоишь против солнца. Мне на щёку сверху падал светлый локон, и я таял.
Иногда мне даже виделись размытые очертания мужчины, который не мог быть ни кем иным, как нашим отцом. Он купал меня и раскрасневшегося, сердитого брата, по очереди вытирал полотенцем и относил в кроватки – конечно, одинаковые, ведь мы близнецы.
Мнимое детство, несбыточные мечты – будущее в прошедшем.
Однажды мне надоело воровать время у сна и приносить его в жертву тому, чего никогда не произойдёт. До меня вдруг дошло, что это бессмысленно и жалко.
Ощущения от этой мысли были жаркие и стыдные, как будто я описался. Помню, как я выпрямился и сел в кровати, обдумывая своё неприятное открытие. Это разбудило брата, и он выругался (он рано научился ругаться).
Помню, я подумал, как чертовски он прав…
Тогда я отрёкся от фантазий, с которыми успел сродниться, и выбросил из головы. Так я стал убийцей в первый раз.
Или их эксгумировал премортальный стресс, или я необратимо подошёл к последней черте – и вот они летят мне навстречу, приветствуют на пороге своего мира. Или я – свеча и отбрасываю тени.
Вокруг кружатся и, распадаясь, уходят в небытие, такие же реальные, как отражение в зеркале, голубые распашонки, обёрнутые шуршащей фольгой подарки под колючей лапой новогодней ели, пломбир в стаканчике, песчаный сочинский пляж, улыбающиеся лица, и я сам – нормальный.
Толчком воображению послужила та, которая дала мне жизнь. Немногие помнят себя в раннем детстве, но я как раз такой. Я помню, как эта женщина, мать пришла в детскую больницу, чтобы взглянуть на нас, и упала в обморок.
Мы с братом лежали в зарешёченной пластиковой кровати на колёсиках. От пелёнок пахло хорошо, чистотой, о нас заботились, но я почти всё время плакал от переполнявшего меня горя. За стенами палаты день и ночь гремели другие кровати – это укачивали других детей их матери. Только мы двое почему-то были этого лишены. Я не чувствовал себя в безопасности.
Позже самой страшной для меня стала сказка Пушкина: «…во тьме печальной, гроб качается хрустальный, и в хрустальном гробе том…». Я жмурился от ужаса и, сам того не желая, вспоминал и пластиковую кроватку, и отравившее меня чувство утраты, и то, как горячо сжалось сердце, когда в палате появилась наша молодая светловолосая мать.
Думаю, это происходило незадолго до нашего перевода в дом малютки (предшествовавшее ему лечение скрыто от меня пеленой, белой, как непроглядная вьюга; ничего об этом не помню), а значит, мне было меньше года. Никто не верит, что я действительно мог это запомнить. Но я-то прекрасно отличаю настоящие воспоминания от ложных, которых наплодил сонм.
Мать подняли с пола и поднесли под нос кусок ваты с резким запахом. Я рассмотрел её лучше. Ей было лет двадцать, может быть, двадцать два. Красивая и печальная, будто несколько дней простоявшая в воде белая роза. Я сразу её полюбил и продолжаю любить сейчас.
Конечно, она уже решила от нас отказаться. Она ждала одного ребёнка – славного, здоровенького малыша. Врачи-узисты так невнимательны сейчас, в гуманный век, когда всякое человеческое существо, будь оно больным или увечным, обречено на жизнь.
Она наклонилась над кроваткой и прижалась губами к моему лбу. Крепко поцеловала брата. На пороге она обернулась через плечо и произнесла так, будто о чём-то умоляла то ли меня, то ли дежурившую в палате медсестру:
— Я хотела назвать его Герман.
После этих слов – единственных, что я от неё услышал – мать ушла.
Я никогда не видел её снова.
***
Федеральный закон от 18 июня 20** г N 313-ФЗ
«О внесении изменений в статью 123 УК РФ»
Внести в статью 123 УК РФ «Незаконное проведение аборта» изменение, изложив её в следующей редакции:
1. Искусственное прерывание беременности, в случае, когда таковая не представляет угрозы жизни беременной женщины, - наказывается лишением свободы на срок от года до трёх лет.
2. То же деяние, повлекшее за собой смерть либо причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшей, - наказывается лишением свободы на срок до пяти лет с лишением права заниматься медицинской деятельностью.
3. В отношении беременных женщин, искусственное прерывание беременности в нарушение настоящего Закона, - наказывается лишением свободы на срок до трёх лет либо штрафом в размере заработной платы или иного дохода осуждённой за период до шести месяцев.
Москва, Кремль
18 июня 20** г.
N 313-ФЗ
***
— Здоровый?! Ничего, что у него две головы? Это ты называешь «здоровый»?
— Это не он, а они. Две личности в одном теле.
— Ты так говоришь, будто это делает их здоровее.
— Ну, все их внутренние органы функционируют нормально. Они и до старости могут спокойно прожить.
— Промучиться до старости, ты хотела сказать.
— Почему сразу мучиться? Я знаю много примеров, когда инвалиды добивались успеха.
— Да какая разница? Это существо не вызывает никаких чувств, кроме жалости. Таких нужно умерщвлять каким-нибудь безболезненным образом до того, как оно вырастет и осознает своё уродство.
