– Тихо, тихо… пусть подойдёт поближе…

Начерта я сюда полез, надо было помахать красным светом, выдумав какого-нибудь монстра, якобы замеченного в дальномер. Нет, решил поиграть в дисциплинированного солдата…

Вдох-выдох… вдох…

Рывок! Максимально усложняя стрельбу вероятному врагу, я двигался зигзагами. В считанные секунды добежал до следующей складки местности. Замер. Пулемёт, как и прежде, молчал, ствол не сдвинулся – либо расчёт спал, либо… его не было…

Ещё одна перебежка, осмотр территории. Я уже у подножия холма. Ни одного выстрела так и не раздалось. Пригибаясь, начал восхождение по изрытой воронками земле, но первая же встреченная ячейка, освещённая узким светом фонарика, прогнала все опасения. На дне ямы в неудобной позе застыл человек. Серую шинель покрывали грязь и многочисленные пятна крови, гармонирующие с ярко-красными петлицами и звездой будёновки. Из-под суконной ткани шлема выглядывал череп. Высохшая костлявая рука даже после смерти продолжала сжимать длинную винтовку, к которой, судя по пустым подсумкам, не осталось патронов.

Обычно, трупы вызывали настороженность, ведь где есть убитый, там, вполне вероятно, найдётся и убивший, однако это тело не несло угрозы. С первого взгляда было видно, что покойник пролежал здесь, по меньшей мере, лет пятьдесят и промёрз настолько, что попытайся я разжать пальцы на ложе винтовки, они, наверняка, сразу обернутся крошевом. Хотя, смысла мародёрствовать никакого – оружие выглядело не моложе хозяина, навряд ли оно способно хоть на один выстрел.

Двигаясь дальше, я то и дело заглядывал в другие окопы, но во всех находил лишь покойников: красные петлицы на уголках воротника, потрёпанные шинели и пустые глазницы, – даже после смерти эти воины не бросили позиций, ставших им открытыми могилами. За напугавшим меня пулемётом Максима застыл расчёт: первый номер привалился к ствольной коробке, второй – уставился в небо, прижимая к груди короткую патронную ленту. Ствол в толстом чехле покрывали коричневые пятна ржавчины, верхняя крышка поднята – ребята погибли во время перезарядки.

Земля под ногами трещала от стреляных гильз и осколков разорвавшихся снарядов, словно она не смогла переварить смертоносный металл и выдавила его из себя. Ближе к вершине виднелся старый советский танк, украшенный двумя рваными ранами прямых попаданий, чуть поодаль – несколько грузовиков.

На этом холме живых нет, это точно.

Спецы добирались до высотки достаточно долго. Не столько из-за сугробов, сколько по вине Грача, которого Линю приходилось тащить на закорках. Стальной человек, иначе не скажешь… Пронести такое расстояние боевого товарища вместе со всем снаряжением – не налегке пробежаться.

Казалось, автоматчика не удивили покойники и подбитая техника. Подтащив друга к танку, он усадил его на землю и принялся копаться в сумке.

– Как он?

– Лихорадит… – Линь перебирал какие-то медикаменты. – Жалуется на…

В этот момент Грач негромко вскрикнул и, выгнувшись дугой, завалился на бок.

– Спина… гори-и-ит… изнутри-и-и, – хрипел он, с трудом двигая пересохшими губами.

– Тих, тих, тих! – набирая какой-то жидкости из ампулы, ласково нашёптывал Линь. – Сейчас полегчает, потерпи…

Искажённое муками лицо на секунду прояснилось, взгляд приобрёл осмысленные нотки:

– Друг… дру-у-уг, это ты? Связи с девятой ротой нет, друг. Совсем нет. Огневой бой затихает… Друг, слышишь? Ты слышишь? Седьмая рота не смогла прорваться…

Зрелище поистине невыносимое. Сильный, быстрый, опасный, этот человек многое видел и ещё большее – испытал, но стоило оказаться в Городе, как весь его опыт и навыки выживания нивелировались.

– О чём он говорит?

– Не знаю. Выходим через пять минут, – отмахнулся Линь, словно бы намекая, что кое-кому пора заняться своими делами.

Понял, не дурак.

Судя по количеству мертвецов, обороняющихся полегло не меньше двухсот. Число боеприпасов красноречиво говорило, что бои длились несколько дней и сильно потрепали солдат. В надежде найти работоспособное оружие, я прошёл по периметру высотки, поочерёдно заглядывая в окопы. Вполне ожидаемо, ничего подходящего: винтовок и пулемётов в достатке, но все они абсолютно непригодны к использованию. Ближе к центру притаились два блиндажа, но от обоих исходил такой лютый холод, что я не решился заходить внутрь.

– Иван!.. Мать твою, быстро сюда! – послышался громкий шёпот Линя.

На всякий случай пригнувшись, я вернулся к танку. Грач успокоился и лежал, прислонившись к тракам. Второй военный замер у пулемёта:

– Дальномер профукал?

– Что случилось? – устроившись рядом, я протянул спецу чехол, вглядываясь при этом в затопившую поле тьму. – Что-то видишь?

Линь не ответил. Прильнув к окуляру, он с минуту вглядывался вдаль, после чего положил дальномер перед собой и взял в руки снайперскую винтовку Грача. Ствол медленно двигался слева на право, сопровождая невидимую цель. Негромко хлопнул выстрел, выброшенная затвором гильза едва не угодила мне в лицо:

– Да кто там, хоть слово скажи!

– Финны. Идут по нашим следам, – не отрываясь от прицела, ответил Линь.

Винтовка выстрелила ещё раз, затем ещё, но рассмотреть, попадают ли пули в цель, возможности не было. Наконец, финны пришли в себя и открыли беспорядочный огонь по холму. Судя по дульным вспышкам, виднеющимся метрах в двухстах, не меньше взвода пехоты. Частые автоматные очереди заглушило уханье автоматической пушки, но снаряды взрывали землю где-то на отдалении, не угрожая нам.

– Млин, у них броневик, – ещё две пули унеслись куда-то во тьму.

– Уходим?

От пулемётного щитка со звоном отскочила шальная пуля и унеслась куда-то в сторону. Последовала долгая тяжёлая пауза, я уже хотел повторить вопрос, когда Линь всё же удосужился ответить:

– Уходи, если хочешь.

– А вы?

– А мы остаёмся.

Чёрт, что ж вы за люди такие?.. Не понос, так золотуха! Хрен я уйду, кто меня вообще подпустит без сопровождения спецназа к эвакуационному транспорту?

– Бери карту, – военный опустил винтовку. – Вот сигнальные ракеты, вода и остатки пайка. Найдёшь автобусы – не усердствуй. Шансов, что кто-то выжил, мало. Место эвакуации не забыл? Как доберёшься – сожги лишнее. Пистолет выбрось. Всё понял?

– Да.

– Тогда проваливай.

Я рефлекторно рассовал по карманам снаряжение. Что же, это их выбор, но… Как на счёт моего? Что делать мне? Послушать спеца или остаться здесь, полагаясь на туманную надежду? Мол, раньше везло и сейчас повезёт.

Очереди становились всё громче, в нескольких метрах от нас рванул выстрел из подствольного гранатомёта, окатив землёй и ржавым крошевом. Времени на раздумья оставалось всё меньше. Ещё немного и финны поймут, откуда ведётся огонь, и тогда нам несдобровать. Линь и сам это понимал, подхватив оружие за цевьё, он начал подниматься, видимо, собираясь сменить позицию, но тут же плюхнулся обратно.

– Иван… – глаза спеца широко раскрылись, от прежнего спокойствия не осталось и следа. – Ты видишь их?

– Кого?.. Финнов?

– Нет… их…

Сперва я не понял, о чём идёт речь, приняв резкую смену настроения за трусость, но вскоре заметил какое-то движение у стоящего неподалёку «Максима».

Лежащие возле пулемёта красноармейцы, мёртвые прежде, ожили… Исковерканные тела излучали один лишь холод, глазницы всё так же пусты, однако какая-то неведомая сила привела в движение обтянутые кожей кости. Череп стрелка слегка приподнялся, выглянув из-за бронещита. Лежащий рядом второй номер медленно подполз к оружию и зарядил патронную ленту. Щёлкнула крышка короба, костлявая рука несколько раз дёрнула за рычаг…

– Не стрелять!.. – прошептал мне на ухо Линь.

Слева лежал ещё один мертвец. В каске красноармейца зияла огромная дыра от угодившего в неё осколка, но покойник, наплевав на все законы мироздания, зашевелился. Подтянув к себе валяющуюся неподалёку винтовку, он с трудом передёрнул проржавевший затвор и осторожно пополз к цепочке окопов, из которых уже выглядывало несколько будёновок.