Тем временем, наверху продолжался бой. Один автомат грохотал практически у самой дыры, другой ухал где-то на отдалении. Тихонько… без лишних дёрганий и спешки… Там, где стрельба, там и трупы, а где трупы – там трофеи. Наверху обязана быть хотя бы одна исправная винтовка!
Снег усеяли многочисленные подтаявшие могилки с покоящимися в них стреляными гильзами, раскалёнными горстями летящими от последнего оставшегося в живых «иностранца». Один из его товарищей, находящийся ближе всех к яме, сжимал рану на горле, из которой уже успела вытечь вся кровь. Второй, более удачливый, лежал подальше. Судя по позе, он успел залечь во время неожиданного нападения с тыла и даже дал несколько очередей в направлении врага, но вскоре был убит метким выстрелом. Уронив голову на руку, он больше напоминал уставшего путника, вздумавшего перевести дух, разве что картину портили несколько пулевых попаданий, пробивших каску.
Совсем рядом просвистело несколько выстрелов, заставивших меня рефлекторно пригнуться. Выживший «иностранец» сноровисто перезарядил автомат и, сделав кувырок в сторону, укрылся за трупом своего товарища. В окнах второго этажа здания, находящегося метрах в ста пятидесяти, засверкали дульные вспышки, по улицам пронеслось эхо коротких очередей.
Иностранец прильнул к прицелу, готовый ответить невидимому с такого расстояния стрелку.
Сейчас или никогда!..
Выскочив из укрытия, я одним прыжком подлетел к распластавшемуся на снегу врагу, занося над головой кухонный нож, но неприятель оказался быстрее. Не знаю, где тренируют таких сукиных детей, но оставшийся в живых боец явно оказался мне не по зубам. Молниеносный разворот с одновременным перекатом в сторону, искажённое яростью широкое лицо, желтоватые зубы оскалены в звериной улыбке…
– Äpärä!50 – выкрикнул человек, и я сразу же узнал по голосу командира отряда.
Рукопашный бой никогда не был моей сильной стороной. В голове только пронеслась мысль о том, в какую сторону неплохо было бы уклониться, и как сподручней нанести контратакующий выпад, а в лоб уже врезался автоматный приклад, лишая меня как способности к эффективному ведению боевых действий, так и сознания…
ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗИМНЯЯ ВОЙНА
Ненавижу армию! Будь она проклята! Все, абсолютно все несчастья, что случались со мной в последнее время, так или иначе были связаны с ней. В особенности, с проклятыми звёздочками на погонах. Служил бы себе дальше прапорщиком, но нет, мать его, услышал про ускоренные офицерские курсы, подумал, вот он, мой билет в лучшую жизнь! Ага, билет… в лучшую жизнь… Билет на периметр, где с головой хватало рядового состава, но был острый дефицит офицеров.
Оксана отговаривала меня, пересказывала какие-то глупые байки о Катаклизме, слышанные от соседок и коллег по работе. В тот момент её слова я воспринимал со смехом, считая истории о невероятных событиях, происходящих в городе, не более чем паническими настроениями. Как жаль, что я не послушал её…
В конце концов, когда злополучные курсы подошли к концу, а я начал собирать вещи, Оксана заявила, что не поедет. Мол, будь нас только двое, то почему не рискнуть, пощекотать нервы, посмотреть воочию, правду ли говорят, но ехать туда с детьми слишком опасно. Я уговаривал её, пытался втолковать, что никто не погонит нас на фронт, будем потихоньку обустраиваться в военном городке на безопасном отдалении, и единственные поджидающие нас трудности, это выбор обоев для кухни и засорившийся мусоропровод…
Как же я ошибался, Оксана. Хорошо, что ты не послушала меня и осталась дома. Как в воду глядела – ничего хорошего из этого не вышло.
Тогда я пообещал тебе вернуться, но теперь постоянно задаюсь вопросом, а ждёшь ли ты? Ждут ли меня дети, помнят ли? Прошло совсем немного времени, может быть, они и не заметили моего отсутствия?
Оказавшись на месте, одинокий, ощущающий себя преданным, я попал в настоящий водоворот. Меня назначили командиром взвода инженерной роты, обеспечивающей целостность заграждения в нескольких секторах. Да, у них были основания поставить меня именно на эту должность, образование-то у меня, как раз-таки, связанное с автоматизированными системами специального назначения… Образование-то есть, вот только знаний ничерта нет, окончил я его лишь благодаря связям и исключительно для того, чтобы когда-нибудь получить офицерское звание… Чёрт… Знать бы всё наперёд… Выбрал бы какое-нибудь другое, мирное направление, или действительно изучал материал, а не носил деньги в конвертиках.
Теперь же ничего не поделать. Назвался инженером – полезай чинить ТСО на периметре. Ремонт-то, сам по себе, дело такое, со временем разобрался во всём, жизнь заставила, а в чём не разобрался – там солдаты сами справлялись, вот только смертность у нашего брата оказалась слишком высокой, ведь на периметре обычных неполадок раз-два, куда чаще наружу рвутся всякие твари. Одни погибают ещё на подходах, другие, каким-то невероятным образом, прорываются через все преграды, наплевав на мины и высокое напряжение, но есть ещё третьи, самые умные… Они подбираются вплотную к забору на каком-нибудь тихом участке, без вышек и постоянных патрулей, разрывают в паре мест сетку, вызывают срабатывание датчиков и начинают ждать. Через несколько минут приезжает караул, осматривается, естественно, ничего не находит, после чего начинает ремонт, и вот тогда-то эти сволочи нападают…
Много чего было, да судьба сберегла. А может и не судьба, а трусость… На сержантах выехал, на рядовых… Много их полегло, но теперь уж не разобрать, кто по моей вине, а кто – нет.
Когда Город замолчал, все мы, как один, облегчённо выдохнули. Никто так до конца и не поверил, что Катаклизм схлынул, в том числе и я. Срабатываний охранного периметра стало так мало, что даже самые пессимистичные бойцы в нашем подразделении решили, что война окончилась. Ослабла информационная блокада, разрешили писать письма домой, а наш командир полка пару раз даже давал интервью каким-то иностранным журналистам.
Меня наградили ещё одной звёздочкой. Собственно, награждали всех, кто выжил в мясорубке. За полгода тишины все не то чтобы расслабились, но перестали дёргаться от индикации неполадок. Пронёсся слух, что в Город собирают экспедицию с прессой. Уж не знаю, чем руководствовался штаб, но на должность сопровождающего офицера неожиданно выбрали меня. Что я только ни делал, как только ни пытался откосить – всё тщетно… Единственное, что я смог выторговать, это перевод на прежнее место службы по окончании операции.
Все мои несчастья связаны с проклятыми звёздочками, но сегодня черная полоса закончится. Одно задание, и я вернусь к Оксане и детям. Вернусь в тихую воинскую часть, где не случается ничего страшнее беспорядка в тумбочках и вовремя не нарисованных боевых листков…
Раздался писк, вырвавший меня из задумчивости. Отодвинув от лица диктофон одного из журналистов, я снял с пояса рацию и на секунду замер, рассматривая индикатор вызова. Под сердце вонзилась иголка беспокойства, но я пересилил себя и нажал кнопку приёма.
– Турист-1, это Эхо-1, это Эхо-1, с северо-востока к вам приближается песчаная буря, скорость около тридцати километров в час, постепенно увеличивается. Рекомендуем ускорить продвижение по маршруту… – голос майора Цветкова, командующего сопровождающими нас вертолётами, звучал обеспокоенно.
– Связь со штабом, быстро! – скомандовал я радисту.
Одна за другой убегали драгоценные минуты, но связь так и не появлялась.
– Да что ты там возишься! – взорвался я, повышая голос на нерасторопного подчинённого. – Немедленно соедини меня со штабом!
– Не могу, тарищ старший лейтенант! Связи нет! – ответил тот, разводя руками.
Хренов болван, понабрали идиотов…
– Млин, – сплюнув, вновь поднял к уху рацию. – Что со связью? Есть?
