Когда колонна скрылась из виду, все находящиеся в машине облегчённо выдохнули. Пронесло.
– Останови! – неожиданно скомандовал лейтенант спустя десять минут, и УАЗ резко затормозил, раскидывая шинами снег. – Степанченко, разведай незаметно, дальше КПП должно быть.
Андрей распахнул дверцу и, держа укороченный автомат перед собой, скрылся в лесу. Время ожидания показалось вечностью, за которую Катаклизм, наверняка, уже раскатали танками, а население вернули по домам. Наконец, сержант вернулся:
– Метров двести. КПП32. Форма не наша, – тяжело дыша, доложил он лейтенанту. – Один пулемёт, один гранатомёт на станке, бруствер. Насчитал двух собак и десять штыков, но в лесу могут быть ещё. На дороге лента с шипами и колючка.
– Чё?! – воскликнул офицер. – Как это, форма не наша? С ума сошёл? Откуда «не нашей» тут взяться, это территория Российской Федерации!
– А я знаю? Точно говорю, не наша! И оружие не наше!
Толстяк выругался, погружаясь в раздумья. Сержант продолжал топтаться возле двери автомобиля:
– Что делать будем? У нас ведь пропуск только…
– Завали! Думаю я, думаю! – отмахнулся лейтенант.
Но додумать, без сомнения, гениальный план ему не дали. Внезапно со стороны леса послышались крики на ломаном русском:
– Все выходить из машина! Бросать оружие, ложиться на земля лицо вниз!
Развернувшись, я увидел фигуры в белых халатах с автоматами наизготовку. Из тех, кого я заметил, четверо припали на колено за стволами деревьев, ещё один лежал чуть поглубже в лесу, целясь в машину из ручного пулемёта. Обращавшийся к нам медленно приближался к машине в сопровождении двух автоматчиков. И того восемь решительно настроенных бойцов, держащих нас на мушке.
– Приплыли, – выдохнул Лёва, до белизны в суставах сжимая руль.
– Что делать будем? – спросил у лейтенанта Андрей, явно не торопясь расставаться с автоматом.
– Сдаваться нельзя, – решительно заявил тот. – И так, и так крышка. По базе пробьют, узнают, кто мы, и всё, абзац… надо прорываться…
– БРОСАТЬ ОРУЖИЕ! НЕМЕДЛЕННО ВЫХОДИТЬ ИЗ МАШИНЫ, ЛОЖИТЬСЯ НА ЗЕМЛЯ ЛИЦО ВНИЗ! – проорал приближающийся к нам солдат, беря на прицел Степанченко.
– Значит так, я валю этих, быстро заводи машину и разворачивайся, понял? – беря командирскую инициативу, скомандовал сержант.
Дроздов нервно кивнул:
– Понял.
– Куда хочешь, хоть в лес сворачивай, но как можно быстрее. Петляй побольше, а мы прикроем.
Офицер тоже кивнул, как можно незаметнее расстёгивая поясную кобуру с табельным Макаровым.
– Ваня, пригнись и не отсвечивай! На три… Раз…
– БРОСАТЬ ОРУЖИЕ! БЫСТРО!..
– Два…
– ПОКИДАТЬ МАШИНА!..
– Три…
– ЛОЖИТЬСЯ НА… – договорить солдат не успел.
Степанченко от бедра дал длинную очередь, перечеркнувшую авангардную троицу, и запрыгнул в машину. На белоснежных халатах расплылись уродливые кровавые точки пулевых попаданий. Крикливый умер на месте, второму выстрел угодил в плечо, третий же вовремя среагировал и упал на снег, вскидывая автомат…
Я пригнулся, и, как оказалось, вовремя. В лесу загрохотали выстрелы, застрекотал пулемёт, тут же покрошивший оконные стёкла. Лейтенант сделал несколько выстрелов из пистолета, но, кажется, ни в кого не попал. УАЗ стартовал с места, быстро набрав скорость, но далеко уехать не успел. Одна из прошивающих милицейский джип пуль угодила Дроздову в висок. Тело упало на руль, выворачивая его влево. Послышался звонкий удар, Степанченко, вскрикнув, выронил оружие, выбитое шальной пулей…
Неужели, это конец?
По минной полосе бредёт одинокая фигура, закрывающая лицо скрюченными ладонями…
– Стой, стрелять буду!..
– Пусть всё будет не напрасно…
– Машина в населённом пункте, берёза, триста сорок два!..
– Не смотри!..
Милицейская машина на полном ходу влетела в придорожный кювет и протаранила дерево. Раздался звон разлетающегося лобового стекла…
– Älkää antako heidän paeta!33 – выкрикнули неподалёку на незнакомом языке. – He ovat saaneet tartunnan!34
Лейтенант распахнул дверцу и, высунувшись, разрядил обойму в бегущих к машине солдат. Судя по болезненному выкрику, в кого-то из нападающих он всё же попал, но меткая пулемётная очередь тут же набила его толстое неповоротливое тело свинцом, заодно дырявя дымящийся двигатель и колёса.
– Через другую дверь! – прокричал Андрей, отчаянно пытающийся подобрать обезображенной кистью автомат.
Ручка поддалась не сразу. Вывалившись на снег, я вытянул следом товарища.
– Бегом! Я прикрою! – заорал я, вырвав у Степанченко «укорот»35.
Тот устремился вперёд. Высунувшись из-за машины, я дал несколько коротких очередей, стараясь не столько попасть во врага, сколько заставить его залечь. Это сработало, бойцы в маскхалатах дружно плюхнулись в снег, нескладно огрызаясь.
Сзади вскрикнул Андрей. Обернувшись, я увидел его растянувшимся на земле. Милиционер сжимал кровоточащую рану на боку, ткань форменной куртки на глазах пропитывалась кровью…
Опустошил остатки рожка и откинул бесполезное оружие. Пригнувшись, подбежал к раненому товарищу:
– Надо идти!
– Не могу, – прохрипел тот.
Скрипя зубами, я приподнял Степанченко и закинул руку на плечо. Чёртов мент, отъел ряху – хрен утащишь…
– ШИРЕ ШАГ! – крикнул я ему на ухо, когда в стволы ближайших деревьев начали бить пули.
Слишком медленно, слишком неуклюже!..
Петляя между деревьями, я настойчиво тащил за собой постепенно ослабевающее тело товарища. Позади тянулся кровавый след…
Наконец, выбившись из сил, я упал в какую-то канавку. Пули свистели над головой, рассерженные нашим неожиданным манёвром. Перевёл взгляд влево: стекленеющие зрачки Андрея бессмысленно упёрлись в небо, на губах играла едва различимая улыбка.
– Не вздумай умирать! – я ударил его по щеке.
– Ёпт… блин… – Степанченко захрипел что-то неразборчивое, вместе с кашлем на куртку вылетали капли крови.
– Kranaatti!36 – донеслось сзади.
Даже не зная языка этих тварей, по одной лишь интонации стало понятно, что кричали: «Граната!»
Всё, приплыли…
Рефлекторно упал на землю и закрыл голову руками…
– Четыреста двадцать один, по улитке пять!..
Простите меня, парни… Простите, черт вас задери!!!
Город вступил в игру. Город рассержен, что за всей этой пальбой о нём совсем позабыли.
Раздался странный звук… Оглушительный хлопок, напоминающий гулкий удар по барабану, прямо как ночью у детского сада…
– Mitä on tekeillä?37
Земля подо мною резко подпрыгнула. Сумерки леса сменились кромешной тьмой, в которой мгновенно затихли окружающие звуки, включая паническую стрельбу иностранных военных.
Неужели АЭС рванула?
Песчаная буря пожирает один дом за другим, обращая их в хлопья чёрного пепла…
БТР разворачивает орудие и открывает огонь…
Последовал второй хлопок, на этот раз прозвучавший прямиком у меня в голове. Череп взорвался на тысячи осколков, каждый из которых вспыхнул сверхновой.
Тело, сжалившись, отключило сознание, и я провалился в блаженное ничто…
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ДОЛГАЯ СНЕЖНАЯ НОЧЬ
Воздух обвивает тело невесомыми волокнами, словно заботливо укутывающий в паутину паук. Я не чувствую беспокойства и не ощущаю страха. По телу разливаются расслабленность и умиротворённость. Воздух – мой лучший и единственный друг, зачем ему причинять мне зло? Разве касался бы он моей кожи так мягко и нежно, задумай недоброе? Стал бы тратить время на бессмысленные игры с таким нелепым существом, как я? Конечно нет. Зачем ему это. Воздух тоже живой, не меньше чем кто-либо, и ему тоже не чужды родительские чувства.
Открываю глаза, отстранённо замечая, что я несусь вниз по широкой колодезной шахте.
