– Иришка тут нам еды притаранила и пивка на опохмелу.

Пока следовал за парочкой, меня осенила неприятная мысль, но развить её сразу не успел… Когда вошли в комнату, знакомая цыгана взвизгнула, увидев лежащего на полу. Девушка в страхе обняла моего друга.

– Ребята, что это с Николаем?! Вы его убили?!

Я поспешил успокоить барышню.

– Ну, у вас и фантазия – убили! Случайно на шокер нарвался, скоро придёт в себя.

Алексей погладил девушку по голове.

– Да, Иришка, он очухается, уже очухивался и сейчас очухается!

Парочка уселась на кровать. Цыган всецело был поглощён своей соседкой. Невольно и я засмотрелся на девушку, на её округлые статные формы. Вот только яркого макияжа много и эта прическа в стиле «вамп» – всё это не по мне. Я взял стул и присел напротив.

– Теперь рассказывайте, что происходит, но прежде ответь мне, Лёх, я спиртное пил?

Цыган солгасно кивнул.

– Пил, Грех. Сначала девки пошутили и налили тебе в сок водки, а потом ты и без них пил. А ты чё, не помнишь?

У меня похолодело внутри.

– Это не похищение! Значит, нас с тобой не похищали? Мы здесь просто скрываемся! Что мы натворили?!

Вынимая бутылку пива из пакета, цыган пожал плечами.

– Да так… Поверь, Грех, ничё серьёзного. И это, как его там… Мы не скрываемся.

Я схватился за голову и взъерошил и без того всегда торчащие волосы. Мой взгляд остановился на лежащем на полу.

– А это тогда кто?! И… Кто меня запер?! И тебя приковал в наручники?! И…

Лёха! Ты же знаешь, мне пить нельзя! У меня сразу проявляется патологическое опьянение!

Девушка, во взгляде которой угадывалось недоумение, осмелилась спросить:

– Ой, Гриша, ты, наверное, запоец?

Я истерично хохотнул, но тут же взял себя в руки.

– Не запоец и не запивец. Патологическое опьянение – это такой редкий синдром. Чуть спиртное попало внутрь, и человек не ведает, что творит, а когда протрезвеет, у него амнезия на всё, что происходило перед и во время выпивки. Такие люди редки и крайне опасны. Вот и у меня этот синдром… Наверное, Господь наделил вдобавок к моим способностям, чтобы не пил. А теперь, Лёха, валяй рассказывай то, что я не помню.

Как я и ожидал, цыган попытался уйти от ответственности.

– Так ты же сам можешь в физиономику свою… прошлое позырить! Ну и зырь, а то ты же знаешь, всё равно привру то там, то сям!

Я попытался пригладить волосы на голове.

– Могу, но не буду – боюсь! Ты лучше расскажи, сильно не привирая, а с прошлым я после разберусь.

      Цыган переглянулся с подругой, словно ища поддержку.

– Ну, значит, дело было так… (Меня передёрнуло.) …Ты, Грех, сначала не хотел танцевать, но с соком получилось балдёжно! Тебя было не вытащить с танцулек, а потом ты намахнул на бутершарф с Гулькой, и вы решили с ней махнуть в деревню. Ты собирался знакомить её с отцом…

Я остановил словоохотливого друга. Мало было добиться от него рассказа, надо было попасть на его волну, чтобы понять, о чём речь, и не забывать эту волну направлять в нужное русло.

– Постой, Лёх. Я так понимаю, за авансом мы так и не съездили? Помню, что ты поделил деньги в моей квартире – и все-ё-ё! Давай пляши с этого места!

Цыган озадаченно почесал лоб.

– Нам некогда было авансы получать… Да, Грех, ты пропустил много интересного! Мне даже обидно за тебя… Значит, я поделил еврики, пересчитал свою доляху, гляжу – всё в ажуре, бабло в поряде. Ты свою пайку бобла перетряхивать не стал. Закинул под кровать пачку евриков, сказал, что на чёрный день… И мне говоришь такой: «Пойдём, Лёх, поесть по-человечьи – в кабак». Я те толкую: «Нафига нам кабак, купим килограмм пельменей с кетчупом – нам хватит…»

Я сурово посмотрел на друга.

– Шишков! Я же просил привирать слегка, а не ставить всё с ног на голову. Значит, ты уболтал меня сходить в ресторан – так?

Цыган виновато опустил взгляд.

– Да! Но ты сразу согласился. В кабаке я чиксанулся с… – цыган виновато посмотрел на свою подругу. – Иришка, я ж тебя тогда не знал! Вот, чиксанулся с Гулькой и Танюхой, они сбежали от своих блендеров и были одни. Мы пригласили к себе за столяк. Вот Гулька и набулькала тебе водки в сок. Потом – шурум–бурум, ты тащишь Гульку к тачке…

Я решил уточнить.

– Что это за шурум–бурум?

Друг выразил недовольство, что его перебивают.

– Шурум–бурум – это твои танцульки… Вот, значит, я отговариваю тебя, ещё типа рано, а на улице поздно. Гулька такая говорит: «А слабо в Тюмень на тачке прокатиться?» Там типа есть ништяковский крутой отель – то ли «К Вали», то ли «У Вали»…

Голова раскалывалась, я потёр виски.

– Надеюсь, ты не про «Кволити – отель»?

Друг криво улыбнулся. Сверкнули фиксы.

– Да, точняк! Гулька сказала, чё там есть офигительный ночной клуб и она хочет туда. Ты вызвал тачку, и мы такие на ней с факелами… Нет, фирверки и огонь – это уже после было!.. Тут мы в тачке спали!

Я по-новому взглянул на ситуацию.

– Так мы в Тюмени, или уже вернулись в Курган?!

Девушка хихикнула, друг взглядом осадил подругу.

– Уж лучше бы ты, Грех, вспомнил, чё да как… В Тюмени мы потусили, ты потанцевал… Чёт я с тобой по душам там трепаться стал, ну и ляпнул, чё с младенчества в Ленинград… он Петербург щас… хотел попасть, посмотреть белые ночи и…

Я почувствовал, как меня пробрал нервный озноб.

– И что? Мы пустились вчетвером на такси в Питер с факелами?

Цыган, поджав губы, помотал головой.

– Про факела забудь, не путай меня!.. Грех, мы с тобой не поехали. Ты девок отправил на тачке, а мы полетели. В самолёте мы с тобой раздавили шампусик и утром прилетели в Ленинград.

Я сквозь зубы спросил:

– Куда я отправил девок на такси, и шампанское в самолёте мы раздавили или выпили?

Цыган хотел было хихикнуть, но, взглянув на меня, передумал.

– В Курган они упёрли, а шампусик мы выпили…

Мне пришлось вытереть вспотевший лоб.

– Хорошо, что не в Питер отправил, а … шампанское лучше б раздавили, чем выпили. Валяй дальше!

Друг обнял подругу и продолжил:

– Мы сели в тачку, и ты водиле задвинул про крутую гостиницу, чтобы он вёз нас туда. В звёздочную, чтобы она была люксовая. Иринка, в какой гостинице мы жили?!

Девушка провела пальчиками по чёрной кучерявой голове цыгана.

– Гостиница «Гельвеция», четыре звезды, двухместный номер класса люкс. С таким чудным двориком – эх…

Я огляделся и развёл руки в стороны.

– Так, понимаю, это всё – не «Гельвеция», и номерок не с двориком. Как мы попали в подвал театра из четырёхзвёздочного отеля? Плохо себя вели?!

Цыган кивнул.

– Очень плохо, Грех! Пока ты в баре шурум–бурум, я надыбал у хороших людей чё хотел…

– Погоди, Лёх, ты говоришь – шурум–бурум, я что – в баре принялся отплясывать?

Друг серьёзно пояснил:

– Нет! Ты пиво пил, а я узнал, где казино. Нелегальное, но нам-то чё… Тебе-то без разницы. Ты же знаешь, мне на бабусики играть нельзя – слово мамке дал. Мы решили, ты будешь карту метать. Пока ты развлекался, я встретил свою любовь – Иришку. У её подруги в баре парень бабки стрижёт, там я её и охмурил…– Цыган поцеловал свою подругу – Ты мой выигрыш! А ты, Грех, продул тридцать штук евро в рулетку! Меня не слушал и делал всё по – своему! Потом мы вернулись в гостиницу, и я продал свою тачку…

Я сглотнул.

– Какую ещё тачку? Ты ни про какую машину не говорил!

Цыган сделал удивлённое лицо.

– Точно, не говорил?! Эх… Это был красный «шевроле», не новьё, а чё делать?! Он типа моя мечта – да – а!.. Вот я его продал, значит, и в казино. И опять облом, нет фарта, хоть сдохни! В общем, если не считать десятки, что ты заныкал в Кургане под кровать, сейчас у нас пять штук евро… и мы в подвале у Иришки на работе. Она здесь пастрижёр и костюмер.

Я удивлённо переспросил:

– Кто она?

Девушка с обидой взглянула на нас.

– Гришь, некрасиво говорить о присутствующем в третьем лице. И я не пастрижёр, а постижёр. Занимаюсь париками, усами, бородами… и костюмами.