– А откуда… – я не знал, как сформулировать этот вопрос – ну ты понимаешь, откуда ты взяла идею для этого пейзажа?

Вместо ответа Инна вновь посмотрела на картину, словно пытаясь что-то вспомнить и я мог поклясться, что-то несомненно проскользнуло в её памяти. Она прищурилась, как если бы это могло помочь её внутреннему взгляду рассмотреть глубины собственной памяти.

– Знаешь, – отвечала она – ты наверно будешь смеяться, но я не могу вспомнить, где именно видела это место.

Ещё одно мгновение она молчала, затем продолжила:

– Я видела это место, как если бы то был сон или наваждение, но я не могу вспомнить где и когда.

Я не стал настаивать, отчасти потому, что ощущал, как нелегко ей давались эти воспоминания, а отчасти – потому как боялся получить ответ. Ещё больше я боялся подтолкнуть её к той пропасти, откуда, совсем недавно, мой мир был извлечён. Для чего? Чтобы дать мне второй шанс? Это стало первостепенной загадкой моей новой жизни.

Меж тем, жизнь шла своим ходом, и я старался изо всех сил привыкнуть, адаптироваться к ней, ощущая свою чуждость и липкое чувство неуместности моего присутствия в этой жизни, как если бы я вторгся в чей-то сон. Одолеваемый подобными мыслями, я утешал себя лишь тем, что если это и был сон, то принадлежать он мог лишь мне, столь родными были эти видения счастья.

Мои дни были размыты, они словно просачивались, что мелко-дисперсный песок сквозь пальцы. А вот утреннее время и вечера я проводил с семьёй, в новообретённом мире. Привыкая к ним, я не переставал задаваться вопросом, что заставило меня некогда разрушить эту идиллию. Теперь я был готов на всё, чтобы только защитить наш микрокосм, позволив своей, вновь ожившей душе, зацвести жизнью весеннего луга.

Ночами я наконец стал высыпаться. Во многом это стало возможным благодаря полному отсутствию сновидений – как таковых. Я конечно понимаю, что сновидения никуда не делись, это попросту невозможно, однако я утратил способность помнить даже самые поверхностные их черты, из-за чего между моим засыпанием и пробуждением установилась «чёрная пропасть», сжирающая часы моего покоя.

Иногда я просыпался, обнаруживая, что до часа нашего подъёма ещё оставалось какое-то время. Я лежал на своём месте, стараясь не шевелиться и дышать в такт с дыханием Инны, глядя на экскурсию её грудной клетки, словно бы убеждаясь в том, что она жива.

– Ты что, не спишь? – сонным, слегка спутанным голосом, спрашивала Инна.

– Не знаю… – отвечал я, удивляясь тому, насколько близким к истине был этот ответ.

В один из дней, оказавшись перед парадной дверью нашего дома, я заметил зажженный свет в окнах нашей гостиной. Это было нетипично для нынешнего часа, и отдельные черты фигур, которые уловил мой взгляд, позволили мне предположить, что к нам наведались гости. Когда я вошёл в дом, Инна встретила меня в прихожей.

– Привет! – её улыбка согревала меня ещё прежде чем я оказывался в зоне действия радиатора – У нас сегодня гости…

Я мог оценить её смущение, даже если она напрямую это не озвучивала, а мой взгляд, настороженно брошенный в направление гостиной, оказался лучшей формулировкой вопроса.

– Этот мужчина утверждает, что его зовут Кристенсон, и кажется это действительно так, он показал мне свой паспорт.

Услышав это имя, меня словно ударило током. Очевидно, Инна заметила моё удивление.

– Он говорит, что он доктор, какой-то там психолог, или что-то вроде того.

– Что он хочет? – спросил я, задав этот вопрос достаточно громким голосом, забыв о том, что гость мог это легко услышать.

Инна только пожала плечами.

– Он говорит, что ему необходимо увидеться с тобой, что якобы вы знакомы.

Я замер, вдруг мне стало ясно, что в лице невесть откуда взявшегося Кристенсона, в мой новый мир вторглись призраки мрачного прошлого.

Преодолев скованность, я прошагал в гостиную. Доктор сидел в кресле, сложив руки на коленях, он осматривался вокруг, в его облике сквозила неуверенность, он явно не был в восторге от того, что находился здесь.

Наши взгляды встретились, в этот момент могло показаться, что сам воздух в помещении сделался напряжённым и подобно струне – мог начать исторгать звук.

– Добрый вечер. – приветствовал я доктора, не приближаясь к нему и не протягивая руки. Наши взгляды приняли на себя эту функцию рукопожатий.

Критсенсон ответил молчаливым кивком головы, я присел в кресло напротив, длина дивана служила пространственным разграничителем между нами.

– Олег, – начал наконец Кристенсон – как вы поживаете…здесь?

Последнее произнесённое слово в его вопросе прозвучало, как если бы он стеснялся окружающего его пространства.

– У меня всё более чем неплохо, …как видите. – я отвечал, стараясь звучать уверенно, мне не было понятно, имею ли я дело с Кристенсоном из той моей жизни, где серость действительности уже отравила всякие мои перспективы, или же это был ещё один представитель дарованного мне мира, не имевший никакого представления о том, что со мной случилось.

– Как ваши родители, – продолжал доктор – поддерживаете контакт?

Я несколько растерялся, получив этот вопрос.

– Я, если честно, уже давно от них ничего не слышал. – ответил я – Отца я видел в последний раз, когда пришёл в себя, в больнице.

В воздухе повисло неловкое молчание. Под взглядом доктора я продолжил:

– Знаете, со мной произошёл довольно странный случай, вы могли слышать…

Кристенсон смотрел на меня, словно бы сказанное мною не имело никакого значения.

– Я потерял сознание, на улице. Очнулся уже в больнице. Моя жена рассказала, что примерно случилось за это время…

– Олег, вы же всё помните, не так ли? – спросил доктор, словно игнорируя мои слова.

Я уставился на него, и на этот раз мой взгляд выражал испуг, смятение. Это был тот самый Кристенсон, он помнил все наши беседы, и при нём было знание того, что я изо всех сил пытался забыть.

– Что вы имеет в виду? – спросил я, в виду нежелания отвечать на поставленный ранее вопрос.

– Я здесь не просто так. – ответил доктор – Я должен открыть вам глаза на обстоятельства…

Возможно впервые в жизни это слово – «обстоятельства» вызвали у меня такой приступ злости, что мне захотелось буквально заорать на непрошенного гостя, однако я чудом сдержался.

– Послушайте, – я перешёл в наступление – я понятия не имею, о чём вы говорите? Если вы не собираетесь изъясняться конкретней – я попрошу вас покинуть наш дом!

Доктор плотно сжал губы и выдохнул через нос, его терпение тоже подвергалось испытанию.

– Вы серьёзно заблуждаетесь, Олег! Вы позволили себе сильно обмануться!

– Моё терпение таит с каждым вашим словом! – я уже представлял, как схвачу этого умника за рукав и выволоку за дверь, однако на пороге гостиной появилась Инна.

– У вас здесь всё в порядке? – обеспокоенным голосом поинтересовалась она – Быть может вам стоит встретиться в более деловой обстановке, вне дома?

Её появление заставило и меня и доктора посмотреть на неё. Кристенсон, при виде моей жены, ещё раз вздохнул.

– Инна, разрешите мне задать вам пару вопросов? – вежливым тоном спросил он.

– На каком это основании, вы собираетесь задавать мне вопросы? – последовал немедленный ответ моей жены, и это удивило меня самого. Разумеется, в данной ситуации я полностью поддерживал супругу, однако я никогда не слышал, чтобы в её голосе звучала столь «звонкая сталь» и она столь быстро переходила «в атаку»

– Вы появляетесь у нас дома, пользуетесь гостеприимством, не утруждаясь объяснить, в чём собственно дело, и теперь ещё намереваетесь задавать какие-то вопросы. Это неслыханно!

Я понятия не имел, какая «валькирия» вселилась в Инну, но перед лицом сложившихся обстоятельств, эта её перемена была мне на руку, я могу позволить себе выпроводить Кристенсона без лишних церемоний.