2064 год. Москва. Бизнес-центр «Такао».
В высотное здание, расположенное в центре современного мегаполиса, неспешно вошла темноволосая женщина. Силуэт её сзади освещали рекламные щиты и яркие неоновые огни улиц. Она шла мимо искусственных вечнозелёных растений, подсвеченных блестящими фонарями. Красные бутоны создавали приятную и восхищающую взгляд композицию, но никто вокруг не останавливался ни на секунду, чтобы взглянуть на неё. Все сновали друг за другом, образуя хаотичное движение. Лица рабочих в серых одеждах вмиг перекашивала притянутая улыбка, такая же искусственная, как и все растения в холле на первом этаже, когда на горизонте появлялась слегка сутулая, вечно недовольная и уставшая фигура вице-президента компании. «Мисс Штейн, доброе утро», – говорили ей тысячу раз, но она никому не отвечала, кивала головой и упорно пробиралась к лифту. Заходя в кабину, она в очередной раз смотрела на себя в зеркало: красиво уложенные темные волосы были растрепаны плохой погодой, легкий бежевый плащ и сумочка промокли до нитки. Лицо её стало ещё угрюмее, когда она заметила, что всегда идеальный и почти несмываемый макияж был слегка испорчен, о чём свидетельствовали несколько выпавших фальшивых ресниц на нижнем веке. Штейн смахнула их легким движением указательного пальца и прикрыла глаза. Её намного больше волновали мелкие морщинки, испещрившие уголки её век. Современная косметология, которой женщина старалась скрыть все недостатки своей внешности, никак не могла устранить эти маленькие несовершенства.
Лифт прибыл на 75-ый этаж. Стуча высокими шпильками по блестящему полу, Штейн прошла к своему кабинету, у которого её каждое утро встречал лучезарной улыбкой личный ассистент. Сара – несменяемый и идеальный работник, который верно и преданно проработал с Анастасией Штейн почти половину своей жизни. Она всегда во время сдаёт все отчёты, идеально готовит кофе и остаётся верна сдержанному классическому стилю в одежде. В это утро Сара вновь встретила свою начальницу, слегка поклонившись:
– Доброе утро, Мисс Штейн, вы сегодня рано.
– Да, Сара, я рано, – не смотря на неё, пробурчала Анастасия, заходя в кабинет, – что там новенького? Кроме войн, революций, бунтов и технологических прорывов. Ты же знаешь, это не ко мне. В общем, какова повестка дня?
– Сегодня братья Аверины подписали новый контракт с поставщиками Плутония, на авиатрассе в Северном регионе произошла первая в этом году авария, а ещё ровно 40 лет назад случился пожар в главном здании «Итари-Геймс».
– Ох, Сара, зачем ты мне это сказала? Я ненавижу эту дату, – прошипела женщина, кидая сумочку на диван.
Штейн и её ассистент вышли на небольшую лоджию. Сара молча держала в руках горячую кружку кофе и смотрела на промокшие серые бетонные высотки за окном, пестрящие рекламными вывесками. Анастасия же стояла рядом с ней, приложив одну руку ко лбу, и с усилием сжала глаза. На виске её появилась вздутая синяя полоса. Заметив это, Сара промолчала и продолжила безмолвно смотреть на потоки воды, омывающие фасады небоскрёбов. Спустя минуту Штейн открыла глаза, сглотнула комок, вставший поперек горла, и взяла горячий напиток из рук Сары:
– Я помню этот день, – начала она слегка сиплым голосом, рука её дрожала, то ли от дефицита нервных клеток, то ли от холода, веющего из открытого неподалеку окна, – помню в деталях, Сара. В самых что ни на есть малейших подробностях. Представляешь. Мы – ты и я, два человека, дожившие до сегодняшних дней. Из всей компании, которая в тот день собралась в здании, я никогда бы не подумала, что останемся в живых мы и братья Аверины.
– Да уж, а…
Сара не смогла продолжить предложение из-за крупных капель воды, попавших ей прямо на макушку и висок. Она – робот из первого поколения андроидов, выпущенных «Итари-Геймс» в 2015 году. Выпуск первой партии никогда не анонсировался в прессе. Эти экземпляры в 20-ые годы 21 века были либо утилизированы, либо отправились на повторное производство. Сара же осталась такой, какой и была создана, поэтому являлась практически самым старым искусственным интеллектом на Земле. Человек, с любовью сотворивший её много десятилетий назад, подарил ей симпатичную внешность, нежную улыбку, поразительно обширный рабочий потенциал и, к сожалению, сильную уязвимость к природным явлениям и внешним повреждениям.
– Сара! – Воскликнула Штейн, увидев, как подчинённая застыла с открытым ртом, замерев на месте, – зачем же ты окно открыла?!
Закрыв окно, Анастасия медленно повернулась к своей сотруднице и плавно нажала безымянным пальцем на механическую панель, скрывающуюся в её височной области. Она осторожно смахнула с неё капельки воды, подула на металлическую поверхность, затем нажала на кнопку перезапуска всех систем и устало покачала головой. Штейн давно могла бы утилизировать Сару, либо отправить её на повторное производство, но женщине нравилась непосредственность своей работницы и её нрав. Мог ли он быть у робота? Анастасия никогда не разбиралась в робототехнике, но была уверена, что у Сары есть характер и частичка души, которую ей оставил её создатель, давно покинувший этот мир. «Я знаю, у неё есть душа, её свет словно струится через её глаза!», – так Анастасия убеждала своих партнеров по бизнесу – братьев Авериных не забирать Сару на повторное производство. Ей казалось, что после обновления старый робот потеряет уникальность и станет обычным куском говорящего неживого механизма. Братья Аверины, отвечающие за глобальную экономику и распределение ресурсов, более меркантильно и реалистично смотревшие на мир, чем Штейн, никогда не разделяли её мнения насчет первого поколения роботов, зато в остальных вопросах они были единогласны. По большему счёту в том, как управлять огромными децентрализованными зонами, на которые поделился мир после глобальной информационной войны в 2026 году.
Война не была разрушающей и не унесла жизни миллионов, в Европе пострадало всего лишь несколько тысяч людей от нападения оппозиционеров и несколько десятков политиков, с успехом испарившихся после покушений с мировой арены. На вершине политической пирамиды остались лишь Братья Аверины, никогда не сидевшие в парламенте. Они возглавляли самую большую мировую технологическую корпорацию, возможности которой позволили создать глобальную криптовалюту и разорить банки по всему свету. Штейн оказалась тем партнером, который был нужен двум начинающим мультимиллиардерам, чтобы разобраться со всей бумажной волокитой, законами и духовными ценностями разных слоёв населения, смешавшихся в одну единую страну. В последнем пункте братья смыслили меньше всего. Душа, чувства, семья, любовь – эти понятия были чужды двум программистам, внезапно овладевшими всеми рычагами мирового управления. Однако, смотря на своих предшественников, которые управляли государствами, Аверины, обладая недюжинным интеллектом, пришли к выводу: им нужно уделить внимание к общественным проблемам, написанию новых кодексов, внедрению духовных ценностей, иначе они бы ничем не отличались от потерявших свои посты президентов и членов государственных структур прошлого. В этом им помогла Анастасия.
– Спасибо, мисс Штейн, – говорила с благодарностью очнувшаяся Сара, хлопая пушистыми ресницами.
– Неужели прошло столько лет? – Задумчиво спросила Штейн, смотря на промокшие высотные постройки за окном, – разве прошло уже 40 лет? Представляешь, какой бы я была, если бы не пользовалась услугами косметолога? Внешняя привлекательность – её я могу достичь с помощью новых средств, но что делать с внутренним миром? Я пользуюсь процедурами гидромассажа и омолаживания и выгляжу, как молодая девушка, но внутри, внутри… – Штейн едко усмехнулась, ставя чашку кофе на подоконник, – но внутри меня живёт сварливая бабка, страдающая неврозами и маразмом. Она жутко ненавидит весь мир, и, кряхтя и чертыхаясь, ноет о боли в суставах. Только вот не спина у меня болит. И не суставы. Моя голова полна воспоминаний, от наличия которых мне иногда хочется непрерывно кричать, срывая все голосовые связки. Ни одно лекарство, ни одно… Ничего не поможет мне забыть то, что случилось до войны.
