– Я так мало знаю о вас…

Красивое личико девушки вдруг побледнело, а брови сошлись на переносице.

– У вас есть жена?

– Нет, – осторожно ответил Ранулф. – Я не женат. Ни сестер, ни матери. Только брат.

Румянец мгновенно вернулся на щеки девушки. Конечно, ей должно быть все равно, но она рада, что он холост.

Ужин закончился, и теперь мужчины оглядывали зал в поисках места для ночлега. Лайонин вздохнула, зная, что мать надает ей много поручений. Предстояло разместить гостей в замке. Раньше она с удовольствием выполняла всякую работу, но теперь… ей так не хотелось покидать этого мужчину. Однако и остаться с ним было нельзя, не нарушив правил приличия.

– Я должен присмотреть за Таем, – нерешительно выговорил Ранулф. – Не хочешь сама убедиться, какой он смирный?

– Хочу, – кивнула девушка, отводя глаза. Ей стало стыдно собственной навязчивости. – Только я приду потом. Матушке потребуется моя помощь.

Ранулф кивнул.

Нет, сегодня Лайонин не в силах понять, что случилось с матерью. Она ничем не могла угодить леди Мелите, и та велела дочери уйти, заявив, что нельзя быть такой неуклюжей. Лайонин не считала, что этот день так уж отличается от предыдущих, но все же поспешила на конюшню, пока мать не передумала.

Ранулф ласкал густую гриву Тая, удивляясь себе, поскольку вздрагивал при каждом шорохе и постоянно поглядывал на дверь.

При виде Лайонин у него перехватило дух. Девушка торжествующе улыбалась, сверкая зелеными глазами-изумрудами.

– Я должна скоро вернуться, – заговорщически прошептала она.

Ранулф тихо свистнул, и Тай повернул к нему изящно вылепленную голову. Лайонин настороженно подошла ближе, и прекрасный вороной жеребец ткнулся носом ей в плечо. Она со смехом стала гладить его.

– Вы были правы, он милый и славный. Меня пугали его размеры и вороная масть, – выпалила она и, растерянно уставившись на Ранулфа, добавила: – Совсем как у вас. Почему он должен быть таким большим?

– Сила. Доспехи рыцаря с каждым годом становятся тяжелее, и ему нужен конь, который смог бы выдерживать его вес и не уставать. Говорят, что когда-нибудь рыцарской лошади придется только нести седока в битву: для всего остального она окажется слишком велика.

Лайонин потерла нос жеребца.

– Едва ли где-нибудь может найтись такая же большая и красивая лошадь, как Тай.

На другом конце конюшни послышались мужские голоса. Лайонин в панике вскинула голову:

– Это отец! Ему не понравится, что я здесь без Люси. Мне нужно спрятаться.

Жизнь научила Ранулфа быть предусмотрительным и смекалистым. Он схватил рыжевато-коричневый плащ с колышка в глубине стойла, набросил на плечи Лайонин и поднял капюшон, чтобы никто не заметил ее волос, поставил девушку спиной к двери и сам встал перед ней. И когда она с доверчивой улыбкой подняла глаза, не выдержал и коснулся губами ее уст.

Уильям был мгновенно забыт. Они не услышали его шагов и не заметили, когда он заглянул в стойло. Увидел, как граф целует крестьянскую девчонку, – ибо только они носили плащи такого цвета, – и удалился, посмеиваясь себе под нос. Он любил, когда его гости находили развлечения по вкусу.

При первом же прикосновении губ Ранулфа Лайонин потеряла способность мыслить здраво. Ощущая только его губы, тепло его тела, она инстинктивно наклонила голову, обняла его и притянула к себе. Он стиснул руки и прижался к ней всем телом, но она хотела большего… вот только не знала, чего именно.

Его губы раскрылись, и она последовала его примеру, смело отвечая на жаркие, требовательные поцелуи. Сердце бешено колотилось. Она не хотела его отпускать: пусть мгновение длится вечно!

Но Ранулф прервал поцелуй и отстранил ее, хотя истомившееся тело ныло при виде ее закрытых глаз и влажных губ.

– Иди! – резко приказал он.

Девушка кивнула и, пошатываясь, трепеща от силы захлестнувших ее чувств, побрела к выходу.

Только Мелита заметила, что дочь появилась в зале и тупо смотрит куда-то в пустоту.

– Лайонин! Ты мне нужна! – окликнула она. Лайонин была рада, что вновь вернулась в этот мир. Но голова кружилась, и все, о чем она мечтала, – это чтобы ее оставили в покое.

– Пора готовить ванны для наших гостей, так что требуется твоя помощь.

Все семеро воинов графа были из благородных семей и, следовательно, требовали соответствующего к себе отношения.

Лайонин удивленно воззрилась на мать. Отец не разрешал дочери мыть гостей.

– Я не знаю, что делать.

– Присмотрись получше к Гресси и Мег. Возьми мыло и душистых трав для воды, а также чистые полотенца для каждого гостя. Ну конечно, ты знаешь, что делать.

Для купания была выбрана одна из комнат под самой крышей донжона. Слуги принесли снизу горячей воды и бегали вверх-вниз по лестнице, наполняя и опорожняя гигантский железный чан. Лайонин чувствовала себя ужасно уставшей, когда несколько часов спустя увидела входившего Ранулфа. Она знала, что самый важный гость всегда моется последним. Ему нет нужды спешить, и сама хозяйка дома окажет честь графу, вымыв его.

Девушку так утомил этот необычный день и озадачил человек, который ворвался в ее жизнь на большом вороном жеребце и овладел ее мыслями и чувствами, что она едва держалась на ногах. Но тут к ней приблизилась Мег и, хитро улыбнувшись, прошептала:

– Скажите леди Мелите, что сэр Уильям зовет ее по срочному делу.

– Я не могу… скажи сама, Мег. Мег в ужасе посмотрела на дверь комнаты.

– Но он уже там… я боюсь.

Лайонин грозно прищурилась, и Мег как ветром сдуло. Девушка нерешительно постучалась, приоткрыла дверь, чтобы передать слова отца.

– Лайонин, ты с ума сошла! Выстудишь комнату! Немедленно входи, закрой дверь и скажи, что тебе нужно!

Старательно избегая взгляда Ранулфа, прожигавшего ее спину, она пересказала просьбу отца. Мелита поспешно схватила накидку.

– Прошу прощения, милорд, но я должна идти к мужу. Дочь поможет вам вымыться, но предупреждаю, имейте терпение, она делает это едва ли не впервые. Лайонин, будь поаккуратнее и не намочи накидку и сюрко. Я скоро вернусь, а ты поспеши: вода быстро остывает.

Мать ушла, а Лайонин по-прежнему не могла заставить себя взглянуть на него. Но тут до нее донесся его голос, такой печальный, что сердце переворачивалось:

– Мне не нужна помощь. Тебе не стоит оставаться.

Она с улыбкой повернулась и распахнутыми глазами посмотрела на сидевшего в чане Ранулфа. Широкие плечи касались краев чана, на груди и руках бугрились мускулы. Отблески огня играли на гладкой, влажной, позолоченной солнцем коже. Грудь была покрыта густой порослью черных завитков. Девушка невольно рассмеялась.

– Настоящий Черный Лев, с головы до пят! – выпалила она и тут же поспешно отвела глаза, испуганная собственной смелостью.

Ранулф весело улыбнулся, и с этого момента неловкости как не бывало.

– Вымой мне спину, – попросил он, показывая на горшочек с жидким мылом.

Шагнув вперед, Лайонин вспомнила материнское предупреждение. Сняла накидку, сюрко, кожаный пояс, вынула из маленького кожаного мешочка золотые ножницы и отпорола пришитые на живую нитку узкие рукава туники.

– Теперь я не промокну.

Ранулф наблюдал, как она раздевается, и радовался, что сидит в горячей воде, гасившей всякое желание. Одетая в золотистую тунику, облегавшую ее подобно второй коже, она была очаровательна. Ни один изгиб прекрасного тела не был скрыт. Груди вздымались при каждом вздохе, а он слишком хорошо помнил их прикосновение к себе.

Девушка молча стала намыливать Ранулфа, хотя даже не знала, с чего начать. Наконец она пожала плечами и решила, что будет мыть его точно так же, как себя. И начала со спины. При первом же прикосновении все ее колебания улетучились. Она стала водить намыленной тряпочкой по перекатывавшимся буграм мускулов, поднялась выше, к плечам, и щедро покрыла мыльной пеной предплечья. Его пальцы были длинными и красивой формы, ногти – гладкими и ухоженными. Особенно приятно было ощущать загрубевшие мозоли на его ладонях, напоминавших о силе этого гиганта, который сейчас покорно подчинялся ее неловким рукам.