– В таком случае, может, это убедит тебя в правоте моих слов? – процедил Джайлз, бросив к ногам Ранулфа кожаный мешочек.

– Нет! – вскрикнула Лайонин и бросилась к мешочку, но Ранулф оказался проворнее и стал медленно вынимать письма, одно за другим. Лицо разом лишилось цвета, выражения, всяких чувств. Закончив читать, он повернулся к жене. Лайонин поняла, что могла бы выдержать ярость, насилие, бешенство… только не взгляд, полный недоумения и муки.

– Ты писала эти письма? – тихо спросил он.

– Клянусь, они адресованы не Джайлзу.

– Значит, другому? – Он смахнул ее руку со своего плеча и повернулся к молодому человеку: – Теперь она моя жена, несмотря на все прошлые деяния, а я не убиваю детей.

– Ублюдок! Ты так чист и свят, что не запачкаешь меча кровью простолюдина. Но есть один меч, который ты залил кровью, когда погрузил его в дочь барона! Воображаешь, что она полюбила тебя с первого взгляда? А может, влюбилась в серебро на твоей кольчуге? Мы вместе это замышляли, ясно тебе? Она уже обворовала тебя и передала мне драгоценность!

Он швырнул камень Ранулфу. Тот перевел глаза срубина на перепуганное лицо жены, и в его взгляде пылали не только ярость, нои ненависть.

– Убирайся! Теперь из-за тебя я должен убить мальчишку. Ты возрадуешься, увидев его мертвым? И как скоро найдешь другого ему на замену?

– Ранулф! Выслушай меня! Он лжет! Письма были написаны придуманному рыцарю! Это всего лишь девичьи мечты, не более того! Он сказал, что убьет тебя, если я не отдам ему камень!

– И ты воображаешь, будто я поверю, что этот хлюпик угрожал моей жизни? Что ты украла камень, чтобы спасти меня от этого ребенка? Нет, женщина, когда-то я верил тебе, но больше этого не будет. А теперь – вон отсюда.

Он кивнул кому-то, и один из стражей схватил ее за руку и потащил прочь.

– Ранулф, прошу тебя! – вскрикнула она.

– Поздно. Твои мольбы на меня не действуют. Уберите ее отсюда, чтобы она не видела кошмара, который сама же навлекла на наши головы!

Лайонин ушла. И остановилась у того места, где были привязаны лошади. Поединок продолжался недолго, но Лайонин казалось, что время тянулось бесконечно. И при каждом звуке ее сердце мучительно сжималось.

Он встал перед ней, и она взглянула в эти холодные, жесткие глаза.

– Видишь? Это кровь, которую ты пролила сегодня. Кровь мальчика, который из-за тебя никогда не станет мужчиной, – бросил он и вскочил в седло, оставив жену на попечение Хьюго Фиц-Уоррена.

Она не смела поднять глаза на мужчин. Теперь они должны ее возненавидеть. Но, к ее величайшему изумлению, кто-то вдруг коснулся ее колена, легко, но ободряюще. Лайонин обернулась. Мужчины, один за другим, серьезно кивали, давая знать, что верят ее клятвам. Каждому было понятно, что мальчишка явно не в своем уме.

За все время пути до замка Эйлсбери Лайонин только однажды попыталась заговорить с мужем, но получила в ответ взгляд, полный такой черной ненависти, что осеклась и прикусила язык.

– Ваша светлость! – Паск, управляющий замка Эйлсбери, низко поклонился Ранулфу. – Мы счастливы, что вы снова почтили нас своим присутствием. Кухарка вот уже несколько дней готовит вкусный ужин, достойный вас и ваших людей. Вижу, с вами дама?

– Это моя жена, – буркнул Ранулф таким тоном, что брови тощего человечка невольно подскочили. – Оставьте ее вещи в комнате напротив спальни Эдуарда. Я займу его покои.

Лайонин слишком устала, чтобы заметить, где ее поселили. Ее терзали воспоминания о друге детства, теперь уже мертвом, и муже, который возненавидел ее.

Люси грузно уселась на узкую кровать.

– Ну и денек! Парнишка сэра Джона всегда был немного странным. Это только вы вечно с ним возились. Я-то знала…

– Пожалуйста, Люси, не нужно об этом! Я устала и хочу отдохнуть.

– Да, леди Лайонин, – кивнула служанка, помогая хозяйке раздеться. – Прислать вам поднос с ужином?

– Нет. Вряд ли я когда-нибудь снова захочу есть. Нет. Спать. Только спать. Забыться.

Люси на цыпочках вышла из комнаты.

Ранулф метался по спальне, не обращая внимания на стоявший перед ним поднос с едой. Каким он был идиотом, когда снова вступил в брак, причем не получив ни приличного приданого, ни влиятельных связей. Уж лучше было жениться на принцессе Кастильской.

Лайонин… Зеленоглазая рыжеволосая красавица стала его женой и всего за три дня уже успела протащить мужа через муки ада. Малард доложил ему о появлении Джайлза, и он дал ей шанс объясниться, быть с ним откровенной – и все же не дождался исповеди. Как ему не хотелось убивать мальчишку!

Но тот был совершенно безумен и нападал, словно сорвавшийся с цепи!

Ранулф потер глаза, словно пытаясь стереть ужасные воспоминания. Он хорошо знал, каково это – быть молодым и страстно влюбленным.

Любовь? Что он знал теперь о любви? Девушка легко очаровала его, но, получив обручальное кольцо, мгновенно изменилась. Стала холодна, вовсе не казалась счастливой, как была когда-то в доме отца. Все указывало на подлый заговор. Все подтверждало правоту мальчишки.

Мысли теснились в его голове.

Окончательно расстроившись, он разделся, подошел к кровати. Холодная пустота открылась перед ним. Не потрудившись одеться, он вышел в коридор и толкнул дверь спальни Лайонин. Она не проснулась, пока не ощутила, что ее бесцеремонно поднимают вместе с обвившимися вокруг тела одеялами и простынями.

Темные глаза Ранулфа казались еще чернее в полумраке. Щеки покрывала густая щетина. Он молча нес Лайонин, не глядя на нее, а она жаждала его взгляда, нежного слова.

Наконец он швырнул ее на перину широкой постели. Только тогда она заметила его наготу, и сердце забилось сильнее, когда взгляд его упал на ее бедро, видневшееся из-под одеял.

– Какова бы ты ни была, ты моя жена и не прогонишь меня из постели.

Он забрался на кровать рядом с ней и расправил одеяла.

– Ранулф… – начала она.

– Не желаю говорить об этом дне. Никогда. Мальчишка мертв, но я обязательно узнаю, говорил ли он правду.

– Откуда тебе знать? Я готова все…

– Нет. Твои губы нужны мне совсем не для этого. Широкая ладонь легла на ее живот. Он почувствовал, как она сжалась и застыла. Что, если по-прежнему думает о мальчишке?

Он силой привлек ее к себе, заставив охнуть от боли.

– И сейчас думаешь о нем? Хочешь, чтобы рядом был он?

– Нет! – выдавила она, пытаясь отстраниться. – Пожалуйста, не мучай меня. Я буду лежать смирно. Тогда будет не так больно.

Он отпустил ее руку и задумчиво нахмурился:

– Прошлой ночью… после пожара… я опять сделал тебе больно?

Она молча кивнула.

– Черт! Ты сама меня до этого довела! Я знаю тебя всего несколько недель, но ты перевернула всю мою жизнь. Утром я прочитал письмо, написанное тобой мальчишке, которого мне пришлось убить. У меня нет доказательств твоей невинности. В день нашей встречи ты буквально бросилась мне на шею. Откуда мне знать, может, ты точно так же вела себя с другими мужчинами? Я женат на тебе всего три дня и за это время дважды изнасиловал, да еще и убил из-за тебя мальчишку! И все же, когда ты лежишь здесь, укрытая только своими волосами, я безумно хочу тебя.

Лайонин разрывалась между желанием вновь испытать нежность его поцелуя и стремлением избежать того, к чему эти поцелуи вели.

Он притянул ее к себе, и она зарылась лицом в густую поросль завитков на его груди, с наслаждением потершись щекой о мягкие волосы.

– Я пока еще ничего не знаю о твоей верности, но желаю тебя больше, чем любую женщину, которую когда-либо встречал. О нет, не отстраняйся. Больше я не причиню тебе боль. Боюсь, тебе плохо пришлось в моих объятиях, но я постараюсь возместить все, что мы успели потерять.

Он припал к ее губам и стал нежно целовать, прежде чем чуть прикусить нижнюю губу и упиться медом ее рта. Лайонин таяла от каждой ласки, любого его прикосновения. Он уложил ее на спину, и она оцепенела, предчувствуя наступление боли, жалея, что приходит конец сладости его поцелуев. Но он, казалось, ничего не заметил и продолжал осыпать поцелуями ее лицо, пробовать на вкус мочку маленького уха.