«Палашова!»

Пицца больше не лезла в горло. Витас убил Палашову! Офигеть можно!

– А за что он её?

Валентина Николаевна принялась за аккорды. Это Нейгауз «Аккорды на форте играются более низкой кистью, аккорды на пиано – более высокой. Свобода руки от плеча до кисти при полной сосредоточенности пальцев». Велик и мудр Генрих Густавович! Хоть и немец.

Небрежно повела плечами:

– Понятия не имею. Я никогда бы на него не подумала. Вежливый такой. Всегда в двери пропустит. Интеллигентный юноша.

Пока дядя Коля отсутствовал, чаепитие закончилось. Мама унесла чашки на кухню. Мыть-сушить. Лена сложила недоеденные сухарики и сушки в хлебницу. Хлебницу Куролятины держали теперь в комнате. В кухне слишком накладно для семейного бюджета. С некоторых пор Фарида стала путать свою и чужую. А у Баимовых семья большая. Плюс постоянные родственники из области. Тоже люди не богатые. Хлеба все едят много.

Ссориться с соседями не хотелось. Всё-таки Салават полисмент. Человек со связями. В прошлом году, зимой, с Салавата по пьяному делу сняли шапку. Чуть-чуть не успел до дома дойти. Какие-то нарколыги. Салават же мелкий, да ещё не в мундире был. А шапка хорошая – норковая формовка. Фарида дождалась, пока муж проспится, и, с матюгами, отправила его на поиски. К себе в полицию, правда, Салават не пошёл. Стыдно было перед коллегами. Поговорил с местными жуликами. На следующий день шапку ему вернули. Конечно, другую, плоскую, как блин, из крола, но всё же. Связи! Влияние. С такими людьми кухонные войны лучше не устраивать. Поэтому теперь куролятинская хлебница стояла на столе в комнате. Да оно так и удобнее.

Вернулся отчим. С пунцовыми пятнами на впалых щеках. Восстал. Заседание в «кабинете» пошло на пользу. Да и на кухне поправил здоровье. Хлопнули с Салаватом по стопарику «Хлебного дара». Соседу сегодня дежурить в ночь. Значит, утром позволено остограммиться. Закусили холодцом.

– Интересная тема, – дядя Коля поцыкал языком, что-то обдумывая.

Лена, собирая свой розовый с чёрными вставками рюкзачок, посмотрела на отчима.

– Вы о чём?

– Салават говорит, эту школьницу на нашем проспекте задушили. Про которую сейчас в телике говорили.

Лена замерла.

– И кто это?

– Не знаю. Салават не запомнил имени.

– А кто убийца?

Отчим хихикнул.

– Какого-то пацана арестовали. Думают, что эта педовка дискотечная к нему приходила.

– Зачем ты так про бедную девочку, Николай? – вступилась за жертву зашедшая с полным тазиком Наиля. Она начала развешивать влажное бельё на верёвке, натянутой на двух крючках.

Дядя Коля легко сморщил лицо. Как пустой целлофановый пакет. На его собственном мимическом языке это означало: «Не учите меня жить. Лучше помогите материально!» Потом усмехнулся и со значением произнёс:

– Ясно, что схватили первого попавшегося. К бабке не ходи. Они бы лучше к этому придурку из двадцатого дома присмотрелись.

– А Лябин-то тут при чём? – удивилась Лена.

Дядя Коля наклонился в её сторону и обдал водочным перегаром, усугублённым запахом холодца с чесноком. Лена машинально отвернула голову. Дыхание спёрло. Ух, крепенько!

– Вот помяни моё слово – это он! И ту девку возле пляжа он завалил. Выпердыш кровавый.

– Угомонись. Как тебе не стыдно наговаривать на убогого! – возмутилась Наиля.

– Ничего себе убогий! Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! Нам бы его здоровье. Всю зиму каждый день на морозе по улице шляется и ни одна зараза его не берёт! – запальчиво возразил жене дядя Коля.

– Не завидуй! – оборвала его Наиля. – Лучше скажи: ты что-то про него знаешь? Или просто так мелешь?

Дядя Коля понизил голос:

– Я его вчера вечером видел в том самом дворе, где чуть позже девчонку убили.

Наиля обидно усомнилась:

– Тебе, поди, спьяну померещилось? Что ему там делать? Он же возле «Сметаны» живет. Недалеко от нас.

– Вот именно! А вечером этот неадекват болтался в чужом дворе у школы.

Между делом дядя Коля выдернул толстую чёрную волосину из носа и принялся её внимательно разглядывать. Зефиринка вылезла из-под стола и, запрыгнув к отчиму на диван, тоже стала помогать смотреть на волос. Поощрительно погладив любопытное животное, дядя Коля добавил:

– Я трезвый был. Ещё только шёл к мужикам.

– Ну и что Лябину там было нужно? – спросила Наиля.

Дядя Коля насмешливо посмотрел на жену.

– Откуда я знаю? Я же не Гарри Поттер.

Наиля рассмеялась:

– Нашёл маньяка. Лябин! Штаны на лямках!

Отчим посерьёзнел:

– Ты, Наиля, не смотри, что он дебил с игрушечным пистолетом. У него плохая наследственность. Гены от крокодила Гены! Между прочим, его папашка мотает срок за то, что его мамашку по пьяни пырнул ножом и о голову пустую трёхлитровую банку разбил. Там целый триллер был! Весна на улице Вязов! Кошмар на Заречной улице!

Дядя Коля невзначай бросил взгляд на часы.

– Ох, ё! Ленка, беги на занятия! Твой зулус, наверно, давно уже у подъезда скучает!

Конечно, вся школа знала, что Дашку Палашову из девятого «б» зверски убили. Правда, всеобщего траура не было. Уроки шли как обычно. В конце концов, ничего сильно особенного не произошло. Вселенная форму не изменила. В Мухачинске каждую неделю погибала дюжина-другая людей. По неестественным причинам. Дети, молодёжь, старики… Город-то большой. Все привыкли.

После уроков подруги зашли к Ане. Мандинго остался в школе. Девятый «б» сегодня учится на один урок дольше. Такая вот у пацана непруха.

У Макидонов за хозяина оставался Арик. Остальные привычно отсутствовали: Валентина Николаевна учила, Женька учился, а дедушка ещё не вернулся с добычей из универа. Сладко пахло свободой.

Аня достала из холодильника крабовые палочки и майонез. Хавчик. Потом принесла ложки, вилки, тарелки. Девочки устроились в Аниной комнате. Включили тихую музыку: «Солнце-любовь». В окно дерзко заглядывает солнышко. Со стен улыбается полиграфический Жора. Уютно.

– О чём задумалась, Куролятина? – спросила Аня подругу, нахмурившуюся на диване с вилкой в руке.

Лена вздохнула и сунула в рот крабовую палочку. Вяло пожевала. Щека в майонезе.

– Не понимаю, почему мы должны так жить.

– Как «так»?

– Так, как мы живём.

Аня улыбнулась:

– Ленка! Не говори загадками.

Лена неопределённо повела рукой.

– Грязно, бедно, страшно…

Аня хмыкнула:

– Ну, все же не могут жить счастливо.

– Почему?

– Наверно, потому, что на всех счастья не хватает.

Лена внимательно посмотрела на Аню.

– А почему на всех не хватает?

Аня растерянно развела руками.

– Потому, что некоторые берут себе больше других. Богатенькие буратины. Начальники. Олигархи. Ну, Куролятина, прекрати меня напрягать! Нашла тему…

Лена сказала:

– Может, стоило бы уехать? В Америку. Такая свободная страна.

Аня снова хмыкнула:

– Если Америка такая свободная страна – почему же они к себе никого не пускают? Папа как-то хотел получить американскую визу – обломался. Отказали без объяснения причин.

Лена вздохнула:

– Весь мир – границы, барьеры. Почему?

Аня серьёзно придвинулась, напомнила:

– Куда ты собралась ехать? Ты что, забыла? В пятницу мы уходим к Жоре.

Она с подозрением вгляделась в лицо подруги.

– Может, ты передумала?

Лене стало не по себе. Она смутилась:

– Ну, что ты! Нет, конечно. Вместе навсегда!

Аня с жаром повторила:

– Вместе навсегда!

Потом горячо:

– Как я тебя всё-таки люблю, Куролятина!

Лена смущённо заулыбалась:

– Я тебя тоже, Аня. Ты лучший человек в моей жизни!

Аня пылко поцеловала подружку. Прямо в след от майонеза на щеке.

Убийца тщетно пытался уснуть. Полумрак. На стене потёртый коврик. «Три богатыря». Вышитый в центре коврика Илья Муромец, приложив ладонь козырьком ко лбу, пытается разглядеть нечто в телевизоре, стоящем у стены напротив. Окна завешены тяжёлыми плотными шторами. А за бархатом штор бушует день-деньской. Греет солнце. Праздник жизни. Но он с утра чувствовал себя неважно. Видимо, просквозило вчера, пока торчал в холодном подъезде. Кашель, чих, боль в горле. Голова раскалывается. ОРВИ. Острая респираторная вирусная инфекция. Он прополоскал горло эвкалиптом, что-то такое закапал в нос, принял пару таблеток аспирина и лёг в постель. Скоро на работу.