Во всяком случае, Ревик, похоже, считал, что бомбардировка Башен не принесёт никакой пользы.

По его словам, им нужно было направиться к какому-то судну, которое он всё ещё мог видеть и чувствовать через конструкцию, прежде чем оно исчезнет в океане вместе с Менлимом, Терианом и остальными членами внутреннего круга Тени.

Это был один из самых странных разговоров, в которых Джон когда-либо принимал участие.

Ревик вообще не смотрел на Элли.

Он несколько раз отвечал на её слова, спорил с ней — в основном через других — но по большей части просто стоял, уставившись в пол и стискивая челюсти.

Благодаря относительно новой и всё ещё раздражающей фотографической памяти видящего Джон помнил этот разговор слово в слово.

— Мы должны пойти за ним, — сказал Ревик. — Сейчас же. Возможно, это наш последний шанс.

— Нет, — Элли решительно покачала головой. — Ты сам не знаешь, что говоришь. Это совершенно бессмысленно. Более того, я уверена, что он именно этого и хочет.

Ревик покачал головой, по-прежнему отказываясь смотреть на неё.

— У нас есть реальный шанс уничтожить его. Прямо сейчас у нас есть такой шанс. Мы не можем упустить эту возможность. Мы не можем просто позволить ему…

— Нет! — воскликнула Элли. — Нет, Ревик. Мы не станем делать это. Не сейчас. Мы должны отпустить его на этот раз… мы должны. Разве ты не понимаешь?

Джон помнил, что в её голосе звучало раздражение, но он не мог не задаться вопросом, не вызвано ли это больше тем, что Ревик не смотрел на неё, даже не стоял рядом с ней, и его свет был закрыт сильнее, чем Джон когда-либо видел.

— Абсолютно точно нет, — повторила она, покачав головой, когда Ревик не ответил. — Мы не можем… мы действительно не можем… я понимаю, почему тебе этого хочется, но это действительно плохая идея.

— Но почему? — потребовал Ревик. — Почему это плохая идея?

— Потому что он один из Дренгов, — сказала она.

Ревик был не единственным, кто выглядел раздражённым из-за этого.

Врег тоже моргнул, недоверчиво поглядев на Джона и Джорага, а потом нахмурился вместе с Ревиком и остальными. Он повернулся к Элли, всё ещё хмурясь.

— Разве они все не Дренги, Высокочтимая и Боготворимая сестра? — спросил он.

Несмотря на недоверие в его голосе, Врег задал вопрос вежливо.

«Более чем вежливо», — подумал Джон, фыркнув.

Он обращался с Элли как с ходячей реликвией — как с каким-то воскресшим святым духом, а вовсе не как с живой женщиной во плоти. Хотя на самом деле, реакция Врега на то, что Элли ходит и разговаривает, была мягче, чем у большинства видящих.

Странное поведение остальных варьировалось от Джакса, постоянно дотрагивавшегося до Элли и широко улыбающегося, до Ниилы, делающей религиозные жесты вокруг тела Элли и прикасающейся к её рукам каждые несколько минут — опять-таки, как будто она была своего рода Буддой. Риг справлялся со своим замешательством, непременно держа голову и лицо ниже головы Элли, хотя он был примерно на пятнадцать сантиметров выше её.

— Да, — сказала Чандрэ, которая в отношении к Элли примкнула к сердито-озадаченному лагерю, однако она, казалось, хотя бы больше привыкла разговаривать с ней. — Да… объясни это, Высокочтимый Мост. Разве не все наши враги — последователи Дренгов? Почему это так отличается?

— Вы меня не слушаете, — терпеливо сказала Элли, оглядывая всех присутствующих.

Джон был в лагере «просто смотреть на неё, не зная, работает ли его мозг вообще».

В основном он смотрел в её глаза, на ту персону, которую видел там, а не на ту вайровую наркоманку, которую помнил по тем неделям в Сан-Франциско. Его мысли постоянно возвращались к голой женщине в подвале, которая не желала разговаривать, но всё равно умудрялась толкать Ревика, и не только телекинезом.

Глядя на неё в вестибюле Башен Госсетт, Джон чувствовал себя так, словно пересекал потоки времени, а может быть, терялся в сложном и запутанном сне. В то время он не мог решить, был ли этот сон кошмаром, который вот-вот покатится под откос, или каким-то исполнением желаний.

Она по-прежнему была одета в то, в чём Джон видел её после смерти, и это тоже не помогало.

Одежда была похожа на чёртову пижаму.

Тёмные спортивные штаны. Длинная рубашка на пуговицах, которая принадлежала Ревику, тёмно-синие кроссовки-конверсы. Никакой косметики. Её волосы спутанной гривой спускались по спине и плечам. Кто-то накинул на неё армейскую куртку, но почему-то это только усиливало общий эффект. Она выглядела так, словно только что вылезла из постели и вышла на крыльцо за газетой.

Этот образ мог бы быть ещё более нелепым только в том случае, если бы на ней были пушистые тапочки.

— Вы меня не слышите, — повторила Элли, оглядываясь по сторонам, словно понимая, что они до сих пор не могут до конца осознать её существование. — Я сказала не то, что он последователь Дренгов или даже «тот самый» Последователь Дренгов с большой буквы. Я говорю вам, что он один из настоящих бл*дских Дренгов. Он один из тех существ из Барьера… тех, кто всем этим заправляет.

Она взмахнула руками, указывая на Башню — или, может быть, на весь мир.

После её слов воцарилось молчание.

В этот момент Джон увидел, как резкий взгляд Врега остановился на её лице.

Он заговорил первым, нарушив тишину.

— Что это значит? — спросил он. — Дренги нематериальны, Высокочтимый Мост. У них вообще нет тел. Они — исключительно Барьерные существа.

Элли вскинула руки — жест такой знакомый, что Джон вздрогнул и отшатнулся. Она взглянула на него, ощутив его реакцию, но вместо того, чтобы нахмуриться, она улыбнулась ему.

Он не мог заставить себя улыбнуться в ответ.

Повернувшись к Врегу, она вздохнула и провела пальцами по своим тёмным волосам.

— Я ещё не уверена во всех деталях, — призналась она. — Но я вполне уверена, что он — прародитель всего того, что делает Териан с «переменой тел». Вот почему его нельзя убить. Он уже мёртв. Или никогда не был жив… как бы вы это ни назвали.

Вздохнув, она добавила:

— Я не знаю, где именно он получает свои физические воплощения, но мы сначала должны выяснить это, и только потом беспокоиться о том, как убить его. Нет абсолютно никакого смысла тратить много ресурсов, убивая то, что может просто вернуться. Я даже не уверена, что тело, которым сейчас пользуется Менлим, живое. Может быть, оно было живым во время Первой Мировой Войны, но теперь он создал какой-то искусственный организм, чтобы вместить свой свет.

Она посмотрела на Ревика, и впервые в её светло-зелёных глазах промелькнула тревога, когда он не взглянул на неё.

Ревик стоял не так уж далеко от неё, но даже Джон мог чувствовать вибрацию «держись на расстоянии» в его свете, как будто он воздвиг щит, чтобы держать Элли и её свет как можно дальше от себя. К тому времени они срезали с него ошейник и наручники, а Викрам сделал ему укол чего-то, чтобы нейтрализовать действие наркотиков в организме, но он, похоже, всё ещё был не совсем в себе.

Он выглядел так, словно потерял изрядное количество крови и, возможно, света.

Ниила перевязала ему руку, оторвав для этого кусок рубашки одного из трупов, лежащих на полу вестибюля. Однако никто не проверял его на наличие других ран. Просто глядя на него, было трудно сказать, сколько крови на его одежде и коже на самом деле принадлежало ему.

Вспомнив кольцо мёртвых тел вокруг Ревика, когда двери лифта открылись, Джон подавил приступ тошноты. Ревик выглядел наполовину обезумевшим ещё до того, как увидел Элли.

Джон тоже чувствовал в нём этот суицидальный настрой.

Чёрт, он почувствовал это ещё до того, как они приехали в Нью-Йорк. Он почувствовал это в гостиничном номере ещё до того, как Элли физически умерла — или что она там сделала.

Теперь Ревик выглядел и ощущался потерянным в той манере, какой Джон никогда раньше у него не видел.

Военный парень по-прежнему присутствовал там. Он, казалось, пережил тот шок, который Ревик, возможно, испытывал. Но вот в отношении самого мужчины Джон не был так уверен.