Достал из шкафа папку. Рюкзак, это хорошо, но не будешь же заходить к людям с рюкзаком. Никто тебя всерьез не воспримет. Встречают по одежке, да и провожают не всегда по твоему уму. А если по уму, то чаще все-же по-своему. К людям лучше приходить в строгой одежде и с папкой. Для таких походов у Влада была особая папка, красного цвета, под кожу. Интересно, сколько еще поколений будет так реагировать на красный цвет. Красное удостоверение, красная папка, красный флаг. Помниться, когда он был студентом. Первые курсы, до армии. У него в кармане лежала старая обложка от членского билета ВЛКСМ. Сам он такой билет не успел получить, только приняли в комсомол и все накрылась. Ярко красную обложку он взял в письменном столе у сестры. И за время учебы, она сэкономила ему кучу денег на метро. Если рядом не было милиции, просто махал красной корочкой в сторону будки и бабулька или дедулька вытягиваться по стойке смирно. И он проходил бесплатно. И не разу, никто не поинтересовался у молодого парня, которому на вид лет семнадцать, восемнадцать что это за корочки такие. Так и платил за проезд в метро красным цветом. Время было такое. Сейчас вроде по корочкам все равно платить надо, отменили бесплатный проезд. Но, все равно, если подъехать на черном тонированном автомобиле, выйди в костюме, с папочкой в руках с тобой будут очень вежливы. Скорее всего и документы не спросят. Так что однозначно, темные брюки, рубашка, пиджак, туфли и папка, красная, солидная. В рюкзак джинсы, легкий свитер и носки. Все к поездке готов. Влад зашел в комнату, Инга то ли плакала, то ли громко сопела в подушку. Присел.

– Меня с Матвеем отправили в командировку, дня на два-три. Точнее не знаю. Продуктов хватает, деньги на холодильнике, если что-то понадобиться. Я с телефоном, но как я понимаю, там глухие деревни, могу быть не всегда доступен. Милицию сразу не вызывай. По возможности наберу. Не скучай. Я тебя люблю, – он попытался погладить ее по голове, она дернулась как от удара током, прорычала.

– Езжай уже поскорей, я хочу побыть одна.

Зайдя в магазин за чаем, Влад, помедлив минуту кинул в корзину пару пачек нарезки, пол хлеба, лимон и пару мандаринов. Дошел до нужного отдела и взял пару коньяка. «Ну что? Будем пить весело или с женщинами? – Спросил он у себя и ответил, – лучше весело, ну их этих женщин».

Выйдя с такси, немного не доезжая до школы, он пошел через лес, вдоль забора. Территория школы была большая, сам он доходил только до котельной, не далее. А дальше, ближе к озерам были еще постройки. Какие-то старые, еще довоенные склепы. Видимо здесь было поселения каких рыбаков и лесорубов. Вон сколько здесь дуба, а сколько еще успели сплавит по реке, леса то были дремучие. Сейчас же в лесу стояла тишина. «Как быстро закончились поиски ребенка, или близлежащие районы обшарили и пошли дальше? У нас все может быть».

К котельной можно было пройти напрямую, через удобно вытоптанный лаз в заборе со стороны хозяйственного двора. Скорее всего детвора бегает в лес курить, а в сезон и за грибами. Он сам видел, как воспитатели тащили полные сумки грибов, не сами же они в рабочее время собирали. Значит эксплуатировали детей. А детям что? Им одно удовольствие, побегать по лесу. Но сейчас это прикроют, правда не на долго, но недели две точно никто никуда бегать не будет. Впереди темнела куча бревен. Не длинных, метра по полтора-два, котлы здесь будь здоров. С трудом оттянув тяжелую дверь он вошел в просторный и на удивление холодный зал.

– Эй, есть кто живой? – крикнул он. Эхо отразилось от стен и потолка и вернулось не ясным звуком. – Козлятушки, ребятушки! Ваша мама пришла, молочка принесла, – пропел он, – эхо звонко отразившись от стен вернула ему, – ла-ла-ла!

Из двери в углу вышел человек, высокий, жилистый. Давно не стриженые волосы падали кудрями на глаза, лицо рубленое, угловатое. изрезанно множеством морщин. Глаза умные, но какие-то пустые, блёклые. Такие глаза бывают у не здоровых детей, которые любят отрывать крылышки мухам, и мучать кошек. Одет он был в заношенную камуфлированную одежду. Именно военную, а не рабочую сшитую из хаки.

– Люблю молочко, – прохрипел, прокуренным голосом, мужик и улыбнулся.

– Ты кто? – поинтересовался Влад, – где Борода? Я думал он дежурит?

– Так он и дежурит, только он сторож, а я истопник. Корнил я, работаю тут.

– А что ж ты топишь? Для чего? Или кого? Тепло же еще вроде, начало осени. Отопительный сезон не начался.

– Так мы только один контур, для горячей воды и немного на спальный корпус, что бы помещение не отсыревало. Вот смотри, – Он подошел и ткнул в свежевыкрашенные штурвалы вентилей. Вот этот на воду в столовую и умывальники, этот на спальный корпус. А вот этот закольцован на кабинете директора. Я давно им говорю повесить бойлеры дешевле будет, – Корнил обиженно запыхтел.

– А они? – Вытаскивая его на разговор, спросил Влад.

– А они говорят, что лес бесплатный, а за электричество надо платить. Вот и сжигаем лес. Видел бревна? Там считай дуб один. Его бы продать, а они в топку, – видно было, что ему жалко, что уходит возможный заработок, а совсем не то, что сжигают лес.

– А ты вообще кто? – вдруг очнулся Корнил.

– Я Влад. Работаю тут. В школе, – Он махнул рукой в сторону здания, – настроение не очень, вот пришел думаю посижу, выпью с Василием. То есть с Бородой, – Влад уже знал, что его лучше называть Борода. На имя Вася он не откликался.

– Так у него вроде нет нечего, – Корнил пошевелил губами, как будто что-то вспоминал и пристально посмотрел на Влада. Вот таким не навязчивым способом он пытался узнать, принес ли Влад с собой или пришел на дармовщинку. И если своего у него нет, то и у нас значится тоже нет. Хитро. Влад поправил рюкзак на плече «случайно» звякнув бутылками.

– Да ты проходи, проходи, – засуетился Корнил, Борода может и не прийти. Он не всегда сюда заходит. Ну ты подожди, или не жди. В общем как сам решишь. Влад был препровождён в комнатку. Стол быстро был протерт подозрительной тряпкой. На столе появилась пепельница, какие-то бутерброды, завернутые в газету. Влад усмехнулся, сто лет не видел бутерброды, завернутые в газету. Все уже перешли на контейнеры или в крайние случаи пакеты. Следом появился граненый стакан. Влад чуть не прослезился от умиления. Оглядев комнату, глянув на большую пепельницу, на маленькое не открываемое окно. Вздохнув и достал из рюкзака нарезку и хлеб.

– Ты пока распакуй, а я пойду переоденусь в джинсы и свитер, – и про себя добавил, – а то от меня завтра будет нести как от сгоревшего мусорного бака. Хуже вони он себе представить не мог. Пройдя в соседнюю комнату, огляделся. Две кровать в очень плачевном состоянии. Видно списанные со спален. Покрывала на удивления чистые. Ну да, здесь же своя прачечная. Тумбочка с какими-то радиодеталями. И два навесных разнокалиберных шкафчика. В другом углу, большой металлический шкаф и маленький самодельный верстачок с прикрученными тисками. Жизненный опыт его не подвел. Хочешь выпить, поговорить за жизнь, поржать – иди в котельную. Тут тепло, всегда есть желающие выпить, поговорить и попеть, ну это если брать случай с Цоем. Переодевшись он вернулся с коньяком в руках и обнаружил полностью, и как не странно аккуратно на газетке, сервированный стол. Нарезка на тарелках, а не просто в открытых пачках. Хлеб аккуратными кусочками лежит в полиэтиленовом пакете. Лимон настроган тонкими ломтиками. Зашел Корнил с вымытыми вилками и вторым граненым стаканом. «А жизнь то налаживается», – подумал Влад и поставил коньяк на стол.

Напивались не спеша, со вкусом. Между разговорами и перекурами. Влад не курил, но табачный дым переносил спокойно. В его детстве, отец курил в доме и не просто в доме, а в любом месте и в любой комнате. Везде стояли пепельницы, наполненные окурками и валялись столбики пепла. И нет ничего удивительного в том, что Влад еще в младших классах попробовал стать взрослым. Вытащил у отца пару сигарет и покурил с другом Женькой. Нет, его не тошнило, ему не было плохо, ему просто не понравилось и покурив пару дней он бросил эту гадость. Да и Женька тоже. А чуть позже, когда немного подрос, то свою комнату и зал где стоял телевизор сделал зоной свободной от курения. Не без боя конечно. Но Отец начал ходить курить на кухню, во время рекламы. А позже, когда у сестры родилась дочь, то ему пришлось переселится с сигаретами на веранду. Потом она с мужем переехала жить в столицу, но в доме уже никто не курил. Но все же, каким бы привычным не был дым сигарет, через некоторые промежутки времени Влад выходил в большой зал котельной проветрить голову.