Фон Шаутенбах
Утро восьмого июля было похоже на утро седьмого, как брат близнец. То же солнце, обещающее после переползания в зенит стать нестерпимым, та же чума, унёсшая ещё двух разгильдяев из его роты. Нет, ну это надо ж быть такими тупыми, - "Мы только ловили рыбу"... Ловили. Крыс бы лучше ловили. Крыс чума не берёт. А рыбу из Невы мог есть только больной на голову. Потому что больным на голову как раз и место в могиле. Тупее только Лемке. Отпросился сегодня "ну, поискать там чего-то" до обеда. Под расписку отпросился, чтоб патрули не забрали. Отпросился, и только потом Генрих вспомнил, что хотел допросить зачумлённого русского. А кто за ним пойдёт? Где теперь этого денщика искать? Остальные заразятся и подохнут. А этот то ли совсем не брезгливый, то ли везучий не в меру. Говорят, дурням-то как раз и прёт. За всю войну на шкуре блондинистого мордоворота ни одной царапины. Словно Дева Мария сама поклялась привести его домой к белокурой Гретхен. Да есть ли у него Гретхен? Разве что вдова с десятком последышей польстится на его огромную тупую тушу.
Генрих загасил сигарету в реквизированную где-то тем же Лемке пепельницу и, на ходу поправляя портупею, двинулся из здания. Должны были подойти "невские патрули", чтоб доложить текущую обстановку. Обычно, всех-то и вестей было: где и сколько нашли трупов, где потушили пожар, а где...
-- Господин майор, срочное сообщение! - молодой лопоухий сержантик в нечищеных сапожищах вытянулся в струнку.
-- Что случилось?
-- Флаг на русском корабле!
-- Русском корабле? Русские в Финском заливе?
С Финского Ленинград (до чего противно каждый раз называть так город, а переименовать руководство почему-то всё ещё не догадалось) заминировали ещё в сорок первом. Чтобы русские не выбрались. Но русские ушли, а мины остались. Узкие проходы, конечно, были известны, но... Местные лоцманы поголовно выбились болезнью, а с материка в чумной город никто и не рвался. Да и в небе над Балтикой давно уже самолёты коммунистов ситуацию держали под контролем.
-- Никак нет! Русский флаг над потопленным...
-- ??
Потопленный корабль был в городе один. Это не считая уничтоженного ещё в начале войны флота русских близ Кронштадта. Кораблём, о котором говорил сержант, мог быть лишь тот, с которого и началась вся красная вакханалия. Его русские чтили, словно французы свою башню, но...увести его на свой север с медведями всё же не смогли. Они в сорок первом ничего не могли. Оттого и затопили, прохудив днище. Корабль так и лежал, слегка накренясь, и его хорошо простреливаемая палуба лишь сантиметров на двадцать поднималась над уровнем воды в реке.
-- И никто не видел?
-- Никак нет!
-- Ты сейчас возьмёшь первый взвод и лично его снимешь. Я прослежу. Готовь грузовик.
-- Так точно!
Сержант щёлкнул каблуками и убежал во двор. Да, этот мальчишка положит всё отделение, стараясь выслужиться перед начальством. И за что таких повышают? Авторитета среди роты - ноль. Знаний... Ну, школьный курс, судя по всему, до войны осилил. Говорит, что сам ушёл в армию со второго курса Гёттингенcкого университета. Только, кто ж теперь проверит? Ну да, неважно всё это. Главное - снять красную тряпку, которая позорит уже не первый час всю Германию и лично его. Позорит уже тем, что висит.
Грузовик с десятком бойцов ждал у подъезда, когда Генрих, натягивая лайковую перчатку на свою суховатую кисть, вышел из парадного.
-- Сержант! Почему сапоги не начищены? Завтра снова твой наряд.
-- А флаг?
-- Флаг подождёт. Ты солдат великой армии или русская свинья? Весь взвод - на поверку.
Русской свиньёй подчинённому быть не хотелось. Не успел майор выкурить очередную сигарету, как лопоухий сержант уже орал на рядовых, которые, ворча и матерясь, спешно приводили себя в порядок.
-- Распустились, - поморщился Шаутенбах, осматривая отделение. Вот что значит - отсутствие дисциплины. Приехали сюда, как на экскурсию. Были бы бабы, только и занимались тем же, чем и в Польше: пьянством и развратом. А потом води каждого к фельдшеру на предмет сифилиса. А всё начинается с невычищеных сапог и грязных подворотничков.
Указав паре особо растрёпанных субъектов подтянуть ремни и заставив всех начистить до блески гуталином сапоги (хоть этого добра завались), фон Шаутенбах обратил внимание на водителя, который, словно всё это время провёл в какой-то параллельной вселенной, преспокойно посапывал в кабине грузовичка.
-- Крюгер! - рявкнул Герман так, что, казалось, ещё не разбитые стёкла в соседних домах не выдержат, - Ты что у нас, дружок Геринга?
Бедняга Крюгер, не подчинявшийся непосредственно фон Шаутенбаху, чуть ли не на карачках вывалился из кабины.
-- Кто не экономит бензин? Фюрер тебе его из личных запасов слать должен?
-- Я...
-- На своей моче ездить будешь, ублюдок! Я доложу, кому следует. Чтоб через десять минут были у этого русского корыта. И ты, дрянь, взойдёшь на него первым! Страна не забудет героя.
Карта была сыграна тонко. Если Крюгер взорвётся - невелика потеря. Он не из роты Генриха, и майор за него не в ответе. А если нет - честь и слава за снятую тряпку водитель всё равно не получит. Ведь формальным исполнителем останется подразделение фон Шаутенбаха. Впрочем, и отказаться Крюгер не мог. Тогда будет пахнуть неподчинением, а за него... пуля в лоб приводит в чувство даже мертвеца.
Герман трясся в кабине, а грузовичок, хоть и не с такой скоростью, как хотелось бы фон Шаутенбаху, летел по улицам старого города.
-- Вон оно... Дальше не поеду, - вдруг мины...
-- Не поедешь, так пойдёшь. Взвод, цепью. Интервал - один метр. Первым Крюгер, за ним - сержант.
