− Ну, что ж, − подняла Катя бокал. – Выпьем за праздник «придумай сам». Пусть это будет не последний раз, когда мы так уютно собираемся.

− Да. Пусть на столе всегда будет вкусное и не подгорелое мясо.

Раздался тонкий стекольный звон. Словно колокольчик дернули. На айфоне заиграла какая-то из песен «Руки Вверх».

Андрей наслаждался идиллией, кромсая картофелины в пюре.

Вот оно счастье, совсем рядом. Сидит напротив и тихонько пережевывает вкуснейшее мясо. Она была такой красивой, что и не верилось. Как законченный наркоман мог отыскать алмаз среди миллиона стекляшек? А ведь она пошла за ним, когда он позвал. Она доверяет ему, волнуется за его поражения и радуется победам. В наше время найти такого человека большая редкость. Пластиковые кукольные дуры с накладными ресницами ищут своих принцев на белом «мерседесе» и рыдают, когда принц оказывается всего лишь феодалом. Их слезы смывают серую тушь, обнажая жалкое подобие глаз. И даже кожа цвета нежно-молочного шоколада не может спасти их. После огненных ночей от них остается только измятая перепачканная кремами простыня да записка: «все было прекрасно. Пока». Они рыдают, ищут промахи в своих беспроигрышных системах, опять рыдают и опять ищут. В конце концов, снова мажут кожу тональными кремами, дабы скрыть маловажные изъяны, и снова выходят на охоту. Чтобы опять разочароваться.

Катя была не такой. Она не врала и не предавала. Она словно преданный щенок брела за своим хозяином, который, на самом деле, был не владельцем игрушки, а ее другом.

Первая опустошенная бутылка вина отправилась под стол.

− А знаешь, − медленно проговаривала Катя, − в школе у меня был парень. Ну как парень, приятель. Тогда мы не знали ни слов любви, ни верности. Мы игрались.

− Тебе не обязательно это рассказывать, − перебил ее Андрей, откупоривая вторую бутылку. – Если не хочешь рассказывать эту историю, то я и не прошу.

− Нет, ты послушай, − надавила Катя. – Мы игрались в любовь. Было это в классе седьмом. Сколько мне тогда было лет?

Катя в уме вычитала числа.

− Четырнадцать, во. Так вот. Мы договорились, что когда вырастем и станем взрослыми, то сразу же поженимся. Одна эта мысль в голове не давала мне покоя. Пока тупые одноклассники глазели на нас словно остолопы, мы впервые поцеловались и вообще всегда ходили под ручку. Мои дуры подруги мне завидовали, потому что за ними даже законченные ботаники не ухлестывали. Тот парень был крутым. Он курил по несколько раз в день и говорил матом. Меня это заводило. Он казался мне эталоном мужского существа. Все у нас шло хорошо в течение двух лет. Мы перешли в девятый класс, и началась настоящая мясорубка. Учителя выжимали из нас все соки, не переставая трындеть: «скоро экзамены. Как вы собираетесь их сдавать со своими пустыми башками? Управы на вас нет». Я немного волновалась, а тот парень – ни чуточки. Он дарил мне цветы на семейные деньги, ездил на отцовской машине и даже сделал себе татуировку на руке. Он обещал, что как только закончиться школа, мы уедем за границу и будем жить припеваючи. Я ему верила, ведь была наивная. Да и причин ему не верить у меня не было. С трудом я закончила девятый класс, и встал вопрос о переводе в старшую школу. Родители, конечно, требовали, чтобы я шла учиться дальше, а потом получила бы высшее образование. Но тот парень звал меня за собой. А я, как собачка на поводке слепо следовала. Втайне от родителей я упаковывала чемоданы и прощалась с теми, кого я могла натянуто назвать подругами.

Андрей подлил в бокал Кати еще вина.

− Но знаешь, что случилось? Он нашел себе какую-то малолетку и изнасиловал ее. Началось уголовное расследование, и его засадила за решетку. Я обиделась на него, считая себя его единственной. Я не могла поверить, что он так подло со мной обошелся. Это был шок. От отчаяния я пробовала резать вены, но ничего из этого не получилось. Только едва заметные шрамы остались. Вот, видишь? – Катя протянула Андрею оголенную руку. На ней действительно выделялись белесые горизонтальные полосы. – Шрамы легко прячутся за какими-нибудь браслетами. Некоторое время я лечилась от депрессии, но, в конце концов, поборола ее. Пришлось вернуться в школу и отучиться еще два класса. Конечно, ни о каких любовных интрижках не могло быть и речи. А те дуры из класса стали надо мной посмеиваться, спрашивая «жду ли я своего принца?» Я бы их убила.

Катя допила вино и отодвинула бокал. Голова кружилась, глаза заплывали.

− Кажется, я перепила, − выдохнула девушка. – Можно остаться у тебя?

− Конечно, − ровным голосом ответил Андрей. Кажется, он выпил всего три бокала. – А что было дальше?

− Дальше? – собирала Катя мысли воедино. – Потом я случайно познакомилась с тобой, а дальше сам знаешь, что произошло.

− А тот парень… ты пыталась писать ему?

− А зачем? Он меня бросил, переспав с той малолеткой. Больше не хочу иметь с ним никаких связей. Надеюсь, ему впаяли приличный срок.

Андрей поправил простыню и достал из шкафа запасную подушку. Катя еле держалась на ногах. Нежно уложив ее у стены, мужчина разделся, стянул дырявые носки и лег рядом.

Ночь в тот день была жаркой.

6

Катя встала раньше Андрея. Девушка стояла у плиты и что-то увлеченно готовила. Запахи разбудили мужчину. Андрей не спеша пошарил рукой по пустой простыне и с трудом встал. Сонными глазами он осмотрел комнату на предмет изменений. Но все было как прежде, как вечером прошлого дня.

Полуголая Катя поставила на стол две тарелки яичницы с остатками свинины и уселась, подперев подбородок руками. Андрей поцеловал возлюбленную и сел на стул.

− Правда, вкусно, − бормотал мужчина, − самая вкусная яичница, что я когда-либо ел. Что ты в нее добавила? Шафран? Орегано?

− Немножко соли и черного молотого перца. Весь секрет кроется в умении готовить. Главное, чтобы яйцо не подгорело и не прилипло к сковороде, тогда отдирать ее будет сущим кошмаром.

Андрей уплетал за обе щеки. Катя обратила внимание на крошечные точки, цепочкой тянувшиеся по всей левой руке.

− Что это за шрамы? – спросила девушка.

Андрей перестал жевать и перевел взгляд на предплечье. Кусочек еды выпал из его рта.

− Какая-то аллергия, − ответил Андрей. – Вторую неделю мучаюсь. Ничто не помогает.

− На аллергию не похоже. Это же какие-то шрамы?

− Да брось! Откуда у меня взяться шрамам? Я что, мазохист, и сам тыкаю в руку иголки, дабы полилась кровь? Если ты так подумала, то глубоко разочаруешься после ответа.

− Значит, аллергия, − вздохнула Катя. – Понятно.

− Ты и не представляешь, как эти штуки чешутся. Хочется кожу содрать, натереть наждачкой и пришить обратно. Вот только будет немного больно.

Катя не оценила шутки. Она продолжала смотреть на черные точки. Они напоминали ей что-то страшное. Возможно, какой-то случай из далекого детства.

Андрей доел и поставил грязную тарелку в раковину. Катя взяла губку, налила на нее желтоватого моющего средства и принялась тщательно тереть посуду. Казалось, она хотела довести процесс до идеала, пока тарелка не превратиться в зеркало.

Раздался дверной звонок. Андрей, как есть – в трусах отпер. На пороге стоял высокий паренек лет двадцати в желтом жилете и с желтой кепкой, сдвинутой на затылок. Поначалу Андрей не мог понять, что этот «телепузик» делает на его пороге. Он несколько раз проморгался и почесал щетинистую щеку.

− Вам бандероль, − заявил «желтый» парень.

Андрей взял в руки протянутый пластиковый пакет и покрутил его. Весил пакет всего несколько грамм.

− Вот, распишитесь здесь и здесь.

Андрей поставил закорючку на всех необходимых документах и вернул хозяину ручку.

− Приятного дня, − попрощался «телпузик» и поправил кепку.

Недоуменный Андрей вернулся на кухню и положил пакет на стол. Катя уже оделась и сидела, читая газету.

− Неплохие вакансии, − пробурчала она, не отрываясь от печатных страниц.