Волтуар поднялся и направился к выходу, остановился возле него и обернулся.

– Я собирался многое обсудить с тобой за ужином, но лучше не сегодня. Не сковывай себя, забудь обо всем, чему учила тебя беловолосая фангра, а я постараюсь быть терпимее. Твоя естественность нравится мне, хоть часто и злит. Она привлекает, – он замолчал ненадолго, будто чего-то ждал, но я не могла понять, чего. Вздохнул шумно и продолжил: – Как только Сиелра покинет дворец, стража оставит тебя в покое, и ты можешь свободно перемещаться по дворцу. Если ты понадобишься мне, метка позовет тебя. Если я понадоблюсь тебе, позови меня вслух. И еще, – он тряхнул волосами, весело улыбнулся и признался: – я заметил, как тебе не нравится вероятность, что я полюблю тебя. Не знаю, изменится ли твое отношение после того, как мы познакомимся ближе, но предупрежу уже сейчас: я давно люблю другую, но не могу быть рядом с ней. Тебе не о чем волноваться. До новой встречи, Асфирель.

Он молчал какое-то время, рассматривая меня, а потом вышел. Я недолго просидела в кресле – бросилась вслед за правителем, выглянула в полумрак, натолкнулась на стражников, помедлила, но выхватила взглядом широкие плечи шан’ниэрда дальше по коридору и позвала:

– Волтуар! – скривилась, опуская голову, и, вновь посмотрев на остановившегося правителя, громко сказала: – Простите, почтенный. Я бы хотела поговорить с вами.

Он долго стоял на месте, сильно нервируя меня, а когда, наконец-то, шагнул обратно, я скрылась в комнате. Ждала его неподалеку от дверного проема, закрыв глаза. Соберись, Аня! Это все нужно тебе. Прежде всего, тебе.

– Мне казалось, мы все обсудили, и у тебя не осталось вопросов.

Волтуар застыл у входа и пытливо смотрел на меня. Кончик его хвоста подрагивал, выдавая нервозность.

– Я не хочу вас оскорбить, – вскинула я подбородок и заглянула прямо в его глаза. Ладони вспотели, но я не сомневалась, что все делаю правильно. – Но больше всего меня пугает то, что вы не человек. И относитесь ко мне, как к маленькому зверьку: просите не боятся, обещаете не причинить вреда. Так уговаривают щенят или котят вылезти из укрытия. Протягивают им руку, чтобы они обнюхали и привыкли, – уверенно произнесла я и сжала кулаки. – Но я разумное существо. Со мной всегда можно договориться, мне можно объяснить. И я знала, на что подписываюсь ради выгоды. Понимаю, что от меня требуется, просто… Поужинайте со мной, пожалуйста.

Я не отвела взгляда даже тогда, когда он подошел ко мне и подцепил пальцем мой подбородок. Улыбнулся удовлетворенно и тихо произнес:

– Волтуар, без почтенного. Но только наедине. И только наедине ты можешь вести себя так, как сейчас. Я постараюсь понять тебя.

Отправился обратно к дивану, на ходу продолжая не то приказывать, не то просить:

– Расскажи мне о своем возлюбленном с Земли.

Мы весь вечер просидели напротив друг друга. Волтуар сначала с легкой улыбкой слушал о Женьке, потом хмурился, выслушивая мои возмущения на тему несправедливости Фадрагоса к людям, а за ужином даже мягко пару раз назвал меня наглой и бессовестной. Я и не заметила, как мне стало легче общаться с ним, как он изменился, открываясь совершенно с другой стороны.

– Одно из многих предположений, Асфирель, – размеренно произнес он, удерживая бокал из золота и стекла, заполненный цветочным вином, – говорит, что древняя война началась отчасти из-за людей. Васоверги и виксарты не способны скрыть гнев, злобу и тягу к разрушению. Фангры, эльфы, эльфиоры и шан’ниэрды переполнены самоуважением – нам трудно лгать, поэтому мы предпочитаем честность. Гелдовы и рассаты излишне миролюбивы, от них не стоит ждать зла. А люди всегда балансировали где-то на грани. Трудно понять, что движет вами, чего ждать от вас.

– А северяне? – поспешно перевела я тему, потянувшись к своему бокалу. – Тут очень не любят соггоров.

Взгляд Волтуара стал задумчивым, направленным куда-то вдаль.

– Соггоры, – протянул он. – Их совсем не сложно понять, но невозможно принять их видение мира. Отношение ко всему. Они предпочитают брать все, жертвуя всем, что им дорого. А в ином случае готовы бросить все на полпути.

– Либо все, либо ничего.

– Именно, – улыбнулся Волтуар, глянув на меня. – Непростое время настало для нас, Асфирель. Мы веками не поддерживали с севером связи. Те, кто возвращался от них или переселялся к нам, тщательно скрывали это, а если не получалось, надолго у нас не задерживались. Мы с трудом переводим их послания, пользуясь древними свитками, но многое в языке изменилось. Чтобы изучить его даже с зельями и амулетами, нужно несколько дней прожить рядом с носителем языка.

– Я так учила общий язык, – кивнула я. – Очень просто. И даже читать кое-как научилась.

Волтуар усмехнулся, чуть качнул головой. Сейчас он меньше всего был похож на холодного и сдержанного правителя, а все больше напоминал мне о наших первых встречах за пределами Цветущего плато – молодой, настороженный и какой-то впечатлительный. Вдохновленный.

– Если бы проблемы понимания на этом заканчивались. Соггоры могли бы изучить общий язык, но никогда не пойдут на это. До войны предков они правили миром. Они не признают прямых отказов, и если их раса не изменилась в характере, который описан в свитках, значит, война с ними может вспыхнуть из-за одного неосторожного требования, слова или жеста. Они предлагали прислать к нам балкора, но о них известно еще меньше. Мы опасаемся.

Я нахмурилась и честно призналась:

– Я о них не слышала.

– Это раса. Но ее представителей издавна уничтожали, поэтому мы были уверены, что они давно мертвы. А сейчас выясняем, что их либо очень мало, либо они научились виртуозно скрываться среди нас. Мы очень удивились, когда соггоры так открыто написали о них в письме.

– И почему такое гонение? Неужели к кому-то тут относятся хуже, чем к людям? – изумилась я.

Волтуар тихо рассмеялся, долил нам еще вина и ответил:

– Да, их не любили сильнее, а в наше время о них многие забыли. Ты не одинока. Я тоже не знал бы о балкорах, если бы подробно не изучал историю по семейной библиотеке. Они необыкновенны, Асфирель, – загорелись глаза у Волтуара. Я едва не хмыкнула – для меня тут практически все необыкновенно. – Они запросто перенимали любой облик и овладевали знаниями того, за кого выдавали себя.

– Какие-нибудь перевертыши? – уточнила я.

– Не знаю, – на долю секунды растерялся Волтуар, видимо, не понимая, о ком я говорю, но быстро вернул себе уверенность и продолжил: – Мы нашли не так много информации о них. Все беловолосые, светлоглазые и кожа белая, почти прозрачная. Они ночные жители, прячутся от солнца, а еще очень слабы в своем облике. Мы расшифровали записи рассата, который якобы сошел с ума, вынужденно изучая балкоров, и потом покончил с собой. Он писал, что полукровка от балкора и соггора гораздо сильнее чистокровного представителя. Изучал их признаки, чтобы гильдия Очищения смогла отыскать их и убить.

– Рассат и насилие? Разве такое возможно?

– Поэтому и сошел с ума, – тише произнес Волтуар. – Его труды оборвались, и мы не знаем, были ли у него последователи. Никогда не беспокоились об этом, потому что жили убежденными, что в Фадрагосе всего девять разумных рас, способных придерживаться общественных правил, пусть и каждая по-своему. Это очень интересная ветвь истории, которую сейчас начали изучать Аклен’Ил. Мы хотим принять балкоров у себя, но это может оказаться опасным.

– Потому что соггоры узнают ваши тайны? Позвольте балкору скопировать не себя, а кого-то, кто не имеет отношения к вашим политическим интригам, – предложила я.

Волтуар снова усмехнулся, внимательно разглядывая меня, а потом тихо сказал:

– Сейчас я должен был осадить тебя, а чуть раньше оборвать твои расспросы. У нас так принято, Асфирель: правители не обсуждают с любовницами политику. Обычно у меня и мыслей обо всем этом не возникало. Для таких бесед есть братья, есть подчиненные. Любовницам неинтересно все это и не нужно.