В последнее время она стала переходить границы субординации. Сделав ей замечание, понадеялся на здравый смысл. Ведь все работники знали что я женат и скоро у на будут дети.

Сегодня я понял, что Альбина пропустила все мои замечания мимо ушей.

Войдя в кабинет, я просто охренел от открывшейся картины: на моем столе сидела, широко расставив ноги, голая Альбина.

— Какого хрена ты творишь?! — яростно прорычал, захлопнув дверь. Эта неадекватная нагло улыбаясь мне в лицо, отвечает:

— Разве ты не хочешь меня? Вот она я, готова на все ради тебя… — она томно глядела на меня в упор, проведя языком по губам.

— Быстро встала и пошла вон отсюда! — в ярости сжимаю кулаки, борясь с желанием свернуть ей шею.

Она встает и идет прямо на меня. Останавливается в полу шаге и мурлычет:

— Давай, трахни меня. Тебе ведь нужен секс. А твоя женушка вряд ли удовлетворяет такого страстного мужчину, тем более что сейчас она похожа на жирную корову. А я здесь, и хочу тебя — ее руки ложатся мне грудь. Я хватаю ее, больно сжимая запястье, и вышвыриваю в коридор. Туда же швыряю ее шмотки.

— Козел! И жена твоя дурра! Звонила тебе, но я отключила звук и убрала твой телефон. Пусть теперь побесится! — она злорадно смеется и идет к дивану, натягивая на себя майку.

Я рыскаю по столу в поисках телефона. Дура чертова! На всю голову!

Найдя телефон, увидел несколько пропущенных от Ники. На душе стало тревожно.

Быстро набираю, но в ответ слышу незнакомый мужской голос.

— Где моя жена?! — рявкаю в трубку.

— С ней сейчас все хорошо. Ей сделали экстренное кесарево сечение. У вас двое здоровых детей. Сейчас она спит, вы можете приехать завтра.

И он называет больницу.

Я в шоке. Резко подскакиваю и несусь к выходу. Остановившись возле Альбины, рычу ей в лицо:

— Чтоб твоей ноги здесь больше не было! Ты уволена. И я позабочусь о том, чтоб тебя не взяли ни в одно приличное заведение.

Набегу надеваю куртку, беру ключ от машины и еду к своим любимым.

Покупаю огромный букет белых роз и два плюшевых медвежонка и несусь по трассе в роддом.

На душе тревожно, как мне объяснить Нике, почему не был рядом с ней в такой момент.

/Ника/

Очнулась с ощущением тревоги. Начавшиеся схватки, скорая…

Судорожно опустила руки на живот и меня накрыла паника.

— Где мои дети?! — голос хриплый, будто не мой.

— тише, любимая, все хорошо. С нашими малышами все в порядке.

— Алекс, где они? Я хочу их видеть… — слезу текут, не могу успокоится, тело сотрясает мелкая дрожь.

— Сейчас попрошу их принести. Ты ока лежи, тебе нельзя вставать. Тебе сделали кесарево.

— Что? Почему? Я не помню…

— Все хорошо, родная. Я рядом.

Гладит меня по голове и успокаивает.

— Пусть принесут моих детей. Я хочу их видеть. Знать что с ними все в порядке.

— Иду. Не переживай. Тебе нужно успокоиться. Скоро вернусь. — он быстрым шагом выходит из палаты.

Время тянется медленно, я начинаю сходить с ума. Пробую встать, но тело отзываются болью. Сколько я уже здесь?

Вскоре входит Алекс, а за ним медсестра, везет наших малышей.

— Мамочка очнулась и испугалась. Милая, все хорошо. Детки в порядке, а вот тебе нервничать нельзя — она разговаривает со мной, и достает детей. Укладывает каждого на сгиб локтей. Алекс садится возле меня и с умилением смотрит.

— Какие у нас красивые крошки…. Люблю вас.

А я рассматривая малюсенькие мордашки и поражаюсь нахлынувшему счастью. Оно огромное и затопляет мою душу и сердце, исцеляя его и даря надежду. Мне кажется, что я люблю весь мир.

/Алекс/

Спустя две недели я забрал Нику и наших малышей домой. Она выглядела уставшей, но счастливой. Наша, теперь большая семья, встречала ее из род дома. Я даже привез ее подругу. Дом большой, места всем хватило.

Наши родители, поочередно, нянчились с внуками.

Ника смотрела на них и умилялась. После операции ей тяжело было ходить и подымать что — то, поэтому на семейном совете решили, что родители Ники останутся у нас на месяц.

Я так и не смог рассказать ей правду, почему задержался на роботе в тот день. Она и так перенесла такой стресс, не хотелось тревожить ее больше.

А еще меня стала посещать навязчивая мысль написать завещание. Жизнь такая непредсказуемая, что хотелось предусмотреть все заранее. И если вдруг со мой что — то случится, я хотел бы чтоб Ника и дети смогли дальше жить, ни в чем не нуждаясь.

Не став откладывать это дело в долгий ящик, я на неделе встретился с нотариусом и написал завещание.

Убрав его дома в сейф, с чувством выполненного долга перед семьей, я продолжил жить. Теперь, я уже ничего не боюсь и ни о чем не сожалею.

/Ника/

Мне повезло. Операция прошла без осложнений. Остался лишь шов внизу живота. Рассматривая свое тело в зеркале, пришла к выводу что его не будет видно, даже если я надену открытый купальник.

А еще за период беременности я набрала десять килограмм. Это конечно печально, но поправимо. Как только врач разрешат мне физическую нагрузку, я займусь своим телом.

Но не это беспокоит в данный момент. С кормлением у мня не заладилось. Молоко пришло только на третий день, но какое — то пустое. Похожее на воду, слегка разбеленную. Дети не наедались и плакали. Пришлось ввести смесь. Сестра посоветовала Нан. У нее тоже была проблема с молоком и своих она выкормила смесью.

Спустя месяц молоко пропало совсем. Дети полностью перешли на смесь. Их организм хорошо принял ее и поводов для беспокойства не осталось.

Наши родители стали чаще напирать на нас, чтоб мы переехали назад, в Питер.

А я просто не могу! Слишком тяжелы воспоминания. И своими просьбами они неосознанно ворошат их.

Два месяца спустя я увидела первую улыбку сына, дочь же первому улыбнулась Алексу. Он очень бережно и нежно обращался с малышами, заставляя меня испытывать гордость, за то, какой у меня замечательный муж и отец моим детям.

И в какой — то момент я задалась вопросом: можно ли любить двух мужчин? Это не давало мне покоя и я часто стала задумываться над этим.

/Алекс/

Спустя три месяца.

— Милая, я должен буду уехать в Питер на две недели. Работы в клубе скопилось много. Нужно съездить, решить. Если хочешь, можешь с детьми поехать с мной. Родителей навестим. Возьмем с собой нашу няню — смотрю на нее, она такая красивая, разрумянившаяся после утреннего секса. Снова хочу ее, но понимаю, что ей нужно отдохнуть.

С тех пор, как врачи снова разрешили вести половую жизнь, я любил ее везде. И мне все время мало. Никак не могу насытиться ею.

— Ой, нет. Там сейчас сырость. Да и детки малы еще. Может в следующий раз? — она встает и подходит ко мне, обнимая сзади. Чувство эйфории заполняет все мое существо. Разворачиваюсь и целую ее сладкие губы, разжигая желание.

Я еще не успел ухать, но уже безумно скучаю.

Чувствую ее руки на своей рубашке, она гладим мою грудь, пробираясь пальчиками внутрь, лаская кожу и выгибаясь под моими прикосновениями словно кошка.

Подхватываю ее за попу и сажу на туалетный столик, сметая на пол стоящие там предметы.

Мне все равно, что там разбилось. Куплю новое. Я слишком хочу ее, чтобы ждать.

Расстегиваю брюки и вхожу в ее тесное лоно. Она стонет и прижимается ко мне ближе.

В последнее время моя девочка заметно похудела, но мне нравилось ее тело даже тогда, когда у нее был небольшой избыток веса. Потому что я люблю каждую клеточку ее тела.

Ускоряюсь, чувствуя скорый финал, Ника стонет от страсти, когда сдавливаю пальцами клитор, и кончает, выкрикнув мое имя.

От этих звуков мне сносит крышу и я изливаюсь в нее, испытываю мощнейший оргазм. Целую и прижимаю ее к себе. Не хочу расставаться и отпускать.

/Крис/

Все же не выдержал и снова позвонил Марку, попросив сделать отчет по Нике, с того самого момента, как прервал отслеживать ее жизнь. И вот, передо мной лежит черная папка. Папка, которая снова откроет дверь в мои душевные раны.