Оба водителя были госпитализированы в тяжелом состоянии. Одного из водителей врачам не удалось спасти, он скончался в больнице. Другой мужчина находится в реанимации.

По предварительным данным, в реанимации находится известный бизнесмен Кристофер Вернер…»

Голос ведущего новости продолжает что — то говорить, но слова были слышны словно сквозь вату.

Я неверяще смотрю на экран телевизора, где показана груда искореженного метала и фото моего любимого мужчины. Громкий крик отчаянья вырывается из горла, и я проваливаюсь в темноту.

/Ника/

Телефон разрываясь звонит. Медленно возвращаюсь в реальность. Сознание снова наполняется ужасом и безысходность. Глаза режет от непролитых слез.

Слышу настойчивый стук в дверь и встревоженный голос сестры. Нехотя подымаюсь и плетусь к двери. Ноги тяжелые, каждый шаг дается с трудом.

Открыв дверь, попадаю в объятия сестры. Она гладит меня по спине, волосам, и что — то шепчет. Ведет меня к дивану и усаживает, крепко обнимая. Я громко всхлипываю, слезы катятся градом.

— Тише, родная. Все будет хорошо.

— Крис разбился — судорожный всхлип вырывается из груди.

— Знаю. Будем надеяться на лучшее. Врачи должны помочь — она говорит тихо. В ее голосе нет уверенности. А у меня перед глазами стоит искореженная груда метала. Разве можно выжить после такой мясорубки?! Страх и паника накрывают с головой. Мне трудно дышать. Делаю короткий, резкий вдох. Нужно успокоиться.

Но ничего не выходит. Истерика накатывает волнами.

— Я ведь беременна… — шепчу сквозь судорожный вздох — Узнала только сегодня…. Хотела сюрприз сделать… А теперь…

Рыдая вырываются из груди.

— Тише, родная. Тише. Тебе нельзя волноваться. Постарайся успокоиться- шепчет сестра.

— Я должна быть рядом с ним… Мне нужно его увидеть… — шепчу ей.

Мне становится дурно, в глазах темнеет и низ живота накрывает резкой острой болью. Я громко стону и начинаю заваливаться на диван. Олеся в панике хватает телефон.

Сквозь туман слышу, как она вызывает скорую.

/Крис/

— Где мой сын?! — кричит женщина, вбегая в приемный покой. За ней спешным шагом входит пожилой мужчина. Она подбегает к стойке регистратуры и надрывно просит:

— Пожалуйста… Скажите что он жив… — последние слова произносит с трудом, всхлипывая.

— Успокойтесь пожалуйста! — молоденькая медсестра нервно вскакивает с места.

— Кристофер Вернер. Авария. — мужчина обнимает женщину за плечи, пытаясь привлечь ее к себе, но она, судорожно вдыхая, сбрасывает его руки.

— Сынок… — хриплый стон вырывается из груди — Господи, скажите уже, где он?! — срываясь на крик, с мольбой в глазах просит она.

— Он сейчас в реанимации. Пройдите в зал ожидания. Доктор с вами поговорит, как закончится операция. — медсестра спокойно и буднично говорит, указывая рукой на нужную дверь.

Мужчина, мягко привлекая к себе женщину, ведет в указанную комнату. Усаживает ее на диван и крепко прижимает к себе.

— Мы должны быть сильными… Ради нашего сына — тихо говорит он, целуя жену в волосы.

— Я сойду с ума от тревоги… Господи, пусть все обойдется! Пусть наш мальчик будет жив — надрывно шепчет она, орошая слезами рубашку мужа.

Спустя несколько часов.

— Скажите, доктор, что с нашим сыном?! — вскрикнула женщина, едва увидев вошедшего врача.

— Он жив… Но состояние нестабильное… Мы сделали все, что могли. Осталось ждать когда он придет в себя — ответил мужчина.

— Мы можем его увидеть? — женщина с мольбой в глазах смотрела на хирурга.

— Только через окно. К нему сейчас нельзя.

— Хорошо. Мы только хотим увидеть нашего сына… — тихо сказала женщина.

Врач прошел вперед, сделав приглашающий жест.

— Дмитрий! Мне страшно! Наш сын… — она зарыдала, уткнувшись мужу в грудь. Он прижал ее к себе, не отрывая взгляда от лежащего сына. Крис был весь в бинтах. Рядом стояла капельница. На мониторе показано сердцебиение.

— Главное он жив. Мы его обязательно вылечим. Как только его можно будет перевозить, сразу заберем. И отвезем в лучшую клинику города.

Он говорил уверено, стараясь не выказать страх. Его бедная жена и так эмоционально измотана. Он должен быть опорой. Быть сильным за двоих.

Вскоре к нм подошла медсестра и попросила их удалиться.

Поговорив с врачом, поехали домой с надеждой в сердце.

/Ника/

Очнулась я в больнице. Пахло лекарствами и хлоркой. Где — то рядом бурчала уборщица, протирая пол. Раздался стук ведра об пол. Повернув голову на звук, я встретилась глазами с женщиной. Она внимательно осматривала палату.

— Проснулась? — спросила она, заходя и включая свет. Я поморщилась от резкого яркого света, бьющего в глаза.

— Ну, беги в туалет, а я пока быстренько пол протру.

Я неуверенно села на кровати, опустив ноги на пол. Голова слегка кружилась. Я нахмурившись, пыталась припомнить почему я здесь. И тут, воспоминания нахлынули лавиной, будоража мое измученное сознание.

Крис. Катастрофа. Скорая. Открывшееся кровотечение. Голос врача, говорящий о том, что ребенка невозможно сохранить. Наркоз.

Всхлипнув, вытираю катящиеся по щекам слезы.

— Ну — ну, дочка. Успокойся. Все будет хорошо. Вот, обувай тапочки. Туалет прямо по коридору и налево. Полотенце возьми, умой личико. Скоро обход будет. С врачом поговоришь.

Обуваю тапки и плетусь в туалет. На мне белая больничная сорочка. Чувствую себя бесплотной тенью. Хочется скорей оказаться дома и наплакаться. Побыть одной.

Через час приходит врач. Женщина в возрасте. Она сочувственно смотрит на меня и говорит, что при таком сильном кровотечении, спасти ребенка было невозможно.

Через час меня выписывают. Родители встречают меня на первом этаже. Мама помогает мне одеться. Мы едем домой к родителям. Они боятся меня оставить одну.

Приехав домой, я иду в душ. Под струями воды, позволяю себе плакать в голос. На мой плач в ванну вбегает встревоженная мама. Я прошу оставить меня одну, обещая успокоиться.

Выйдя из ванны, надеваю халат и падаю на постель. Уткнувшись в подушку, выплескиваю свое горе ей.

Проснулась только к вечеру. Болела голова, лицо распухло от слез. Умывшись, села на кровать. Увидев на тумбочке свой телефон, взяла его. Видимо Олеся передала.

Пропущенных вызовов было много: родители, Олеся, Марина, Алекс…

Набрав Алекса, жду, когда ответит. После пятого гудка взял трубку.

— Как ты? Не мог дозвониться до тебя — взволнованно говорит он.

— Плохо… Алекс, ты знаешь что — нибудь про Криса? Он жив? — в ожидании ответа прикусила губу, сдерживая всхлип.

— Жив. Но состояние тяжелое… Он еще не пришел в себя — тихо говорит Алекс.

— Ты знаешь где он? Хочу его увидеть — вопросы вырываются у меня вместе с всхлипом.

— К нему сейчас нельзя. Даже родителей не пустили. Но как только он придет в себя, они перевезут его в частную клинику. Тогда можем съездить к нему — он замолкает, ожидая моего ответа.

— Конечно! Спасибо тебе…

После того, как я поговорила с Алексом, в комнату вошла мама. Увидев, что я проснулась, села рядом и крепко прижала к себе. Она ласково гладила меня по волосам и шептала что все будет хорошо и жизнь наладится.

Я молча сидела в материнских объятиях, позволяя себя утешать. Слез не было. Похоже, я их все выплакала. О том, что все будет хорошо, я верила с трудом.

Я потеряла ребенка от любимого мужчины. А он… находится на грани жизни смерти. Ничего удивительного, что после такой страшнейшей аварии, он еще не пришел в себя.

И я молюсь. Прошу у Богу не забирать его. Прошу дать ему шанс на жизнь.

Мама, слегка отстранившись, говорит:

— Пойдем, дорогая. Тебе нужно покушать. Я приготовила омлет и салат.

Есть совершенно не хочется., но чтобы не расстраивать мать, я иду с ней на кухню.

В кухне, на диване, сидит отец. Он выглядит усталым, осунувшимся. Увидев меня, встает и раскрывает объятия. Я обнимаю его, чувству вину, за то, что заставила их волноваться о себе.