Мечта поднималась в небо. Она улетала от меня. Но я ещё её видела. И чувствовала. И знала. Знала то, что я должна её легко отпустить. В этом мире все имеет начало, и все конечно. То, что сейчас я держу в руках – я должна отпустить. Ни капельки тоски, по-прежнему чудесно, лишь маленькая толика рассыпчатой грусти, но она столь незначительна, я сама удивляюсь – я научилась прощаться… За столько встреч и расставаний в жизни, я научилась легко прощаться…

– Я буду скучать.

– Я тоже.

– По крайней мере, первое время.

– Наверное, мы не так долго пробыли вместе, чтобы привязаться. И чтобы скучать.

– А может и дольше…

– А может и этого времени достаточно, чтобы помнить.

1

Мы стояли на вокзале перед экспрессом, который меня увезет в аэропорт. Мне было страшно уезжать. Что ждет меня в далеком Барнауле? Что ждет дальше в горах? И что я оставляю здесь? После всего, что он мне наговорил, мне страшно.

Дернуть плечиком и уйти. Оставить всё как есть и уехать. Решай сам.

– Будешь скучать?

– Наверное…

– Пока! – и убегаю к выходу на поезд.

Давно я не уезжала налегке. Со мной были лишь небольшая дорожная сумка, взятая у подруги, и полупустой рюкзак с книжкой и документами. Я зашла в огромное расстраиваемое последние годы здание «Домодедово». С этим аэропортом связаны самые теплые воспоминания холодных зим, когда мы в компании фанатично преданных снежным горам людей, обвешанные чехлами и кофрами со сноубордическим или горнолыжным снаряжением, шли на свой рейс.

Мой рейс задерживался, и я с важным видом разгуливала по зданию аэропорта, пытаясь представить другой город, так далеко расположенный от нас. В голове рисовались картины гор, походных песен, костров, романтики. Мне необходимо ехать туда. Узнать и понять, почему уже несколько лет я так беспокойна, лишь думаю об Алтае.

Столица провожала меня зачинающимся летом, несмотря на почти полтора месяца его календарного, по-прежнему было прохладно и дождливо. Москвичам досталось пол дня жары, пришедшей по счастью на воскресение, и люди очень любили рассказывать друг другу как они провели эти полдня до внезапно обрушившейся бури с резким похолоданием. В вечер моего отлета солнце вдруг напомнило о себе, воздух мгновенно стал душным и липким.

С раскрытой книжкой я сидела в зале ожидания, но не прочитала ни строчки, мне было интересно наблюдать за другими пассажирами. Выискивать глазами разные судьбы, пытаться понять и предугадать, кто тот или иной человек, и зачем он здесь, куда летит, и какова его жизнь.

Конечно, по моему мнению, все, летящие со мной пассажиры, непременно должны были лететь в Барнаул исключительно в поход. Объявили посадку на наш рейс. Я внимательно следила за очередью, дождалась, когда все прошли, и только тогда не спешно поднялась с кресла.

Вход в самолет происходил через рукав. Меня встретили улыбающиеся стюардессы, указали, моё место. Самолет, ил-86, был наполнен на треть. Рядом со мной сидела девушка, героиня фильма «Вечная история страсти». Её место у иллюминатора, мое рядом, а возле нас со стюардессой разговаривал странный мужчина, он присел к нам третьим и сказал:

– Я тут временно с вами посижу. Ну… вы ж слышали мою проблему?

Мы пожали плечами, и тут его позвала стюардесса:

– Вон на том ряду есть свободное место у окна.

Он ушел, а мы с соседкой переглянулись и рассмеялись.

В половину двенадцатого ночи самолет взлетел. Моя соседка уютно куталась в плед, периодически бросая какие-то фразы о том, что лететь слишком долго, о том, что она три недели не была в Барнауле. Её присутствующий во всем образе красный цвет меня восхищал. Аккуратненький красный чемоданчик, красная заколка, красная косметика, и даже плед ей достался бардового цвета.

В салоне был приглушен свет, в первый час полета нас быстро напоили и накормили. Спим… Я пожалела, что не успела взять плед, начала замерзать, а, когда обратилась к стюардессе, она ответила, что пледы закончились. От холода меня пробивал кашель. Ещё московский кашель, одолевающий уже пару недель.

В связи со сборами в Барнаул, и вообще бурной в последнее время жизнью, у меня практически не было времени осмыслить то, что происходит вокруг меня. Я находилась в вечном движении и постоянно куда-то спешила. Однажды он все-таки вырвал меня из этой суеты, усадил напротив, и начал говорить. Все решительные моменты своей жизни он обсуждал со мной исключительно в нетрезвом состоянии. И меня это жутко злило. С утра я пыталась понять, что было накануне? Игра слов или больная правда? А он сам делал вид, что ничего не было, и мне уже казалось, все, что я услышала – мне приснилось.

Но отношения наши действительно сломались. Что-то произошло, и мне бы задуматься и разобраться что, да только я поглощена своей жизнью, мне некогда. У меня ролики. Соревнования, марафоны, города. У него кто-то появился, он мне все вывалил, когда успел застать меня в минуты дождливой погоды дома. Я выслушала, и уехала в Минск на марафон. Вернувшись, мне опять некогда было осмыслить и поговорить, мне уже пора в Барнаул.

Из-за перевода времени приземлялись мы утром следующего дня. Было забавно провалиться в сон на полчаса в кромешной тьме, а открыть глаза при розовом свете восхода. Из иллюминатора я наблюдала извилистую реку. Обь, поняла я. На рассветном солнце её крутые берега отливали ярким оранжевым цветом. Я разволновалась, лишь подумала о предстоящей красоте пейзажей. Прожив всю свою жизнь на равнине, меня восхищает любой рельеф.

На ленте выдачи багажа я стояла напротив своей соседки, её встречали родители, и красный чемоданчик – был всего лишь сотой частью её багажа. Суетливо они снимали чемоданы и сумки с ленты, и я подумала, как же она все это сдавала в багаж? Этот очаровательный яркий образ Барнаула мне нравился.

Утро было прохладным, но в воздухе висело приближение солнечного жаркого дня. После влажной Москвы в сухом Барнауле я чувствовала себя комфортно.

Здание аэропорта Барнаула ничем не отличалось от зданий аэропортов Магнитогорска или Уфы, или других региональных городов, где приходилось мне бывать за последнюю пару лет. Вероятно, все они отстроены в одно время одними же архитекторами. И мне подумалось, что это очень удобно – иметь одинаковые аэропорты по стране. Прилетаешь в чужой город, а аэропорт как родной, можно в нем прекрасно ориентироваться. В моём случае я без указателей отправилась в туалетную комнату, зная заранее, где она находится.

Закинув рюкзак за плечи, а сумку через плечо, я вышла на площадь перед аэропортом, которая тоже не особенно выделяется среди других площадей других аэропортов. Перед двухэтажным залитым синим стеклом зданием расположена огромная парковка, лишь на четверть заполненная машинами. На выезде четырехэтажное здание гостиницы. Вдоль парковки высажена аллея деревьев, и от неё уходит дорога. А далее во все стороны, куда ни кинуть взгляд – ровное пустое заполненное дымкой пространство до горизонта.

В одно время параллельно приземлились два рейса, и оба из Москвы. Таксисты суетились между пассажирами, но я упорно пыталась найти общественный транспорт. Прошлась вдоль парковки, но не нашла никаких признаков остановки автобуса или маршруток. И уже было отчаялась, как кто-то ко мне обратился:

– Вы Сибирью прилетели?

Я обернулась, передо мной стоял мужчина, глядел он в сторону, я даже не поняла, он ли говорит со мной. Но мужчина, продолжая смотреть не на меня, тихо произнес:

– Садитесь к нам в автобус –до вокзала довезем. Бесплатно.

Тон был заговорческим, я обернулась, посмотрела, что нас никто не подслушивает, и так же тихо, не глядя в его сторону, ответила:

– Очень замечательно.

Автобус неприметно стоял в стороне парковки, стоял в единственном куске тени от неожиданного одинокого дерева. Автобус был неприметным. Я не поняла его марку, не запомнила его цвет. Зашла в салон, меня внимательно осмотрели те несколько пассажиров, что в нём сидели. Я кивнула головой. И уселась к окошку. Автобус сразу тронулся, словно ждали только меня.