Тем временем из мерцающего в аквариуме света, появилось человеческое лицо. Кирилл не видел, кому оно принадлежит. К обратной стороне стекла приблизились яркие накрашенные в алый женские губы, свернулись в очаровательную трубочку и выдохнули струю легкого пара. Нарушая все привычные для этого мира законы физики, пар не поднялся пузырьками вверх, а аккуратно и равномерно лег на поверхность стекла. Молодой человек не верил своим глазам. Происходящее буквально сковало его по рукам и ногам. Он не мог пошевелиться.

Указательный палец, постучавший несколько секунд назад изнутри аквариума, выпрямился. Он прикоснулся к поверхности стекла, там, где лег пар от дыхания алых губ. В следующие несколько секунд палец вывел на стеклянной стене того и этого мира пять букв: «НАЙДИ!». В тот момент, когда на половину появилась последняя линия последнего восклицательного знака, дверь кабинета с шумом распахнулось. От неожиданности Кирилл вздрогнул, взглянув на вошедшего в кабинет адвоката. Тут же его взгляд вернулся на прозрачное стекло аквариума. Там ничего не было.

– Что с вами? – поинтересовался Настьев. – Приведение увидели?

– Что? – растерянно переспросил Кирилл.

– Вам плохо?

Кирилл смотрел на него не понимающими глазами.

– Окай, – вздохнул адвокат, – еще пара моментов и вам можно будет ехать домой. Присядьте к столу, на ваше старое место.

Как только Кирилл оказался у стола, в кабинет вошел рыжеволосый мужчина. Он беззвучно прошел к дивану и плавно опустился на него.

– Итак, вернемся к Шинской, – начал Настьев, поудобнее усаживаясь в кресло. – Вспомните, это очень важно, она интересовалась вашей работой в ПродСельСтройБанке.

Кирилл никак не мог прийти в себя после пережитого у аквариума. Он то и дело озирался на высокомерно парящих в воде рыбок.

– Нет, – ответил он рассеянно. – Насколько я помню, нет. Один раз, она спросила, чем я занимаюсь и все. Это еще когда мы ехали из супермаркета.

– А потом? Ну, после того как она «угостила» вас таблетками.

Кирилл пожал плечами:

– Нет, вроде. Я плохо помню.

– Кстати. Все-таки у вас не создалось впечатление, что госпожа Шинская преднамеренно, так сказать, опоила вас? Именно для того чтобы выведать информацию.

Кирилл снова пожал плечами. Он настолько был поглощен своими мыслями, что не заметил, как Настьев вопросительно посмотрел на рыжего незнакомца. Тот коротко покачал головой.

– Ладно, – сказал адвокат. – Последний вопрос, Шинская не забывала у вас каких либо вещей? При осмотре трупа, не нашли ни телефона, ни диктофона, ни других журналистских штучек.

– Нет, – ответил молодой человек. – Может дома. Меня там не было после …

Ему не хватило духу произнести слово: «ареста».

– Я посмотрю в квартире, – продолжил он после короткой паузы. – Если что, позвоню.

– Ага, – согласился адвокат, хотя прекрасно знал, что и полиция и люди Проворного побывали в квартире Паустовского. Впрочем, как и у журналистки. – Можете идти.

Кирилл встал и не спеша пошел к дверям. Напоследок, он взглянул на подсвеченный аквариум. Рыбки по-прежнему грациозно висели в пространстве своего мирка.

– Что сказать? Вы сами все слышали. Он не при делах, – разочарованно обратился Настьев к рыжему мужчине, как только закрылась дверь за спиной Кирилла.

– Не будем спешить, – ответил ему Проворный, закрывая глянцевый журнал. – У ментов, что на него есть?

– По чесноку – ничего. По беспределу – главный подозреваемый, – ответил адвокат, откидываясь на спинку кресла.

– Шум большой? – задал он вопрос, на который и так знал ответ.

– У! До самого верху, – Настьев ткнул пальцем в потолок. – Девка была известная. И здесь и там, за бугром. Да и папаша ее тоже не из простых. Спустить на глухаря не выйдет.

– Еще кандидаты на козлика отпущения есть?

– Не знаю. Завтра со следаком встречаюсь. Свой парень, из наших.

Проворный задумчиво кивнул. Не поняв значение жеста, адвокат спросил.

– Так что? Этого сажаем? Кирилла Ивановича, – он произнес имя и отчество своего клиента с такой брезгливостью, что в воздухе, казалось, запахло нестиранными носками.

– Не спеши. Кандидатура не совсем подходящая. Все-таки он из банка Свечки. Нехорошая связь.

– Понимаю, – согласился адвокат, – но ментам надо дело закрыть.

– Я же говорю, не спеши, – терпеливо, как школьнику, повторил Проворный. – Компьютер девицы изъяли?

– Да, – сказал Настьев, сложив руки в замок на затылке, – и домашний, и рабочий. Сейчас пытаются получить доступ на облако с файлами.

– Облако?

– Ну да. Молодежь теперь хранит свои данные на различных серверах с, как его, удаленным доступом. Под паролем. Спецы говорят пару дней и откроют.

– Тухляк, – немного подумав, констатировал рыжий.

– Согласен, ничего там нет. Один из коллег этой журналистки, говорил, будто у нее был еще один то ли планшет, то ли компьютер. Из таких, сборно-разборных. Знаешь? Ну не важно. Ищут. Дали запрос сотовым операторам. Полный биллинг.

Проворный кивнул. Он еще накануне связался со своими коллегами из компании мобильной связи, принадлежащей Свечинскому, с такой же просьбой. Через пару часов он уже отправит своих людей на все непроверенные адреса. Но адвокату знать об этом не обязательно.

– Держи меня в курсе, – сказал он вслух. – И второго тоже не выпускайте из поля зрения. Программиста этого, как, Порчеляна. Матвея.

– Так он же вообще не при делах. Есть свидетели, да и камеры, он остался в клубе, когда эти двое, журналистка и менеджер ушли. Это сто процентов. Он до утра там бухал.

– Я знаю, – терпеливо произнес рыжий. – Но подписочку возьмите. Пусть под рукой будет, на всякий случай.

На выходе из адвокатского офиса летний ветерок окатил Кирилла свежестью. Поток воздуха обдал лицо приятным теплом. Его не покидало чувство беспокойства. Что-то непонятное и в то же время гнетущее придавливало его огромной скалой. Молодой человек хотел верить, что причина в галлюцинации у аквариума. Но это было не так. Присутствовало что-то еще.

Оглядевшись, собравшись мыслями, молодой человек твердо решил вернуться в клинику. Его психика явно не в порядке. Сейчас он был уверен, галлюцинации сами по себе не пройдут. Их надо лечить. Подбадриваемый разумностью решения, он зашагал по тротуару в сторону троллейбусной остановки. В руках он держал сумку с вещами. Матвей привез их в клинику, как только узнал, что Кирилла выпустили из полиции.

До остановки он добрался через несколько минут бодрого шага. Навес из металлического каркаса, увешанный прозрачным гофропластиком никак не вписывался в улицу с постройками позапрошлого века. Кирилл, как и другие горожане, привыкли к контрадикторной картине, усугубленной рисунками и разрушениями городских вандалов. Не обращая внимание на изуродованный пластик, молодой человек зашел в пустую конструкцию и кинул сумку на одну из уцелевших скамей. Сам сел рядом. «Это определенно наркотики. Еще не вымылись из организма, – думал Кирилл, обхватывая ладонями голову. – Черт бы их побрал. А что если торчки правы? Дурь действительно имеет накопительный эффект, и реально остается в косном мозге навсегда? Бред. Надо еще раз прокапаться, и глюки исчезнут. А сколько это будет стоить? Клиника не из дешевых».

– Не ходи больше к врачам, сладкий. Будет хуже, – услышал он прокуренный женский голос.

Кирилл вздрогнул. Выдернул голову из ладоней, он растерянно огляделся. Совсем рядом на скамье, под крышей павильона остановки сидела женщина. Она задумчиво смотрела на дорогу. Утонув в своих мыслях и сомнениях, молодой человек не слышал, как она подошла. Женщина выглядела более чем подозрительно. Это была цыганка. Опасаясь за вещи, Кирилл придвинул сумку к себе и огляделся. На улице, кроме них двоих, не было никого. Ни прохожих, ни ожидающих на остановке. Не было даже проезжающих мимо машин. Никого. Для центра города это было необычно.

Преодолев смущение, Кирилл оглядел незнакомку. На немолодой женщине висел темно синий плащ, из-под которого выглядывала длинная и широкая юбка. Темные волосы были наспех собраны на затылке. Смуглую кожу покрывали морщинки. Пока их было не много, и они были не глубокими, еле заметными. Через пару лет, почему-то решил Кирилл, женщину можно будет назвать старухой. Обута она была в тканевые туфли, сильно напоминающие тапочки. В целом вид у нее был неопрятный. Поэтому Кирилл сильно не удивился, когда от женщины пахнуло крепким спиртным.