В тот вечер я действительно был далёк от оптимизма, и мои резкие ответы объяснялись, в частности, и откровенно плохим настроением. Которое, начиная с самого детства, было моим верным спутником – мы редко расставались. И в эти часы я привычно досадовал на себя – вместо того, чтобы спокойно радоваться успешной сдаче экзаменов и поступлению в университет, я вынужден находиться здесь, на этой кровати, и тратить время на бессмысленные рассуждения о какой-то там «любви»! Не буду спорить с тем, что мои красивые слова на эту тему в первую очередь были лишь защитной реакцией – тем самым я говорил о том, что мне вполне хорошо и без любви, но я, конечно же, не отказался бы от неё. Но проблема была в том, что я действительно не верил в идеальные отношения, в то, что настоящие чувства могут жить долго и что они стоят того, чтобы потом мучиться всю оставшуюся жизнь. К тому же у меня никогда не было иллюзий по поводу своей внешности, характера или каких-либо ещё качеств – я знал, что я не был достоин ни одной из тех немногих девушек, с которыми я бы действительно хотел связать свою жизнь. Всё это и многое другое действительно позволяло сказать, что я не верю в любовь, что я не жду её и что я вижу лишь её отрицательную сторону. Любовь имеет право существовать только как безумный мимолётный роман, развивающийся при каких-то удивительных, уникальных обстоятельствах, которым не суждено когда-либо повториться, и соответственно за такие отношения не нужно цепляться, у них не должно быть никаких последствий. «Отпускай людей так же легко и спокойно, как ты впустил их в свою жизнь», – так я неоднократно говорил и так я действительно думал. Был ли я счастлив при этом? По-своему, да. От природы я был одиночкой, и мне действительно в какой-то степени нравилось это.

За этими рассуждениями я провёл те самые несколько часов, пока родители были в гостях, а дальше всё было по плану. Мы направились в огород, который уже заждался нашего появления, и он действительно приготовил нам много работы. Мы ходили за водой, поливали, собирали урожай, копались в земле, пололи и уничтожали несчастные сорняки – в общем, ничего интересного. И управились мы только ближе к закату, который знаменовал собой одиннадцать часов вечера. После этого мы вернулись в дом и начали готовиться ко сну. Родители расположились в главной комнате, ну а я, конечно же, в прихожей. Благо, что ночи были тёплые, почти жаркие, поэтому что-что, а холод меня не беспокоил. Но всё равно дискомфорт ощущался – кровать была неудобной, вокруг темно, пыльно и почти жутко. И за те примерно два часа, что мне пришлось ожидать сон, я успел не один десяток раз возмутиться и пожалеть о том, что всё-таки согласился сюда приехать. «А ведь это только начало», – с ужасом думал я. И начало это вряд ли можно было назвать хорошим – мне по-прежнему было тоскливо, скучно и неуютно.

День Второй

Река

Благо, что я смог проспать целых девять часов и проснулся только в десять часов утра. Родители уже начали увлечённую огородную работу, не разбудив меня, на что я, конечно же, не стал обижаться. Для начала я просто побродил по дому, и в какой-то момент мой взгляд привлёк наш огромный шкаф. Я неожиданно осознал, что совсем не помню, что же хранится там, и потому решил открыть его и посмотреть. Это был какой-то мимолётный порыв ещё толком не проснувшегося разума, и после достижения цели он испытал очевидное разочарование – в шкафу хранилась лишь старая одежда дедушки. Примерно минуту я внимательно осматривал её и мысленно поражался тому, какой странной была деревенская мода во второй половине прошлого века. Правда, не знаю почему, но меня сразу же привлекла одна из рубашек, которая показалась мне достаточно красивой, несмотря на солидный возраст, – когда-то, вполне возможно, она была белой, но сейчас она скорее была серой. А рядом с ней занимали своё место вполне неплохие брюки – это единственное, что мне хоть как-то понравилось, и поэтому я брезгливо захлопнул шкаф, тут же возмутившись по поводу того, зачем мне вообще понадобилось тратить на это время. После этого я поспешил умыться, позавтракать и вскоре присоединился к родителям в огороде. С небольшими перерывами наша работа продолжалась аж до часа дня, но после этого можно было смело сказать, что самое страшное уже позади, – всё, что можно было полить, было полито, всё, что можно было собрать, было собрано, всё, что можно было прополоть, было прополото. Поэтому теперь можно было наконец-то начинать отдыхать! Все оставшиеся дни обещали значительно меньше работы, хотя в данное утро меня это не сильно радовало, даже несмотря на то, что работать приходилось в адских условиях. Ведь передо мной возникал всё тот же великий вопрос – что же делать, когда делать нечего? На что лучше всего потратить бесценное время своей жизни? Какое занятие достойно этой траты, а какое нет? Но, когда у тебя плохое настроение, всё кажется бессмысленным.

Во втором часу дня мама начала готовить роскошный обед, главной составляющей которого была варёная картошка, а я тем временем решил развлечь себя своей любимой детской забавой – я залез на забор, а затем на крышу сарая, с которой открывался чудесный вид. Конечно, его нельзя было сравнивать с фантастическими пейзажами, открывающимися с каких-нибудь гор, с высоты Эйфелевой башни или Статуи Свободы. Но и он был по-своему хорош. Кстати говоря, это было моё любимое времяпрепровождение примерно с восьми до пятнадцати лет – залезть куда-нибудь на крышу, где я в любое время мог наслаждаться красотой окружающего мира. Я даже упоминал об этом в одном из своих стихотворений. И я мог сидеть там часами подряд, практически не двигаясь, смотря вдаль и погружаясь в мысли, сюжеты и мечты. И ничто в этой жизни не могло быть прекраснее этого. Я был счастлив на той крыше, в тишине, в одиночестве и в то же время наедине с целым миром, у которого не было границ, – он дарил мне всю свою красоту и ничего не прятал, а мне больше и не нужно было ничего для того, чтобы почувствовать себя по-настоящему счастливым. И расстраиваться меня заставляло лишь то, что любой такой день неминуемо подходил к концу, как и всё лето, ради которого я и жил все эти годы. Что было в моей жизни остальные девять месяцев в году? Школа, учёба, люди – всё это не вызывало во мне ничего, кроме отвращения. Нет, я был по-настоящему счастлив лишь в такие минуты. И вот совершенно неожиданно то самое счастье наполнило меня впервые после столь значительного перерыва. Я сидел на той крыше почти целый час, и меня совсем не смущала жара – с каждой минутой мне становилось всё лучше и лучше, я вновь ощутил вкус своего детского счастья, а боль и тоска начали покидать меня. За этот час я прервался лишь однажды для того, чтобы спуститься и сходить за своей тетрадью, потому что меня начали накрывать вдохновенные мысли, и я страшно хотел сохранить эти блаженные мимолётные чувства на бумаге. И, вернувшись на крышу, я всего за несколько минут оформил следующие четверостишия:

В милый сердцу край

Наконец-то я вернулся,

Здесь ветхий, старенький сарай

Сильней дворцов мне приглянулся.

Здесь себя чувствую я снова

Ребёнком беззаботным и счастливым,

Там, где взглядами чужими я не скован

И ветер дарит мне восторг и силу.

Безусловно, эти строки не претендуют на какую-то особую изысканность и образцовость, они вряд ли могли бы стать частью настоящего стихотворного шедевра. Но для меня стихи всегда были прежде всего способом сохранить на бумаге образ самых дорогих моментов жизни, и потому зачастую всё это звучит простовато и не очень возвышенно, но зато в них живёт моё прошлое, и это гораздо важнее того, назовут эти стихи гениальными или нет. Поэтому позвольте мне делиться в этом произведении строчками, написанными в тот самый знаменательный и незабываемый отрезок моей жизни, потому что они являются как бы посланием, слепком, фотографией или картиной тех самых дней, это вход в машину времени, это способ заново пережить то, что было в далёком прошлом, и потому всё это бесценно.