Как это бывает? А вот так и бывает… Регионы играли в смертельно опасную игру с Центром, и никого за это не наказали – хотя пара пожизненных быстро привела бы ошалевших от безнаказанности сепаратистов в чувство. В Чечне еще спокойно было, тут главный Рамзан – а вот в других местах… Тот же Татарстан – чиновники, которых было за что наказывать, бизнесмены, ненавидящие власть – все они тайно поддерживали ваххабитов. В русскоязычных и русских регионах – выходили на митинги и демонстрации против Единой России, а в мусульманских регионах – в качестве протеста давали деньги ваххабитам. Большие деньги! Кто-то задумывается – как же так могло быть, что до семнадцатого года русские капиталисты, владельцы заводов, газет, пароходов – отстегивали большевикам, которые призывали у всех все отобрать и поделить все поровну. А вот так и было! Ненавидели власть – да так, что даже большевики не казались слишком уж плохими. Да и никто, раскачивая лодку, не думал, что она перевернется…

Так и Джафер Алхасов, уже купивший многоквартирный доходный дом в Берлине, накопивший несколько сот тысяч долларов на номерных счетах и с замиранием сердца ждавший того дня, когда он сможет покинуть ненавистную быдлорашку – упустил своего младшего сына. Тот – собирался остаться в Рашке до тех пор, пока не воссияет над бескрайними русскими просторами – совершенство таухида[5]. А потом – можно будет и на Берлин идти… если там раньше не воссияет.

– Али! – воззвал в который раз отец к благоразумию сына – ты же сейчас взорвешь весь дом! Айгуль дома, тебе ее не жалко?

– Тот, кто выйдет на пути Джихада, упадет с коня и сломает себе шею, тот шахид, и тот, кто умрет от болезни тоже шахид – с пугающей уверенностью в голосе ответил сын – я готов предстать перед Аллахом и мне есть, что сказать ему. А ты боишься, потому что тебе сказать нечего…

– Какой Аллах, о чем ты? Ты что, собираешься взорвать вокзал? Сколько тебе говорил Али-хазрат[6], кто убил одного человека, тот убил всех людей! Разве не это сказано в Коране?

– Али-хазрат – муртад и мунафик. Когда мы его убьем – он предстанет перед Аллахом и Всевышний обрадует его мучительным наказанием.

– Ты что говоришь, опомнись! Ты собрался убивать людей?! Ты собрался убить Али-хазрата, которого уважает весь город? Ты знаешь, что после этого нам будут все плевать вслед!?

– Этот твой хазрат ест свинину, дает деньги в рост и не расходует на пути Аллаха – зато выстроил себе дом не хуже этого! Он построил себе дом на деньги закята, деньги, которые должны были пойти на помощь моджахедам и их семьям!

Отец замычал от бессильного горя – он понял, что говорит с чужим человеком.

– Это все неправда. Он помогает наркоманам, нуждающимся, у него для каждого есть доброе слово! И для тебя тоже?

– Доброе слово?! – сын оставил фугас, над которым он колдовал – ты говоришь, доброе слово? Да, оно сильно поможет тем, кто томится в застенках! Кого убивают русисты, к кому врываются в дома, насилуют женщин и уводят детей только за то, что они уверовали в Аллаха, Великого, Хвалимого!

Сын произнес фразу на незнакомом языке, которую отец не понял.

– Опомнись. Именем абики[7] Фатимы, она тебя вырастила, опомнись!

В обеденную залу – зашел еще один человек, коренастый, плохо одетый, лет сорока, заросший щетиной. Бросил презрительный взгляд на лежащего на полу главу администрации

– Заканчивай. Времени мало.

– Да, амир…

Амир ушел.

– Ты слушаешь какого-то оборванца, от которого воняет, но не слушаешь родного отца! – в который раз попытался отец – не жалеешь мать, не жалеешь сестру! Подумай, как твой брат сможет жить в Москве, если скажут, что ты – ваххабит! Ты сломаешь жизнь и ему тоже!

Сын оставил в покое бомбу, подошел ближе к отцу

– Что ты, что мой старший брат – мунафики, потому ты мне не отец, а Султан – не брат! Вы все – гребете под себя и ничем не делитесь с ближними, не расходуете на пути Аллаха! Помнишь, как ты считал свой закят – сколько дать, чтобы не выглядело мало, но при этом сэкономить?! Интересно – а какой закят полагается выплачивать с взяток, которые ты берешь?

– Я брал деньги для того, чтобы вы жили хорошо! Ты мой сын!

– Я уже живу хорошо. Мне ничего не страшно, потому что Аллах – заботится о тех, кто идет по пути джихада. Мои уста и мои помыслы – не осквернены ложью, как у тебя, и меня – ждет рай, а тебя – огонь, когда бы ты не умер. Эти люди – мне братья, потому что они, как и я – идут по пути джихада. Когда мы победим – не останется ни лжи, ни горя, ни унижения, ни распрей, все примут ислам и будут бояться одного лишь Аллаха и наказания Его. Амир – стал мне как отец, он объяснил мне, как должен жить настоящий мужчина. Но ты – этого не поймешь. Аллах Акбар!

И с этими словами – сын вернулся к проводам и бомбе…

Черная Приора – остановилась в самом начале небольшой улочки, где были только богатые дома, невидимые из-за высоких заборов красного кирпича. Фары машины не горели…

– Ильгиз, Слава идите, проверьте… – сказал Скворец – Дима, прикрой их…

Сам Скворец уже надел разгрузку с длинными, толстыми магазинами и вооружился Вепрем-12 с коллиматорным прицелом EOTECH, передней рукояткой, лазерным прицелом и фонарем. Такое оружие – стоило под сотку, но оно того стоило…

Дима – выбрался из машины, занял позицию, положив на крышу машины винтовку Тигр с незаконным ночным прицелом…

– На улице чисто.

Ильгиз, закинув на плечо свою Сайгу – резко потрусил вдоль заборов, отыскивая нужный. Слава – побежал за ним.

Во дворе роскошного особняка главы администрации, куда не посмеет сунуться ни один полицейский – стоял полноприводный, высоко сидящий над дорогой КамАЗ. Машина эта – была путейской, и ее должны были пропустить на товарную станцию. Боевики носили заранее подготовленные заряды и клали их в кузов. Поскольку – снарядов было только три, их недостаток восполнили удобрениями, залитыми дизельным топливом. Еще у них было два десятка заправленных газовых баллонов.

Боевики выбивались из сил, торопились – нужно было грузить в кузов большие бочки с заранее приготовленной адской смесью, подсоединять провода. Никто и не заметил – мелькнувшее над забором лицо…

Слава, маленький, но крепкий башкир с русским именем – встал спиной к забору. Ружье впереди на ремне, руки сцеплены в замок – первая и вторя ступеньки. Третья – плечи Славы. Он забрался наверх, глянул – и тут же спрыгнул обратно.

– Чего там…

– Пошли.

Они отбежали в темноту, Ильгиз достал сотовый телефон

– В адресе духи, рыл десять. У двоих калаши.

– Уверен?

– Сам видел. Грузят КамАЗ.

– Чем?

– Бочками. Большими…

Командир их четверки помолчал, прикидывая варианты. КамАЗ, вооруженные автоматами люди и бочки – весьма скверное сочетание…

– Может, ментам слить?

Как же… Как-то раз слили – ублюдки через месяц на свободе были, вся диаспора впряглась. Если будет русское государство – надо будет все диаспоры объявлять вне закона.

– Нет. Ты боезапас взял?

– Да.

– А Слава?

– Тоже.

– Занимайте позиции. По левой стороне улицы. Как будут выезжать… закроются двери, валите вглухую. Без предупреждения…

– Понял.

– По тенту не стрелять. Только в крайнем случае.

– Понял.

– Аллах акбар, братья. Настало время показать русистам, кто здесь хозяева. Русисты несколько веков назад отняли эти земли, всегда принадлежащие правоверным. Настало время вернуть то, что принадлежало нам всегда по праву!

– Аллах акбар!

Амиром агрызского джамаата был человек по имени Абдулла. Невысокий, но крепкий, по виду опустившийся, пропахший перегаром – но это только для того, чтобы не выследили русисты, состоящие на собачьей службе[8]. Но за ним было прошлое – во второй чеченской войне он воевал на стороне боевиков, после войны – был завербован ДШБ[9] и отправлен обратно, в Россию. Он вернулся уже не в свой город – а в Агрыз, устроился там путевым рабочим. Ему сказали, чтобы он осматривался по сторонам, подбирал верных людей и был готов парализовать железнодорожное движение в этой части страны…