Адам медленно откинул дреды с посеревшего, искажённого страшным горем лица. Потом тряхнул головой и улыбнулся улыбкой, больше похожей на оскал.

- Прости, – сухо сказал он. – Я и впрямь наговорил лишнего.

- И ты на меня зла не держи, Адам. Иди, отдохни.

Прихрамывая, Адам скрылся в темноте. Грегор ещё немного стоял в одиночестве, потом подошёл к костру, всё ещё догорающему на площадке, и остановился у него, протянув к нему руки. Улучив момент, Ремус прокрался к большому дому и, прежде чем нырнуть в дверь, оглянулся на вожака. Его высокая мощная фигура, освещённая огнём, показалась ему бесконечно одинокой.

====== Часть 18 ======

Комментарий к Часть 18 Предупреждение: в этой части будет описан момент убийства животного.

5 ноября 1981 года. 9:51

В больнице Святого Мунго было множество запахов. Пахло цветами, которые стояли в вазах у постелей больных: сладкий аромат роз, свежий – астр, но сильнее всего ощущался горький запах лилий. Пахло зельями и лекарствами, свежевыглаженным бельём от униформ целителей, деловито шагающих по коридорам. Но все эти запахи не могли перекрыть сладковатого духа гниения и тяжёлого, отдающего звоном в висках запаха страданий.

Барти Крауч молча стоял у застеклённого окна, из которого открывался вид в палату. В самой палате не было никого, кроме Кингсли Шеклболта, неподвижно лежащего на кровати, и его родителей, напряжённо слушающих тихий голос целителя.

Крауч обернулся к Грюму:

- Неужели всё так серьёзно?

Грюм лишь пожал плечами:

- Будь это обычное ножевое ранение, он был бы уже на ногах. Я видел, как Хантер зарезал этим ножом другого оборотня, прежде чем ранить Кингсли.

Глаза Крауча расширились, морщины у рта обозначились глубже и жёстче:

- Ты думаешь, он заражён?

- Вряд ли. Для заражения нужен контакт слюны оборотня с кровью человека, и оборотень должен находиться в стадии хотя бы частичной трансформации. Но всё равно радоваться рано. Есть масса всякой дряни, которая передаётся через кровь.

Он смотрел на то, как грузный, широкоплечий мистер Шеклболт обнимает за плечи свою высокую жену, как её длинные тёмные пальцы робко гладят курчавые волосы сына. Кингсли выпил много кровевосполняющих и заживляющих снадобий, и теперь крепко спал. Грюму оставалось лишь надеяться, что с парнем всё будет в порядке.

Он страшно устал, и у него всё ещё временами звенело в голове. Надо бы самому найти целителя: кто знает, как на него повлияла эта ночь. Только бы не заставили лечь в койку. Ему никогда не нравились больницы, и его мутило при мысли, что он когда-нибудь может умереть в одной из них. Лучше уж погибнуть в бою, сгореть мгновенно, как метеор. Словно в ответ на его мысли, слева послышался усталый голос:

- Да уж, не хотел бы я когда-нибудь попасть сюда снова.

Грюм резко развернулся. Слева от него стоял Фрэнк Лонгботтом в белом больничном халате, накинутом на алую форму мракоборца. Глаза у него были ещё краснее, чем его костюм. Дружелюбно улыбнувшись боссу, он протянул ему стаканчик:

- Не хотите кофе? На углу продают, в магловской забегаловке.

- Ты что здесь делаешь? – прорычал Грюм. Схватив парня за плечо, он поволок его к выходу: – Твоя смена давно закончилась, так что быстро домой, к жене и сыну, понял меня?

Прежде чем пулей вылететь за дверь, Фрэнк всё-таки сунул бумажный стаканчик в руку начальника.

- И чтоб до завтра на работе не появлялся! – проорал ему вслед Грюм и скривился от головной боли.

5 ноября 1981 года. 13:39

Ремус быстро зашёл в лазарет и крепко закрыл за собой дверь. За ночь похолодало, на траве поблёскивал иней, и воздух был дьявольски холодным. От плотно закрытого чайника, который он принёс собой, поднимался ароматный пар.

Увидев его, Кэтрин приподнялась на своём матрасе. Бобби, которая сидела рядом с ней, быстро выпрямилась. Кэтрин втянула воздух тонкими ноздрями и улыбнулась:

- Пахнет вкусно.

- Это Камал приготовил, – Ремус опустил чайник на колченогий столик и полез в принесённую сумку, доставая оттуда чашки и свёртки с едой. – Сказал, восстановит силы.

- Я помогу тебе, – сказала Бобби. Она разлила травяной чай по чашкам, одну поставила на столик рядом с кроватью, на которой спал Уилли. Ожоги его немного зажили, но всё ещё выглядели ужасно. Второй раненый оборотень – Ремус уже знал, что его зовут Бен – тоже лежал неподвижно, может, спал, может, был без сознания. Ещё двое тяжелораненых не перенесли эту ночь. Несколько часов назад, на рассвете, Ремус видел, как Гвилт, Адам и братья О’Ши вынесли из лазарета два завёрнутых тела и унесли их в лес, в серый предрассветный туман. Он не знал, что с ними сделают, но полагал, что вряд ли будут подвешивать на дереве и оставлять на корм воронам, как Хорнета.

- Спасибо, – поблагодарила Кэтрин, отпив из чашки. – Передай Камалу мои комплименты. Каждый день бы пила.

- Не говори ерунды, – буркнула Бобби. – Ты же знаешь, он готовит его только для раненых.

- Ну и пусть. Мне нравится лежать в лазарете. Тепло, тихо, и на работу не гонят.

- Знаешь, Кэтрин Доннелли, временами ты меня бесишь, – в сердцах заявила Бобби и вышла из лазарета, стукнув дверью. Ремус закусил губу и виновато посмотрел на Кэтрин:

- Мне жаль.

- Почему? – спокойно спросила та.

- Может, если бы я не… – он нервно покосился на Уилли и Бена, по-прежнему крепко спящих – или притворяющихся? Но сказать опасную правду ему не пришлось – Кэтрин взяла его за руку и тихо сказала:

- Это сделал Фенрир Сивый. Ещё до того, как появились авроры.

- Что вообще вчера произошло? – Ремус сел на матрас рядом с ней. – Я до сих пор ничего не знаю.

- Мы выследили, где прячется Фенрир Сивый. Убили не меньше десяти оборотней из его стаи, но ему удалось скрыться. Я, правда, этого не видела – он ранил меня, и я отключилась. Если бы не Дерек… до сих пор была бы там, – она вздохнула и снова поднесла чашку к губам. Её тонкие бледные пальцы слегка дрожали. На несколько секунд вся её бравада и дерзость испарились, как будто она показала Ремусу весь страх и боль, которые почему-то не захотела показывать Бобби. Внезапно обгоревший Уилли пошевелился и со стоном пришёл в себя, и разговор пришлось прекратить. Ремус забрал чайник и снова вышел на холод.

Магия и регенерация сделали своё дело – большинство из тех, кто был ранен вчера вечером, покинули лазарет и вернулись в дома. Но деревня всё равно была погружена в напряжённое молчание. Пятеро из тех, кто ушёл вчера с Грегором, остались дежать мёртвыми на поле боя. Ещё трое умерли от ран. Ремус слышал, что Кроу видели убегавшим с поля боя, но он не вернулся с остальными – значит, был ранен или оглушён, а возможно, и убит. Но его это не волновало. Всю ночь он провёл почти без сна, глядя в темноту воспалёнными глазами, и лишь изредка проваливаясь в смутный неглубокий сон, в котором ему снова и снова являлся мёртвый, убитый Хантером, Фрэнк Лонгботтом.

«Все авроры – серьёзные бойцы… Хантер уверяет, что прикончил одного»

Может, это неправда? Может быть, Хантер солгал? Может, речь шла вовсе не о Фрэнке? Ещё никогда Ремусу не было так сложно сохранять спокойное лицо и ровный голос, как сегодня утром, когда он помогал Камалу и выполнял поручения Зельды, стараясь не сорваться в ответ на её придирки и раздражение. Он еле сдерживался, чтобы не выбежать стремглав из кухни и не метаться по всей деревне, разыскивая Хантера. И слишком уж радостно согласился, когда Камал робко попросил его отнести раненым лечебный чай.

Выйдя из лазарета, он снова огляделся по сторонам – не встретит ли взгляд бледных глаз, не мелькнут ли где знакомые жёлтые патлы? Но Хантера нигде не было. Оглядываясь, он заметил Дэна О’Ши – тот колол дрова и кивнул Ремусу, поймав его взгляд. Мимо него прошёл Финн. Он медленно подошёл к костру и остановился, хмуро глядя на огонь. Его рука всё ещё была забинтована, и весь он выглядел бледным и нездоровым – под глазами синяки, губы посерели.

Проходя мимо, Ремус услышал тихий звук: вжик, вжик, вжик. Возле костра на складном стуле сидела Урсула и точила ножик, лезвие тускло поблёскивало в бледном свете пасмурного дня. Тонкие, золотисто-смуглые пальцы стискивали нож и осёлок с куда большей силой, чем требовалось – кожа под грязноватыми ногтями побледнела от напряжения. Временами непослушные кудри падали ей на глаза, и тогда она встряхивала головой, отбрасывая их назад, а потом возвращалась к своему занятию снова, с каким-то остервенелым упорством. Невольно Ремус загляделся на неё. На ней была толстая куртка из жёсткой коричневой кожи, мешковатые джинсы и тяжёлые ботинки, но он не мог отделаться от воспоминания о том, какой увидел её позавчера – обнажённой, изящной, с маленькими ступнями и тонкой шеей. Урсула почувствовала его взгляд и подняла глаза. Их взгляды встретились, и вдруг она тонко улыбнулась.