Внезапно Гвилт замолчал. Его стая продолжала выть, оборотни метались на месте, изнывая от ярости и желания броситься в бой. Шерсть встала дыбом на широких загривках, с оскаленных зубов срывались капли слюны. Волки Сивого ответили торжествующим издевательским лаем: чужой вожак выдохся, теперь его волки бросятся на стены, не в силах сдержаться, и наконец-то прольётся кровь. Гвилт молча обернулся назад, на миг его серебристо-серые глаза встретились с чёрными глазами Стива, и, повинуясь этому взгляду, тот поднял палочку и прошептал Взрывающее заклинание.

Взрыв был такой силы, что вой волков потонул в грохоте, с которым обрушилась часть старой стены. А когда грохот затих, голоса волков Фенрира Сивого стали слышны снова, но в них уже не было злобного торжества – один чистый, дикий, первобытный ужас. Стива передёрнуло от отвращения, когда они посыпались из окон, точно огромные крысы, покидая фабрику и в панике разбегаясь кто куда. Оборотни Гвилта бросались на них, вцепляясь в горло, звери катались по земле, кусали и царапали друг друга. Не прошло и нескольких секунд, как весь квартал, который Стив видел с высоты, превратился в поле боя; волки Сивого бежали, волки Гвилта гнались за ними, повсюду метались тени и слышался дикий вой. Но сам серебристый вожак побежал вперёд, в тёмную пасть фабрики, и несколько других оборотней, повинуясь его властному голосу, бежали следом за ним.

Ремус Люпин сразу бы узнал это место, эти обшарпанные длинные коридоры, которые казались бесконечными, эти пятна крови и ржавчины на стенах, длинные трещины на полу. Именно здесь его держали в плену, именно здесь погиб Адам. Но оборотень ничего не узнал и ни о чём не вспомнил. Для него существовало только одно – воля вожака, которая заставляла его бежать вперёд по этим коридорам, туда, где прячется что-то кошмарное, внушавшее оборотню ужас и в то же время любопытство. Этим кошмарным существом был не кто иной, как Фенрир Сивый, и Ремуса влекло к нему воспоминание о том, как Сивый его укусил. Его волк испытывал страх и желание подчиниться, но всё-таки страх был сильнее. Молодой оборотень замялся на месте, неловко переступая длинными лапами, из его груди вырвался неуверенный скулёж.

Иди ко мне.

Этот зов исходил не от вожака. И не от кошмарного и притягательного существа где-то вдалеке. Оборотень неуверенно повернул голову.

Иди.

Оборотень вновь заскулил, на этот раз не испуганно, а скорее умоляюще. Его охватило странное чувство: одновременно бросило в дрожь и стало очень тепло. Поддавшись этому странному чувству, он побежал не за вожаком, в гущу боя, а куда-то в сторону, сворачивая в коридор. И тут же, не успел он оглядеться и сориентироваться, как на него бросился враг.

То, что это – враг, молодой оборотень понял немедленно, даже не по запаху запёкшейся гниющей крови, которым пахло от всех волков вражеской стаи. Запах он тоже почувствовал, но потом, а сперва он ощутил это в своём сердце. Мгновенная вспешка гнева, словно чёрное облако от взрыва, заполонила его душу. Оборотень увернулся в сторону, но слишком медленно. Взвизгнул, когда удар тяжёлой лапы отшвырнул его на пол. Зарычал, когда чужой волк обрушился на него всем своим весом. Взвыл, когда чужие зубы сомкнулись на его плече. Он отчаянно забился, отбиваясь зубами и лапами, и тут хватка врага разжалась, он откатился назад. Сразу двое волков накинулись на него, и своим особым чутьём молодой оборотень понял, что это – свои. Оба были большие, крепкие, крупнее его самого, один был светло-серый, второй – очень тёмный, шерсть чёрная, словно уголь. Радость и злость одновременно вспыхнули в нём, молодой оборотень ринулся в схватку, заливаясь яростным лаем, но его тут же снова схватили за плечо – легко, не прокусив шкуру, но настойчиво – и оттащили в сторону.

Маленькая чёрная волчица сердито зарычала на него. Оборотень сжался, ощутив её негодование. Поначалу он хотел огрызнуться, но вместо этого заскулил и повернул голову в сторону, подставляя шею в знак покорности. Каким-то образом он понял, что должен подчиняться ей. Волчица сердито клацнула зубами у его уха и пихнула его в бок, приказывая отойти в сторону.

Дэн и Салман уже прикончили вражеского оборотня. Урсула видела обезумевшие взгляды парней, кровь, запятнавшую их губы, и на миг ей стало страшно, что она не справится. И в самом деле, когда она попыталась приказать им идти за ней, они оба огрызнулись, оскалились, не желая подчиняться. На помощь пришёл крупный, практически белый оборотень, чьи серые глаза сверкали в темноте. Он сердито рявкнул на обоих, куснул Дэна в бок, отвесил лапой подзатыльник Салману, и они тут же опустили уши и затрусили следом за Урсулой. Волчица благодарно взглянула на Квентина, но тот уже отвернулся.

Они продвигались дальше быстро, шаг за шагом, комната за комнатой, поворот за поворотом. Тишина и темнота сменялась вспышками отчаянной борьбы, кровь брызгала на пол, визг отражался от стен, но шестеро оборотней были вместе, и сражались вместе, и никто из них не погиб, пока они не добрались до цели.

… Гвилт бежал по коридорам фабрики в полном одиночестве. Ни одного из его оборотней не осталось с ним. Он знал, что они там, снаружи, бьются насмерть, и не отступят, пока не убьют всех врагов до одного. Даже сейчас, когда они были далеко, он всё ещё их контролировал – ему надо было только держать в голове мысль о том, что они должны сражаться, и они будут сражаться. Он вернётся к ним, как только закончит то, ради чего пришёл сюда. То, что должен сделать только он сам.

Трижды на него бросались затаившиеся враги. Он убивал их, почти не прилагая усилий, даже не озаботившись тем, чтобы добить; он переступал через всё ещё тёплые, бьющиеся тела и бежал дальше, оставляя чужих волков истекать кровью в темноте. Наконец он добрался до лестницы, взлетел по ней и оказался в обширном тёмном помещении.

Здесь это произошло.

Здесь погиб Адам.

Он был вместе с Грегором очень много лет. Не раз и не два они спорили, до хрипоты, до криков. Особенно после того, как Адам вернулся из Азкабана – он стал гораздо более осторожным и разумным, но это не смягчило его тяжёлый характер, и временами его ворчливость и сомнения доводили Грегора до бешенства. А уж как он был против работы на Волдеморта… И всё же они были друзьями, братьями. Грегор знал, что Адам может сколько угодно ворчать по поводу его решений, но в конце концов поддержит любое из них. Что всегда будет рядом, что бы ни случилось. Фенрир Сивый отнял у него его последнего, самого верного друга, и за это Сивый не просто умрёт – умрёт медленно. В одиночестве. Лишённый всего, что имел, знающий, что потерпел поражение.

В помещении было темно, но даже в этой темноте вход в шахту лифта казался абсолютно тёмным – точно кто-то отхватил заколдованными ножницами часть реальности, открыв бесконечную темноту подпространства. Грегор медленно прошёлся. Его чутьё было от природы сильным, как у всякого урождённого оборотня, а за долгие годы он довёл его до совершенства. И сейчас он ощущал: Сивый здесь. Но его было не видно и не слышно.

Он выскочил из тёмного квадрата шахты как раз в тот момент, когда Грегор отвернулся. Коротко рявкнув, звери повалились на пол, потом отскочили друг от друга. Грегор схватил Фенрира, швырнул его на стену. Зверь врезался в пульт управления лифтом, и под потолком пронёсся визгливый вой ржавого механизма. Лифт загрохотал, поехав вниз. Теперь уже никто не смог бы спрятаться за стеной шахты, стоя на крыше клетки, как это недавно делал Фенрир – шахта превратилась из укрытия в пропасть. И два оборотня схватились на краю этой пропасти.

В этот раз они были в полном одиночестве. Впервые за много лет остались только они двое, не было поблизости ни Джима, ни Виктора, ни Мо, ни Адама – никого из той компании, которая когда-то сбежала из стаи Ральфа Кривозуба. Как же темно было в тех пещерах. Как пропитались они запахом крови и страха. Грегор прокусил шкуру Сивого, вонзил зубы в тощий бок. Он всегда был тощим, этот Фенрир, тощим, но жилистым и сильным. Сколько раз они дрались в детстве, а потом смеялись над этим. Сколько раз выходили вместе на охоту! А как они радовались и боялись, когда им удалось сбежать…