– Ко всем предметам так бы ответственно относилась, как к музыке, – из кабинета раздался голос учителя русского языка и литературы.

– Да-да, – кивнула я. Дескать, о литературе я тоже позабочусь.

– Что-то еще хотела? – поторопила меня завуч.

– Нет, все хорошо. Наверное, я его с кем-то перепутала.

– Кого? – удивилась завуч. – Тебя опять обидел кто-то?

– Ну, Максима Александровича, это он меня всегда обижает! Ой! То есть нет… – Я поняла, что пришла пора прекратить этот диалог, пока из меня не посыпались никчемные оправдания. – Ну, ладно, неважно. Извините. До свидания, мне надо на урок.

Педагогические работники закрыли дверь. Из-за двери послышалось: «Странная она какая-то, эта Егорова. Давно пора пригласить отца на собрание, но он все равно не соизволит прийти».

Все началось с этого дня, и, наверное, я сама неожиданно для себя дала повод для слухов. Мы ехали в одной машине с Дашей и ее отцом. За окном шел дождь, и отец монотонно мотал головой и повторял: «Девочки, какие ваши годы! Все будет хорошо». Я хотела прогулять занятие, но сделать это было никак нельзя: бабушка ужесточила натиск и задавала все больше ненужных вопросов. Неделя прошла скучно, меня чуть было не одолели простуда и осенняя хандра.

Когда Максим Александрович вернулся из поездки, я отправилась в музыкальный клуб, но это не принесло мне такого удовольствия, как раньше. Я отказалась от чая и вместо впечатлений о музыке рассказала преподавателю о своих проблемах. Он выслушал меня, успокоил и предложил подвезти на своей машине до дома. Мы катались по окрестностям, шел дождь, и серые капли скатывались по лобовому стеклу.

– Какая тебе разница, что подумают о тебе другие? Я, например, нестандартный преподаватель. Школа просит соблюдать стандарты, а я написал свою методику. Отчитываюсь перед коллегами так, как они хотят, а то, что происходит на занятиях, это мое дело. Так вот, твоя жизнь – это твое дело! Не надо жить по шаблонам!

– Подождите, а как же отец, бабушка? Я ведь должна радовать их, – возразила я.

– Опять ты за свое. С чего ты взяла, что должна их радовать? Прежде всего радуй себя.

Мы оба замолчали. Как радовать себя, подумала я, если все способствует обратному. Погода на улице, обстановка дома, в школе. Вот занятия музыкой делают меня счастливой, а когда я прихожу домой, мое счастье улетучивается, как пыль, которую смахнули тряпкой. Я хотела бы спросить у Максима Александровича, почему так происходит, но он неожиданно прервал тишину.

– Можно, я задам тебе вопрос некстати?

– Ну, задавайте, – ответила я.

– Ты сама себя ласкаешь?

– Что? – удивилась я и в смущении отвернула взгляд.

– Мастурбируешь? Только честно, – не унимался преподаватель.

Его вопрос застал меня врасплох. Я покраснела и молча кивнула. Разволновавшись, я не смогла выдавить из себя ни слова.

– Это значит «да»? – не унимался он.

Я вспомнила тот самый секретный прием, с помощью которого можно перейти с темы на тему, но я была так сбита с толку, что только отводила взгляд. А учитель пристально смотрел на меня, что создавало еще большее напряжение. Я опять кивнула.

– Точно? – спросил преподаватель и посмотрел мне в глаза.

– Угу, – не открывая рта, промычала я.

– И что это значит? Ты такая неразговорчивая со всеми или только со мной?

– Да, точно, – через силу произнесла я.

– Когда последний раз?

– Максим Александрович, мы не догова…

Я хотела произнести: «Мы не договаривались», любимые слова Даши, которые безотказно, на ее взгляд, работали. Мысли перемешались, я хотела сказать, что не намерена отвечать на такое количество вопросов, ведь Максим Александрович просил разрешения только на один вопрос, но учитель оказался гораздо смелее и настойчивее меня.

– Когда ты последний раз дрочила? – перебил меня учитель.

– Ну, последний раз это было год назад, а может, и два года, честно, не помню, – призналась я. – Попробовала в тринадцать, но бабушка сказала, что это плохо, и я перестала. Я сама у нее об этом спрашивала, она очень негативно к этому относится.

– Ты берешь с нее пример?

– С кого?

– С бабушки, с кого же еще? Хочешь стать такой же, как она?

– Ну, нет. Скорее всего, нет.

– Сегодня же нарушь ее запрет и займись мастурбацией, – сказал Максим Александрович.

– А если они узнают? Увидят? Я ведь живу в одной комнате с бабушкой.

– Так ты не говори никому! – усмехнулся учитель. – Запрись в ванной, допустим… с душем или пальчиком, – сказал он и замолчал. – Эх, гляжу, ты сама себя не любишь. Ну-ка…

Он снял с себя очки, прикоснулся своим лицом к моему лицу и провел носом по моей покрасневшей горячей щеке. Мне стало страшно, я вжалась в сиденье, обдумывая побег из машины.

– Что чувствуешь? – прошептал он мне на ушко.

– Ничего, – ответила я.

– У тебя руки дергаются, – заметил учитель, – расслабься, закрой глаза.

Я зажмурила глаза, стараясь побороть свой страх и не думать о происходящем. Учитель просунул свой язык мне в рот, провел им по моим стиснутым от страха зубам.

– Ну как? – спросил он, улыбнувшись.

– …

– Я тебя поцеловал! Когда ты последний раз целовалась?

– Никогда, – призналась я дрожащим голосом. Я вообще не понимала, что происходит.

– Вот это да. Я первый мужчина, который тебя поцеловал! Хочешь, повторим?

Я отказалась, но, видимо, недостаточно убедительно, потому что Максим Александрович взял меня одной рукой за горло, а другой прикоснулся к моей груди. Он целовал меня жарко и страстно, облизывал мои губы, слегка покусывал их, прикасался к моей груди, не снимая одежды. Я почувствовала внизу живота легкое возбуждение, у меня закружилась голова и сил на сопротивление больше не было. Мои глаза закрылись от удовольствия, и я будто бы полетела вверх, в невесомость. Он взял меня за руку и направил ее себе между ног. У него там все было твердое. Я испугалась и убрала свою руку. Происходило что-то новое для меня, но в то же время очень приятное. Я услышала шепот: «Тебе нравится?» Я ничего не ответила – слова были излишними.

– Уже темнеет. Тебе пора домой, а то папа с бабушкой тебя потеряли, наверное. Помни, что я тебе сказал. Не слушай советы тех, на кого бы ты ни хотела быть похожей. И сегодня перед сном побудь наедине с собой. И еще, – прошептал Максим, приблизившись ко мне: – Пообещай никому об этом не рассказывать. Ты уже взрослая девушка.

Я вышла из машины словно пьяная. Дождь идти перестал, окрестности потемнели от сырости, и все сочилось водой. Лениво двигались массивные облака с четкими контурами, обведенными световой каймой. Темная сырость делала пейзаж зловещим и в то же время притягательным, завораживающим. Стоило посмотреть на небо под другим углом, и рисунок облаков тут же менялся. Я долго простояла, разглядывая этот необычный рисунок. Открывая калитку, стараясь не шуметь, я незаметно вошла в дом. В комнате бабушка смотрела телевизор, в кухне дремал отец, у соседей уже давно царствовал сон.

Для отношений подходят мужчины. Но кто сказал, что только они, ведь хороши и девушки? Они – слепые котята, живущие больше сердцем, нежели умом. За ними нужно ухаживать, аккуратно гладить их по спинке, чесать за ушком, чтобы в конечном итоге добиться урчания. Затем перевернуть их на спинку и почесать им брюшко. Лезвием. Потом резким и незаметным движением надавить, чтобы брызнула струйка крови. Котенок запищал: он все понимает, но ничего изменить уже не может. Из его небесного цвета глазенок выпрыгивает вопрос: «Зачем?» Разве не ясно, зачем я это сделала? Я оставляю лезвие, беру топор и с размаху ударяю существо по голове. Какие брызги!

Отношения – это средство достижения цели. Это оружие. Как секс, алкоголь и наркотики. Меня интересуют неуверенные в себе девчули, наделенные земными богатствами и субъективно-духовным счастьем. Обычно это дочери строгих отцов из категории правителей. Неуверенным в себе быть стремно, поэтому они трансформируют свою неуверенность во что-то чертовски пафосное и театральное, что притягивает публику. Зрители восхищаются, аплодируют стоя. Чем вы так восхищаетесь, ведь это всего лишь понты?