– А что же мы это будем ждать какого-то там папашу? Ведь он запретит нам выпить, не так ли? – обратился он будто бы к Кате, которая, на самом деле, не вызывала у него сумасшедшего интереса, в отличие от её друга.

– Что ты удумал? – спросил его второй.

– Цербер, погоди, – ответил ему сослуживец, показав идиотский зверский оскал.

Судя по его взбудораженному поведению, он придумал какую-то забаву. Головорез перемахнул ногу через сидение и развернулся в зал. В ту же минуту он усмехнулся и обернулся к сослуживцу со словами:

– Все удрали, черти эти!

– Без них обойдёмся, – ответил Цербер, как его обозвал коллега. – Всё равно никто из них….

Второй головорез даже не подумал дослушать его реплику и ушёл к барной стойке. Кажется, он собирался припастись чем-нибудь горячительным.

– Всё равно никто из них не расскажет о нас, – досказал свою мысль Цербер, обращаясь уже к подросткам.

– Почему нет? – уточнила Катя.

– Наши все, – отмахнулся тот.

– Кто ваши?

– Она всегда такая дотошная? – обратился к Шизику головорез.

В ответ парень покачал головой и добавил:

– В любое время дня и ночи.

Как и мне, Цербер, или как бы его ни звали по-настоящему, понравился Шизику. Возможно, он встретится нам снова. У меня обычно хорошо работает шестое чувство. И я по неясной причине всегда точно могу предсказать, кто появится в нашей истории ещё хоть разок. Но, как вариант, в этот раз я заблуждаюсь, и этот головорез останется второстепенным, практически безликим персонажем.

На слова друга девочка ничуть не обиделась. Она в совершенстве знала себя и все свои сильные, слабые, никому не нужные стороны характера. Катя терпеливо, что не соответствовало её темпераменту, дожидалась шанса улизнуть и утащить за собой друга, не сильно спешившего покинуть компанию головорезов. Удивительным казалось мне, как парень, который знал, что его «накажут», мог спокойно усидеть на месте. Он ждал своей взбучки. Наверное, он хотел скорее встретиться с «гостями», будто ему мало было кота, разгуливавшего по спинке кресла, за спиной Цербера, да меня, неотступной тенью преследовавшего его уже двенадцать лет. Впрочем, я сам виноват, что моего присутствия ему не хватало, ведь я никогда особо не показывался – не в моей это привычке выходить наравне с мелкосортными пугалками.

Напоследок, оставляя вас, скажу, что алкоголь в этом заведении за всю его историю был наихудшего качества, так что не советую «Содом и Гоморра»; сходите в другой бар, их в этом районе предостаточно.

Второй же головорез вернулся с парой бутылок то ли виски, то ли что это вообще такое было буро-оранжевого цвета. Их он поставил на стол и подмигнул парню.

– Восемнадцать есть? – уточнил он.

Шизик всё же чуть напрягся, но честно ответил:

– Есть.

– А тебе? – обратился головорез уже к Кате.

– Нет. И пить мы не будем, – категорично заявила она. – Мой друг в том числе.

– Я сам решу, – отпорол ей парень.

В душе он был с ней согласен. Алкоголь, несомненно, был пропускным билетом в кинозал шизофренических видений, но ведь существовали и другие пути, после которых не следовало осушающее рот и душу похмелье. Однако согласиться с Катей значит то же самое, что однозначно признать её право диктовать свои правила; и в этом шизофреник был убеждён в высшей степени.

– Правильно, мужик должен пить хотя бы потому, что он мужик, – ответил головорез.

– Глупости, – не согласилась с ним Катя. – Это всё суждения старого поколения мужланов.

– Может, не будешь трогать парня? Ведь проблемы ещё будут, – попытался вразумить коллегу Цербер.

– У меня что ли? – усмехнулся тот.

– Если найдут, то да, но пока что хуже будет ему, – отметил Цербер, кивнув на Шизика.

– Мне это нужно, – чётко объявил парень.

Он уже принял окончательное решение, заключавшееся в желании хоть чуточку заглянуть в тот мир, который, несмотря на все свои пугающие стороны, притягивал его своей необыкновенной отличительностью от сущего.

Стакан был наполнен и поставлен перед носом парня. Шизик не спешил. Он медленно протянул руку и, поглядев на Цербера, который не был в восторге от всего происходящего, но не препятствовал этому, сделал большой глоток.

Горло его разом обожгло. Парень выронил стакан, и весь остаток напитка расплескался на юбке его подруги. Та сразу попыталась смахнуть жидкость и вместе с тем отшвырнула стакан, который улетел под стол и где-то там разбился вдребезги. Тем временем Шизик ловил воздух, не желавший заливаться ему в лёгкие. Он опустил голову и прислонил лоб к столешнице. В глазах всё плыло. А ведь я говорил, что ему нужно было немного – если всё пойдёт такими темпами, то и я уже не смогу спрятаться.

В скором позабыв о юбке, Катя метнулась к другу. Девочка не стала наговаривать на его и без того бедную глупую голову, что она была права, а пока пыталась вытащить Шизика из этого состояния. По правде говоря, мне нравилось наблюдать за мучениями моего подопытно-подопечного, ведь вместе с ними в его жизнь врывались краски, и палитра его картин становилась куда более распространённой.

– Тише, тише, – шептала Катя, гладя волосы друга и в то же время придерживая его за плечи, иначе бы тот свалился на бок.

Странным для меня кажется то, насколько тело парня было слабеньким, несмотря на вполне неплохое сложение и хорошее здоровье в целом. Какие только чудеса не творит болезнь с телом своего обладателя, какие чудеса!

И пока я любовался беспомощностью своего мальчика, он приподнял голову и поглядел куда-то вперёд. Видно, началось! Он хотел скорее подняться. Катя понимала, что держать его было ему же дороже, так что скорее убралась с его пути. Особенно буйный головорез был страшно доволен собой, второй нервно постукивал пальцами по столешнице, так и пронзая коллегу здравомыслящим взглядом: без сомнения, они занимались тем, что излавливали людей, но все те были из числа разбойных, не мирных, как эти два фриковатых подростка.

– Если с ним что-то произойдёт, сам же повезёшь его в больницу, – заявил он второму и добавил: – Я, Сатир, не буду зачищать за тобой всё подряд.

– Всё в порядке, – ответил второй головорез, придурковато улыбаясь.

И если этот «получеловек-полукозёл» с неадекватным весельем наблюдал за покачиваниями шизофреника, стремившегося куда-то вперёд, но вроде бы не к выходу, а, что мог заметить лишь я, к коту, перебравшемуся на барную стойку, то его товарищ пристально следил за его движениями. Когда его коллега качнулся в сторону парня, он подскочил сам и придержал его, а сам в компании Кати направился к мальчику.

– Чем ему помочь? – спросил он у Кати.

Парень забрался на барную стойку с ногами. Кажется, его заинтересовала люстра, на которую всё целился заскочить неугомонный кот, которого лучше бы мне стоило придержать у себя под боком.

– Лекарствами, – буркнула Катя.

Девочка была не в настроении. И не удивительно! Во-первых, у неё забрали отца, её саму закрыли в баре, где воняло потом и выпивкой, причём в равных пропорциях; во-вторых, её единственный друг, или, я бы сказал, подопытный кролик, в полудурковатом состоянии пытался повиснуть на люстре, что бы он там себе ни напридумывал; так ещё и в помощь ей был один из головорезов, имевший звучащее прозвище Цербер. Она не просто могла, а обязана была злиться. Не пойму, почему она не винила Шизика, который сам позволил себе дойти до такого. Хотя, признаюсь, я сам жалею его.

Кошмарнее всего, когда человек сам себя убеждает в чём-то нереальном. Однако я чувствую себя реальным. Возможно, парень в какой-то степени прав. Бывает же такое, что все вокруг заблуждаются? Некогда люди верили в то, что Земля плоская и стоит на трёх слонах и громадной черепахе, и причиняли страшный вред тем, кто не был с ними согласен. Смешно, правда. Глупые люди считают глупыми умных. Так работает ирония. Быть может, она работает и в случае моего мальчика, а ещё всех тех, кто понимает его, как никто другой?