— Сергей Владимирович, охрана не выпускает…

— С самого начала начните историю, — перебил свою домработницу. От страха и злости аж сам почувствовал, как заскрипели зубы, когда сжал челюсть, пытаясь не заматериться в слух.

— Сегодня после обеда стало мальчикам плохо, — торопливо заговорила домработница. — Тошнило, а потом Ваню стало рвать. Света давала ему какие-то лекарства, но ничего не помогало. И тогда она вызвала скорую…

— Почему мне не позвонили?! — практически прорычал я.

— Мы даже не подумали об этом — всё время возле мальчиков крутились с ней. Да и Света сказала, что такое бывает у Ивана, когда он переест сладкого. А они сегодня очень много сладкого пирога съели, который я испекла.

— И что было дальше? — дрожащий голос Инны Викторовны, казалось она сейчас расплачется, заставил меня говорить спокойно и тихо.

— Скорая приехала, врач сделала укол Ванечке, чтобы рвоту остановить. И посоветовала в больницу поехать — понаблюдать ночь за ними и провести обследование завтра. Света собрала мальчиков, и они сели в машину скорой помощи, а охрана без вашего разрешения не выпускает их.

— Передайте трубку охране, — услышав голос начальника охраны, отдал распоряжение. — Выпускайте и следом за ними. Потом позвонишь и скажешь в какую больницу их увезли, а я уже туда подъеду. Я думаю, не надо говорить… — мой тон стал таким угрожающим, что мне даже не дали договорить.

— Я понял вас, Сергей Владимирович. Пацаны всё время будут под нашим присмотром.

Всю дорогу до больницы я чувствовал непонятную для меня тревогу.

То, что переживал за мальчиков — с этим всё как раз понятно было. Я уже воспринимал их, как своих племянников и начинал…любить.

Но смущало другое. Ощущение того, что что-то не так, накатывало волнами — то отступало, то обрушивалось на меня с такой силой, что невольно начинал смотреть по сторонам, выискивая глазами угрозу.

Такие ощущения я испытывал только в тюрьме. И именно то, что на зоне я действительно находил эту угрозу, доверяя этим чувствам, не давало мне уверенности, что сейчас я ошибаюсь.

Подъехав к зданию больницы, я увидел одного из людей из охраны. Пока мы — я и Петрович — шли в сторону входа в неё, он ввел нас в курс дела: необходимые анализы уже все сделаны, и в данный момент пацаны и Света находятся в палате, а вот охрану никто не пускает в отделение.

Разговор Петровича с дежурным врачом в приёмнике и нас пропускают. Адвокат с врачом направились в кабинет последнего — как я понимаю, обсудить размер материальной

помощи, которую мы окажем этой больнице, чтобы нам не ограничивали передвижения по больнице.

Меня же, облачив в белый халат, медсестра провела в отделение и сопроводила до нужной палаты.

— Дальше я сам, — оповестил медсестру, открывая дверь и заходя во внутрь.

Окинул быстрым взглядом комнату: пять кроватей, две из которых были пустыми, на одной сидела Света, а на оставшихся двух под одеялом лежали близнецы. Судя по их неподвижности, понял, что они спали.

При моём появлении девушка подняла голову, смотря устало и потерянно.

Молча дошел до неё и, взяв за руку, потянул на себя, заставляя встать. Она даже не сопротивлялась, когда я обнял её и прижал к себе.

Всхлипнув, Света уткнулась мне в плечо, зажимая в ладошках ткань белого халата на мне, и заплакала — вздрагивая всем телом и очень тихо, стараясь, видимо, не разбудить своим плачем близнецов. Понимание того, что даже сейчас она заботилась о мальчиках, заставило почувствовать непонятную тяжесть где-то в районе груди.

— Ну всё-всё… — пробормотал я, зарываясь лицом в её волосы, одной рукой прижимая за талию к себе, а второй успокаивающими движениями водил по спине. — Перестань…всё будет хорошо…

Я говорил и говорил, пока не почувствовал, что всхлипы стали звучать всё реже и реже, а её тело перестало дрожать.

— Я так испугалась, — были её первые слова, которые она произнесла поднимая голову и смотря мне в глаза.

— Что случилось-то? — не выпуская её из плена своих рук, спросил тихо.

— Они втихаря в один присест съели половину огромного пирога, — лицо девушки скривилось, словно от боли. — Их иногда раньше тошнило, когда они сладкого переедали — желудки слабоватые — пару раз даже рвало, но всегда после таблеток, которые мне педиатр посоветовал давать в таких случаях, всё было нормально. А сегодня не помогло — Ваньку рвало и рвало… — голос стал надрывным, но она глубоко вздохнув, продолжила. — И я не знала, как это остановить, поэтому вызвала скорую.

— Почему мне не позвонили?

— Я…не думала, если честно, в тот момент вообще ни о чём другом, — смутилась Света, отводя взгляд в сторону.

— Ладно, понял я, — проворчал я смущенно, выпуская её из объятий и отступая на пару шагов назад.

Раздался звук открываемой двери и в палату зашел Петрович. Увидев, что пацаны спят, кивнул нам, показывая, чтобы мы с девушкой вышли в коридор.

— Я договорился о том, чтобы ты, Светочка, переночевала здесь с мальчиками, а утром они выпишут вас, — сразу же стал говорить адвокат, как только мы оказались за пределами палаты. — Судя по всему, ничего страшного. В выписке будет расписан курс лечения и, как я понял, недели три строжайшая диета, — увидев мой вопросительный взгляд и поняв, что именно меня интересует больше всего, он продолжил. — Врач разрешил одного человека из охраны оставить возле входа в отделение, остальные будут снаружи.

Меня это не совсем устраивало, но пришлось смириться с тем вариантом, который предложил Петрович.

Отъезжая от больницы, я обернулся и посмотрел на окна второго этажа, где, по моим расчетам, находилась палата с пацанами.

Опять это противное ощущение…

Ночь спал урывками, постоянно просыпаясь и проверяя, сколько время. Не удивительно, что утром спустился не выспавшийся, злой и раздраженный. Чуть не послал матом домработницу, предложившей мне позавтракать. Сдержался, понимая, что она не виновата во всей этой ситуации в целом и в том, что я не в настроении.

Сразу поехал в больницу, заставляя себя не обращать внимания на грызущее чувство тревоги. «Сейчас заберу их и это сразу прекратится», — повторил мысленно раз сто эту фразу пока ехали в машине.

А увидев на стоянке компанию из пяти человек — Петровича и четырех мужиков из охраны

— почему-то понял сразу…

Не заберу!

Выходя из машины, прожигал взглядом спину Петровича, стоящего ко мне спиной. Словно почувствовав мой горящий взгляд, он медленно обернулся. Вид у него был такой…

В мозгу вспышкой проскочила фраза «В гроб краше кладут» — как-будто он пострел лет на десять, а в глазах пустота.

— Они исчезли, все трое. Никто ничего не видел, даже не понятно, когда именно они ушли,

— хрипло произнес он, когда я подошел и остановился напротив него. — И по телефону не отследить, Света его оставила в палате.

— Камеры? — еле выдавил из себя.

— Только на центральном входе и на стоянке. На них ничего.

— Почему мне сразу не позвонили? — с силой выдавил из себя сквозь зубы, чувствуя желание врезать кому-нибудь из охраны, которые старательно прятали от меня взгляды.

— Решил сначала сам разобраться, — убитым голосом произнес Петрович.

— Разобрался?!

— Сереж…есть ещё кое-что, что тебе не понравится…Около трех ночи Свете позвонили, разговор длился буквально минуту.

— Выяснили, чей номер?

— Да…Принадлежит одному из людей Грача. Сейчас он недоступен, отследить не получится.

— Ты прав, не понравилось! — стараясь побороть ужас, я отвернулся и сделал пару глубоких вдохов.

— Это не то, что я имел ввиду, — послышалось за спиной, заставляя меня опять посмотреть на Петровича. — Проверили все звонки Светы с того времени, как мы их забрали…Помнишь, ты говорил, что она подруге звонила и что-то там такое рассказывала, что тебе не понравилось и насторожило. В тот день был зафиксирован один-единственный звонок на телефоне девушки. Номер тот же, что и звонившего сегодня ночью.