– А, вспомнила! Друг тебя Кри назвал! Но, кажется, это упрощённое твоё имя, – нахмурилась. – А полное не скажешь?

– Нет.

– Вредный ты! – Лерьерра обиженно выставила вперёд нижнюю губу.

Но почему-то тут же заулыбалась снова:

– Странно, что тебе это так интересно. Никому другому не интересны мои картины. Отец ворчит, что я зря перевожу вещества. Что некоторые после уже невозможно использовать.

– Только после долгой, сложной обработки, – возразил мальчик.

– А, точно! – девочка взглянула на него, прищурилась. – А у тебя родители в дарина каком-то работают? Или ты сам интересуешься веществами?

– Я… – Кри надолго задумался, потом ответил: – Сам.

– А ты какой-то не очень разговорчивый, – добавила Лерьерра спустя время, не дождавшись никаких новых вопросов, тем более, вопросов про неё саму.

– Наверное, так, – ответил мальчик серьёзно.

Присел, где не лежало её камней. Долго смотрел. Она уже сама поднялась, подвигалась, тело затёкшее разминая, поприседала.

Наконец, разминку продолжая, серьёзно спросила:

– А у тебя ещё ничего не болит?

– А, да, – сказал Кри запоздало, – что-то и у меня тело затекло.

Встал резко и стал повторять движения вслед за ней.

Потом она долго сидела и собирала камни. Вроде непонятно. Хотя Кри наконец-то понял, что совсем непрозрачных она вообще не берёт. Но всё равно не понял, зачем ей совсем прозрачные и полупрозрачные.

Она иногда поднималась, размять ноги спину, руки. И он поднимался почти сразу же за ней.

– Ты так внимательно смотришь! – выдохнула она изумлённо потом.

– Мне интересно, что ты делаешь, – ответил невозмутимо Кри.

– Правда? – она радостно заулыбалась. – Как здорово! Наконец-то кому-то хоть что-то во мне интересно!

– А что… ты не из успешных детей?

– Я… – Лерьерра смутилась, потом грустно призналась: – Почти. В веществах я разбираюсь сама, – вздохнула. – Но так-то… я естественно зачатая. Мама меня сама выносила. И родила без вспомогательных веществ, когда я уже созрела и готова была выйти. Потому и генов усиленных у меня мало.

– И даже… естественно зачатая?

– Ага, – смущённая улыбка. – Зато редкая! Хоть в чём-то отличилась, да?

– Да, – кивнул серьёзно её собеседник.

Чуть помолчав, девочка грустно призналась:

– И, кажется, они не планировали меня родить. Но я всё равно случилась в их жизни. Знаешь, я иногда боюсь, что я им как обуза. Но я уже наполовину выросла, так что скоро уже уйду от них – и не буду их отвлекать, – тяжко вздохнула. – Они, знаешь, у меня работают в дарина!

– Странно…

– Что странно?

– Что люди из дарина сделали незапланированного ребёнка. И, кажется, даже потом не сделали твои слабые гены сильными.

– Просто… может… – она вдруг всхлипнула. – Некогда, может, им было?.. Они в списке наастрани!

– А чем они занимаются? – заинтересовался мальчик.

– Исследуют кианинов.

– Вот как… – он как-то вдруг прищурился.

– Вот сегодня, например, они улетели на Притарил. У них там серьёзная конференция, – Лерьерра скорчила такую гримаску, будто её сейчас мучали, – обсуждают всякую ерунду. Вроде того, может быть у кианинов своя душа или нет?

– А… – мальчик запнулся. – А что там говорят? У кианинов… душа есть?

Он внимательно следил сейчас за нею. За каждым её движением. За её голосом. За её сердцебиением, которое слышал, вслушавшись и следя, как вздымалась её худенькая пока грудь при дыхании.

– Говорят обычно, что у них только есть артэа, – девочка задумчиво поковыряла нос.

Хотела и глаз согнутым пальцем протереть, но Кри её руку перехватил. Сказал серьёзно:

– Глаза трогать не надо. Они – слишком чувствительный орган для того, чтобы касаться их или области вокруг после прикосновений к искусственным веществам, особенно, седьмой линии лаэрда.

– Ой, да. Прости, – она вдруг сжала его руку другой своей, свободной, даже камень подобранный выбросила ради этого. – Благодарю! Ты, кажется, спас меня!

– Кажется или спас?

– Это… да что ты к словам придираешься?

– Так… наверное, придираюсь, – отозвался он растерянно и погрустнел. – Прости.

– Но ты меня спас, – Лерьерра снова улыбнулась.

И наконец-то его выпустила – и он руку за спину убрал.

Какое-то время она снова собирала свою странную картину.

– А ты как считаешь: у кианинов есть своя душа? – спросил вдруг Кри. – Или души бывают только у разумных существ, хоть немного причастных к Дикой Природе?

– Снова ты о кианинах! – проворчала девочка. – Такая скучная тема!

– Ты из тех, кто считает использование кианинов нерациональным? Или из тех, кто их боится? Или у вашей семьи нет возможности получить своего? Или вы принципиально отказываетесь их использовать?

– Я… – она задумчиво волосы себе встрепала – и блеснули пряди на солнце.

Нет, не загорелись – он запомнил.

– Не люблю я кианинов, – проворчала девочка.

– Ты… – Кри прищурился. – Считаешь, что у них нет своей души? Что они опасные?

– Обычно говорят, у них есть только артэа. Хотя некоторые говорят, что артэа кианина и натуральные человеческие души очень сильно отличаются.

– Нет! – резко сказал мальчик. – Сама ты что думаешь о кианинах? Они опасные? У них есть душа или нет?

– Тебя интересует тема кианинов и людей? – Лерьерра скорчила такое лицо, словно он её резал или поджаривал, медленно.

– Интересует, – ответил мальчик серьёзно.

– А почему?

– Это… – начал Кри, а продолжил с некоторым опозданием: – Интересная тема. Близкая к актуальным сейчас научным исследованиям и достижениям. Тем более, что точное количество систем, населённых цивилизациями Иных, до сих пор людям не известно, включая степень развитости их умов и технического прогресса.

– А ты сам-то что думаешь про кианинов? – она вдруг улыбнулась, удивляя его своей резкой сменой настроения.

– Польза от них есть, – серьёзно ответил Кри.

– Что, даже от связи аини и хианриа? Ты так считаешь?!

– А… чем тебе не нравится, что есть такая связь между кианинами и некоторыми людьми?

– Просто… если что-то случится с кианином, то его аини будет больно. Люди… – шумно выдохнула. – Люди привыкают к тем, кто долго находится рядом с ними, особенно, если в бедах больших помогает. Тем более, я читала, сколько было случаев самоубийств после гибели хианриа у аини. Цифры, знаешь ли, до принятия ужесточения «Контроля за численностью кианинов и их ролью в нашем мире», ужасающие. Даже при том, что многих из этих глупцов аини сумели спасти. Так что я считаю…

Кри резко её перебил:

– А его хианриа разве не будет больно, если с аини что-то случится?

– Так ведь… кианин же притворяется! Кианины сами ничего не чувствуют. Многие исследования это доказали. Поэтому большинство исследователей утверждают, что у кианинов нет своей души! А, если артэа совсем не является идентичным натуральным человеческим душам, то правильнее утверждать, что кианины относятся к бездушным разумным существам! И только лишь побочной, эволюционно неудачной ветвью человеческого рода. Да, впрочем, я всегда говорила и буду всем говорить, что кианины – не люди! Нельзя к ним относиться так же, как и к людям.

Кри шумно выдохнул, нахмурился. А Лерьерра продолжила, на него не глядя:

– Но ведь это же… глупо? Считать кианинов за людей? Переживать за них так, будто это люди? Будто им бывает больно по-настоящему!

– У них идёт кровь, если порезать тело. Даже… иногда слёзы текут.

– А вдруг… вдруг это тоже притворство? Просто слаженная работа многочисленных имплантатов. Только подобие химических реакций в искусственно созданном теле. Вот ведь даже… кианинов использовали для секретных операций… и люди не всегда могли понять, что вот этот коллега или соперник – кианин. Значит, кианины очень хорошо могут притворяться людьми, если им это понадобится!

Девочка вдруг поднялась, поёжилась. Произнесла сердито:

– Ненавижу кианинов! И что мои родители так с ними возятся?! Я и не вижу их почти! Но я-то пока живая! Я же скоро вырасту и уйду! Я… я уйду далеко от них! – головой замотала. – Только бы не видеть их… далеко-далеко! Я… – и вдруг заплакала. – Я так скучаю! Мне их так не хватает… порою… до слёз. Зачем им кианины? Всё равно все кианины им принадлежать никогда не будут! Но… кианины дольше живут… дольше сохраняются… а я… – грустно на руки посмотрела свои. – А я человек. Просто человек. Только приророждённая. Мне бывает больно. Кианинам – нет. У кианинов кроме мозгов и ума ничего нет. Но мне… – стукнула себя по груди кулаком. – Мне-то больно!