– И что же?

– Ладони маленькой и хрупкой, но смелой женщины согреются, а от них согреются и мои руки.

– А как быть с моими перчатками?

– С какими перчатками, ах с перчатками, они тебе идут, можешь надевать их на парадные выходы.

– Тогда и тебе будет позволено поджигать бенгальские огни, только, пожалуйста, не слишком часто.

– Как пожелаешь. Ну, что это – он заметил старинную шпагу, которую сжимала Милидия – Извольте объяснить сударыня, кому решил объявить войну такой доблестный военачальник как ты?

– Никому, просто свою шпагу ты сломал, защищая меня, поэтому считаю своим долгом возместить потерю.

Щёки молодого человека зардели.

– Разве ты забыла, как должен быть вручён такой подарок? А, теперь я понимаю, ты просто не из тех девушек, что была воспитана на рыцарских романах.

– Ты не исправим, неужели так необходимо всё обращать в шутку?

– А я не шучу – и он опустился перед ней на одно колено – отныне и в веке веков клянусь защищать жизнь, честь и счастье моей возлюбленной. Да не коснётся лица её печаль! Где бы я ни был, я всегда буду помнить, и любить мысли и сердце её, так же, как люблю руки и губы её. Я люблю девушку, ставшую не просто королевой сердца моего, но и неотделимой частью души моей.

Он поцеловал её руку.

Как в старинные времена тронула она его плечи шпагой.

– Да восторжествует любовь и жизнь! – закончила Милидия.

Фискал аккуратно уложил дарованную ему шпагу. Рядом Милидия поставила футляр с револьверами.

– Сударыня, да Вы, оказывается опасная штучка, право слово, я бы никогда не подумал, что ты так хорошо вооружена.

– Надеюсь, ни к чему из этого мне никогда не придётся притронуться, теперь ведь всё будет по-другому?

– Я обещаю тебе это. – Юноша спокойно приобнял плечи жены и подвёл её к накрытому столу.

« Он всё предусмотрел – подумала госпожа Фейрфак – впрочем, как и всегда. Никто не станет спорить с тем, что он романтик и мечтатель, но его мечты не пусты. Он знает что делать, умеет действовать, порой даже слишком дерзко и настойчиво, но иначе ведь ничего не добьёшься. Он практичен, но действительно любит меня, значит, сердце моё не ошиблось».

Последняя ночь августа озаряла возлюбленных. Месяц покоя кончился.

Тогда в их греческом домике, первые дни тревога и сомнение появлялись, ни на гордом лице, нет, им она владела вполне, но в движениях, в касаньях рук, в глазах хрупкой женщины, они не могли лгать. Но с неизменным разумным спокойствием, мягко и настойчиво он прогонял их. Солнце, море, лёгкий ветер, уединение пошли на пользу Милидии они излечили стыдливость нежных рук.

Видя, что природная, живая игривость проснулись в девушке, юноша стал медленно выводить её из их уединения. Свои вечера они теперь проводили в театрах и на концертах, а потом долго гуляли по ночному городу и целовались под фонарями. То и дело где-нибудь в Турине, Тулузе или Мадриде появлялись они на каком-нибудь маскараде и оба покоряли сердца всех людей своим очарованием. В лёгкой венецианской гондоле или же в уютном парижском кафе встречали они рассвет. Всеобщее удивление вызывали юные волшебники, когда появлялись неожиданно на палубе роскошного парохода, путь которого лежал из Чикаго в Ливерпуль. Каждому хотелось воскликнуть: « Откуда это такие?» И если кто-то из любопытных задавал им этот вопрос, то в ответ девушка улыбалась, точно подавляя смех, а её муж по театральному поводил бровью и доставал визитную карточку, которая говорила сама за себя. Они подолгу танцевали на верхней палубе, и ветер с моря целовал их разгорячённые лица. А поутру таинственные путешественники исчезали, и сама память о них стиралась.

– Завтра нас ждёт триумф, не так ли, госпожа Милидия Фейрфак?

– Мне, кажется, ты с ним и не расстаёшься.

– Весь мой триумф, это ты.

Глава 4. Начало забот.

Холодная вода приятно обжигала лицо, ноги нежила зелёная трава. Сколько счастья дышать на рассвете свежим воздухом! Умыв лицо, Милидия подставила его восходящему солнцу, оно ласково коснулось волос и ресниц.

« Любовь к солнцу дана всему живому от рожденья – думала девушка, проходя по аллеи сада – это ведь, сродни любви к жизни, любви к красоте. Всё тянется к солнцу, всё живёт, эти цветы и птицы, и я сама. Это естественно, просто, здесь нет никого скрытого смысла, который мы привыкли искать везде и всюду, должно быть это и от того так прекрасно».

Лёгкой рукой она сорвала пучок мяты и, и тут же на террасе заварила его в фарфоровом чайнике.

После этого Милидия спустилась в столовую. Под её беглым взглядом всё стало оживать: фрукты перелетели из корзины в хрустальную вазу, вместе с которой они и последовали на террасу, печенье и французские булочки, вылетев из буфета, улеглись на блюде и отправились на стол, нож тонко нарезал сыр, мед и мармелад в маленьких чашечках, а за ними и фарфоровый сервиз последовали за остальными.

Кто-то тронул плечо Милидии.

–Доброе утро – её карие глаза тут же встретили синие глаза Фискала и завязали с ними озорную игру – с самого утра ты уже принялась хозяйничать в моём доме.

– Если я не ошибаюсь, именно Вы мечтали ввести меня в этот дом, как хозяйку?

– Твои руки пахнут мятой, а глаза сияют, недурное начало дня.

– Пойдём завтракать, а в это время обсудим все, что нам сегодня предстоит.

– Так что же, – продолжила она через несколько минут.

– В двенадцать заседание в Совете, но прежде нам следует уладить ещё одно дело. Мы с тобой отправимся в Кукольное королевство.

– О, кажется, я понимаю, ты хочешь у короля и королевы этой страны испросить руки принцессы для Зензивера?

– Именно так.

– Подумать только, это будет нелегко, зная характеры их величеств.

– Именно поэтому нам с тобой придётся применить всё своё обаяние и умение убеждать.

– Ты не исправим.

– Ты уговоришь короля, а я совладаю с королевой.

– Я не сомневаюсь в тебе, юный дон Жуан, мог бы обойтись и без меня.

– Что за намёки, госпожа Фейрфак?!

– Я ещё не забыла прошлого раза.

– Надо же, так тебя задело, а думал ты непроницаемая ледышка.

– Ничего меня не трогает, а вообще-то, знаешь, делай, что хочешь, мне всё равно.

– Перестань хмурить бровки, испортишь лицо, а я хочу, чтобы им все восхищались. Готов признаться, в тот раз я намеренно тебя бесил, вообще-то я был неопытным мальчишкой, с тех пор многое изменилось.

– И что же?

– Я не мог тебе простить, что полюбил тебя больше жизни, но это тогда, а теперь. Теперь для меня великое счастье называть тебя моей женой. Всё свершилось как нельзя лучше, ты поверила мне, я доверился тебе. Доверие не из тех вещей, которые отдаёшь сразу. Поэтому мы и играем, играем роли, как в театре. Для чего люди применяют маски? Для этого миллионы причин сложно и слишком примитивно было бы назвать их общим именем, тем более редко когда они действуют в одиночку, всё же назову общие: трусость, слабохарактерность, нежелание думать самостоятельно, господство материального над духовным, вечное стремление лгать. Есть ещё другое, иные хотят руководить игрой прочих: превратить этот театр в кукольный балаган и дергать всех за ниточки-верёвочки. Я не признаю и этой игры, она слишком стара, примитивна…

– И очень жестока – закончила за него девушка.

– Да, там где начинается жестокость , там мы уже не можем найти место ни для таланта, ни для свободы, отвратительная вещь, не так ли?

– Да, так. Но для чего же в таком случае играешь ты?

– Признаюсь откровенно, порой это просто забавляет меня. Но есть и другое, куда более серьёзное… Мы оба с тобой энергичны, молоды и деятельны, к тому же мы с тобой достаточно умны, чтобы понять до чего дикими делает уход от общества. Одиночество ломает даже самые сильные натуры, впрочем, ломает это неверное слово, лучше так оно сводит с ума. Но как иначе в таком случае что-то создавать, что-то открывать, если постоянно здесь и там встречаешься с непониманием, отсутвеем признания и просто банальной глупостью.