« А может это не я, может, меня не было? – подумала девушка – Но что же я такое?»

« Она будет жить вечно, как мечта, мечта…»

« Может я и правда мечта, его мечта. Добрый и талантливый волшебник придумал меня и облёк в форму живого создания. Работа была так хороша, что пылкий юноша и сам поверил в то, что я живая, а я поверила в его любовь. Всё просто красивая сказка, ничего не было…»

– Моё почтенье, сударыня.

Милидия едва узнала этого человека. Который когда-то принёс ей много горя и страданий, впрочем, что же она, ведь он и сам был глубоко несчастен тогда. И неизвестно, чтобы тогда было, ведь говорят же, не было бы счастья, да несчастье помогло. Девушка уже не чувствовала к нему ни зла, ни обиды, теперь она смотрела на него так же, как и на Джули. Его счастье и благополучье было твореньем её рук.

– Здравствуйте, господин барон, очень рада знакомству с Вами и Вашей очаровательной супругой. – Маленькая Милидия осмелела, благосклонная улыбка играла на алых губках волшебницы – я, кажется, забыла представиться, госпожа Милидия Фейрфак – и она склонилась в реверансе, позволив себе, однако следить за бароном из-за ресниц, так, чтобы этого никто не замечал.

« Вы изменились, господин барон и я счастлива этой перемене» – подумала она. Впрочем от неё не укрылась и другое на его лице вместе с учтивой улыбкой, будто скользнула и тень воспоминаний, но узнать он её, не мог, потому что об этом, очевидно, кто-то позаботился.

« Что же следовало и ожидать. Какие глупости порой приходят в голову. Я есть! Просто некто неизвестный и всемогущий умело заметал следы, что же должно быть с практической точки зрения оно и к лучшему. И всё-таки я хотела быть сегодня здесь одна».

– Сударыня, благодарю Вас за те известия, которые Вы принесли.

– Рада Вам служить, господин барон, если Вам угодно пишите письмо, я передам его Вашему брату.

– Да, конечно, Джули проводи госпожу Фейрфак, в гостиную, Вы ведь можете обождать с полчаса?

– Да.

Джули в это время подозвала ключницу и попросила у неё связку ключей.

– Сударыня – обратилась она к Милидии – Вы хотели осмотреть замок?

– О, Вы так добры.

– Можете ходить, где хотите, вот ключи от всех комнат поместья, должно быть Вам как иностранке, это действительно интересно.

– Благодарю Вас.

Она прошла в библиотеку, прекрасную и очень разнообразную, её когда-то собрали для неё. Посреди всей этой тишины она, точно ощутила на себе взгляды любимых книг. Старые знакомые, родные вещи, её вещи. Полу печальная улыбка озаряла прекрасное личико Милидии, но, сколько любви было в ней, она жила ею. Хотелось, и смеяться и плакать. И кто знает о том, сколько было лет одиночества, которое было скрашено этими вещами. Но всё изменилось. И должно быть Фискал прав: « Две души несущихся в пространстве и это уже не одиночество». Но разве он всё знает и понимает?! Нет. Но ведь он ищет, он сумел успокоить тревожное сердце, он вернул его к жизни и теперь она снова полна сил. У неё ясный ум и благородная, добродетельная душа. И разве ей не следует больше доверять ему. Нет, больше чем доверилась она доверяться нельзя. Нельзя растворяться полностью в одном человеке, пусть даже так горячо любимом. Она сохранит тайну своей свободы и любви к жизни, сохранит тайну своей печальной гордости и самоотверженно благородства.

Она прошла в рыцарскую залу. Там на стенах висели старинные мечи и арбалеты, мушкеты, копья, щиты. Девушка остановилась перед фамильной шпагой, той вместе с которой был изображён на портрете молодой офицер. Мгновение и шпага оказалась в руках волшебницы. Несколько раз, точно испытывая себя, она взмахнула ею, а затем увлечённо принялась отражать выпады невидимого соперника. В движениях Милидии было столько ловкости и опыта, что ей вполне вероятно мог уступить и весьма умелый фехтовальщик.

– Браво, сударыня – Милидия остановилась и стыдливо потупила глаза, за вышеописанным занятием её застал барон. – Признаться, я впервые вижу женщину, которая так бы ловко обращалась с оружием.

– Простите, я увлеклась.

– Но где Вы этому научились?

– В детстве меня обучали фехтованию, верховой езде и стрельбе.

– Вот как! Что же Вы получили весьма необычное образование для девочки.

– Должно быть это так.

Он с долей прежнего любопытства осмотрел её. С той же смелостью она осмотрела его.

– Знаете, мне, кажется, эта шпага принадлежит Вам, и эти револьверы тоже.

Она открыла футляр, который он подал ей, там лежали два револьвера искусной работы, с ручками из слоновой кости, они когда-то принадлежали её дяде. Несколько мгновений они молчали, и она смотрела на него глазами ребёнка, столько искренней благодарности было во взгляде Милидии:

– Как я могу благодарить Вас, Вы, Вы даже представить себе не можете, что сделали для меня.

Он покровительственно улыбнулся.

– У Вас детское лицо, когда смотришь на Вас, создаётся впечатление, будто Вам 13-15 лет, никак не более.

– Мне почти 21 год.

– Да, должно быть так, слишком серьёзные глаза выдают. Вы, кажется, говорили, что можете передать моё послание Эдварду.

– Да, конечно.

– Возьмите этот пакет, в нём находится одна старинная вещь, я думаю, он поймет, что с ней делать.

– Что-нибудь ещё?

– Пожелайте ему счастья, надеюсь, наш юный мечтатель наконец-то войдёт в пристань простого семейного покоя.

« Плохо же Вы знаете Вашего брата, господин барон, – не удержалась от мысленно игривого замечания Милидия – такие натуры скоро не успокаиваются. Нет, Вашего покоя он не нашёл, но он нашёл понимание, впрочем, так же как и я».

– Я должен проводить Вас?

– О, благодарю, но не стоит, мой экипаж скоро прибудет, до свидания – она пожала ему руку.

– До свидания – произнёс он, но Милидии показалось, что барон тихо добавил – госпожа графиня.

Выйдя из замка, окутанная своим серебряным плащом она дошла до маленького домика. Сдавленный крик вырвался из её груди, он напоминал крик ночной птицы. Затем графиня Тересса-Милидия- Дарианна-Виктория- Доротея де*Шеврез растворилась в последнем вечере августа. Она ушла туда, где её ждали.

Глава 3. Посвящение в рыцари.

Юноша сидел в кресле. Он был недвижен и изучающе рассматривал портрет девушки, освещённый несколькими свечами. Перед ним на столе стоял изысканный ужин, но еда была не тронута, все его мысли занимала она одна, он терпеливо ждал её.

Несколько мгновений она следила за его взглядом, прежде чем, произнесла, обнаруживая своё присутствие:

– Ты думал обо мне?

Он встрепенулся и встал, выходя её на встречу:

– Я действительно думал о тебе, Милидия – он взял её руки – я думал о тебе много и хорошо.

– Достойна ли я так долго занимать мысли такого прекрасного и талантливого человека, как ты?

– Да, ты, лучшее, что могло случиться со мной.

– Но ведь тебе со мной трудно, с другими проще?

– И примитивнее. Молчи, я знаю наперёд все, что ты скажешь: гордость, своенравие, взбалмошность и порой излишняя строгость. Я скажу по-другому: слишком чувствительное сердце, богатое воображение, нестандартное мышление и сильный характер. Да, именно сильный, иначе бы ты быстро сломалась и стала бы ещё проще и ограниченнее прочих.

– Значит таков диагноз, почему же в таком случае он проявляет себя подобным образом?

– Сейчас объясню, что ты делаешь, когда у тебя замерзают руки?

– Надеваю перчатки.

– Здесь точно так же, ты надеваешь перчатки гордости и строгости, чтобы защитить своё излишнее чувствительное сердце и слишком свободолюбивое сознание от всей боли, которую тебе нередко просто бессознательно причиняют. Всё это от того, что тебя не сумели понять, ты улетела слишком далеко от них, туда, где тебе было холодно и одиноки и, чтобы не погибнуть ты и надела эти перчатки.

– В таком случае, ты чтобы согреться жёг спички своего остроумия.

– Недурно сказано… Но вспышки моих язвительных замечаний слабо согревают. К тому же мы с тобой знаем, как опасно играть с огнём. Есть третий выход: взять в свои руки чужие и холодные ладони и, сжимая их притянуть к сердцу.