Другой случай был более серьезным. Человек приковылял в офис на костылях. Подойдя к креслу, он сделал себе подушку из газет, осторожно сел, положив перевязанную ногу на стул, и сказал:

   - Полковник Коффин, меня зовут Бриггс. Мне хотелось бы узнать у вас кое о чем с точки зрения права. Так вот, полковник, предположим, на расстоянии в полмили от вас живет человек, которого зовут Джонсон. Предположим, вы поспорили с Джонсоном относительно человеческого разума, и сказали, что великолепной иллюстрацией превосходства человеческого разума служит сила его взгляда, удерживающая жестокость дикого животного. Предположим, Джонсон в ответ заявил бы вам, что человеческий взгляд на такое не способен, а вы - что смогли бы остановить самого дикого зверя, когда-либо появлявшегося на свет, если бы взглянули ему прямо в глаза.

   Предположим далее, будто Джонсон сказал, что он поставил бы сто долларов на то, что принесет домашнее животное, и вы не сможете удержать его взглядом; вы, естественно, возразили бы, и тогда Джонсон предложил бы вам отправиться к нему и решить спор. Вы согласились бы, и Джонсон ушел бы в заднюю часть дома, откуда привел бы собаку размером большую, чем четыре обычные собаки вместе взятые. Затем, предположим, что Джонсон выпустил бы собаку и натравил ее на вас, и она напала бы на вас, подобно шестнадцатидюймовому гаубичному ядру, а вы, страшно испугавшись, попытались бы взглянуть ей в глаза и не смогли. Предположим, вы вдруг решили бы, что, возможно, ваш взгляд не рассчитан на собаку такого размера, и вы стали бы искать спасения за сливовым деревом, чтобы попытаться собраться и выбрать взгляд, способный успокоить собаку. Вы понимаете, что я хочу сказать?

   Вижу, что понимаете; предположим далее, что, когда ваш взгляд не подействовал бы, а Джонсон продолжал бы смеяться и науськивать собаку, вы повернулись бы и помчались бы к дереву так быстро, как только могли бы. Предположим, что когда вас отделяло бы от земли три фута, собка Джонсона схватила бы вас за ногу и держала бы, как в тисках, и мотала бы головой до тех пор, пока вы не упали бы с дерева. Предположим, что Джонсон в это время стоял бы неподалеку и кричал бы: "Смотри на него, Бриггс! Почему ты не применишь к нему силу человеческого разума?" и так далее, высказывая иронические замечания, подобные этим; предположим, что он позволил бы собаке держать вашу ногу, пока не вырвал бы клятвы заплатить, после чего отогнал бы своего зверя, с куском вашей плоти в зубах, с помощью раскаленной кочерги, а вас отнесли бы домой на носилках и пригласили нескольких врачей, чтобы вы не умерли от заражения крови.

   Предположим, я захотел бы узнать, подали бы вы на Джонсона в суд за причиненный ущерб и заставили бы его заплатить за то, что устроила бы его собака? Вот то, что мне хотелось бы узнать.

   Полковник подумал, потом сказал:

   - Ну, мистер Бриггс, не думаю, что стал бы это делать. Если бы я позволил Джонсону натравить на меня собаку на пари, следовательно, был бы участником сделки, и мне не на что было бы жаловаться.

   - Вы хотите сказать, что закон не заставит этого негодяя Джонсона заплатить мне за то, что его собака чуть не съела меня?

   - Я думаю, что нет, если вы верно все изложили.

   - Вот как? - истерически воскликнул мистер Бриггс. - Прекрасно, прекрасно! Полагаю, даже если бы эта собака разжевала и выплюнула меня, то оказалась бы права. Но пусть меня повесят, если я не добьюсь справедливости. Я убью Джонсона, отравлю его собаку и эмигрирую в ту страну, где закон защищает граждан. Будь я проклят, если не сделаю этого!

   Мистер Бриггс поднялся, опираясь о костыли, и выскочил за дверь. Но он по-прежнему не сменил гражданства и будет принимать участие в следующих выборах.

<p>

ГЛАВА XXV. ПОТЕНЦИАЛЬНЫЙ ВЕЧНЫЙ РЕПОРТЕР</p>

   То, что редактор каждой ежедневной газеты преследуется поэтами, является неоспоримым фактом; и, вполне вероятно, некоторые из них, как пострадавшие, были бы оправданы в принятии крайних мер, защищая себя от этих преследований. Но что майор Слотт, редактор "Патриота", когда-либо задумывался о том, чтобы убить поэта в целях самообороны, я сомневаюсь. Редактор конкурирующего издания в нашем округе заявляет, однако, что на самом деле майор жаждет крови; в доказательство этого он напечатал следующий материал, который, по его словам, он получил от мистера Грэди, полицейского.

   В один прекрасный день майор отправил за полицейским; когда мистер Грэди прибыл, майор запер дверь своего святая святых и попросил его сесть.

   - Мистер Грэди, - сказал он, - ваша профессия заставляет вас сталкиваться с криминальными элементами и знакомит вас с ними. Именно поэтому я послал за вами. Мое дело носит конфиденциальный характер, и я считаю для себя возможным довериться вам целиком и полностью. Мистер Грэди, я хочу узнать, нет ли среди ваших "знакомых" в криминальном мире профессионального убийцы - который готов выполнить заказ любого человека? Вам такой известен?

   - Даже не знаю, - сказал мистер Грэди, задумчиво потирая подбородок. - Сейчас наемные убийцы не пользуются спросом.

   - И все-таки, - сказал редактор, - я хотел бы, чтобы вы повспоминали, не сможете ли найти такого человека, чтобы он сделал для меня одну небольшую работу. Мне нужен настоящий мясник, который прибьет человека, мною указанного. Мне все равно, как он это сделает. Он может проломить ему голову, или утопить, или пристрелить. Для меня это не имеет никакого значения; я заплачу ему за любой способ. Итак, найдете ли вы мне такого человека?

   - Думаю, что найду. По крайней мере, попробую.

   - Между нами, - сказал редактор, - парень, которого я собираюсь прикончить, это поэт, по имени Маркли. Он отправляет стихи в мою газету каждый день в течение восьми месяцев. Я никогда не напечатал ни одного из них, но он продолжает прислылать их, точно я владелец банка, а он кладет их на депозит. Это меня ужасно раздражает, поскольку стихи чрезвычайно плохие. Это не дает мне спать по ночам. Я теряю в весе. Этот человек и его стихи преследуют меня. Я стал мрачным и угрюмым. Жизнь для меня становится подобной гробовому покрову. Это какой-то непрекращающийся кошмар. Я не могу больше этого выносить, Грэди; я должен от него избавиться. Только сегодня утром я получил от него стихотворение, называющееся "Письмо к Анне". Вы любите поэзию, Грэди?