<p>

* * * * *</p>

   Найтон, означает "место битвы". Несомненно, в былые времена там произошел кровавый конфликт, и даже сейчас силы добра и зла, кажется, воюют друг с другом.

   Не каждый день являются призраки случившегося. Я часто бродила по неровному склону холма, не слыша ничего, кроме пения птиц, или торопливого топота многочисленных кроликов, или, может быть, появления круглоглазой совы. Каждую весну первоцветы и желтый утесник стремятся восстановить давно утраченное великолепие пейзажа, но атмосфера "никогда больше" пронизывает опустевшую святыню Старого Света.

   Мне посчастливилось установить 150-летнюю связь с этим местом в лице пожилого работника фермы, сказавшего мне, что почти семьдесят лет назад, когда он был мальчиком, он знал старика, дед которого работал на кухне у Диллингтонов, варил картошку для свиней, и добавил: "Тогда щипцы перемещались по комнате сами по себе".

   Тот же человек упомянул также слух, будто в поместье зарыто целое состояние, состоящее из золотых монет.

   У Найтона всегда была репутация посещаемого места, и ходили слухи, будто некий священник из Брэдинга однажды взялся изгнать демонов.

   Карл I посетил тогдашних владельцев Найтона. Сэр Джон Огландер, писавший свои мемуары в то царствование, цитирует: "У них имелся парк на западной стороне дома", и "у них была часовня, и там многие из них были похоронены и имели прекрасные памятники; часовня теперь превращена в пивоварню, а кладбище - во фруктовый сад". Последнее обстоятельство объясняет находку шести скелетов в саду, обнесенном стеной, а сарай на соседней ферме до сих пор считается остатками средневековой часовни.

   Так проходят годы, царства возвышаются и рушатся, совершаются новые открытия и ставятся под сомнение старые верования, но вечное никогда не меняется, и события записываются, чтобы быть сохраненными, на фонограф природы. То, что было, остается; все повторяется; мелодия хранится в волнах эфира; божественная музыка сфер --

   Блуждая в сотах каменного свода, -

   Как мысли, коих сладость и свобода

   Нам о бессмертье духа говорит*.

   * Уильям Вордсворт, "В капелле королевского колледжа в Кембридже". Перевод Г. Кружкова. - СТ

<p>

* * *</p>

   "Два года спустя, в канун Нового года, 1915-16, я решила снова посетить Найтон с подругой, никогда прежде там не бывавшей. Мы шли пешком из Ньючерча с целью прибыть как раз ко времени, когда чаще всего случалось что-то необъяснимое.

   Во время прогулки я слышала звуки далекой музыки вперемешку с блеянием овец, но не делала никаких замечаний по этому поводу.

   Ночь была ясная, звездная, ветер ласково играл с голыми ветвями деревьев. В домах не было света, и даже в девять часов вечера мир, казалось, спал.

   Когда мы приближались к Найтону, за нашими спинами светили огни, такие яркие, что мы отчетливо видели наши собственные тени, и у меня было ощущение, что за нами следуют люди, но всякий раз, когда я оглядывалась, тусклый мрак не нарушался ничем, кроме мерцания звезд, и не было видно ни души.

   Мы расположились у старых ворот, ожидая развития событий, но смутное ощущение дискомфорта и того, что я преграждаю кому-то путь, овладело мной, поэтому мы решили перейти к другим воротам, ведущим в широкое поле, сливающееся с длинной грядой холмов.

   Поле было усеяно огнями, по-видимому, отраженными от окон какого-то дома, и моя подруга заметила, что у нее сложилось впечатление, будто мы пришли как раз вовремя, чтобы увидеть прибытие опоздавших; она слышала пронзительный лай домашних собак.

   Когда дверь открылась, чтобы впустить гостей, моя подруга ясно увидела квадратный белый дом с плющом, скрывающим нижнюю его часть, освинцованные стекла на окнах и услышала смущенный ропот голосов. Затем отчетливо послышались звуки флейты и скрипки. Потом наступила тишина, и можно было ясно разглядеть фигуру человека, стоявшего у эркерного окна с высоким бокалом на ножке и плоской чашей, поднятой, словно для тоста.

   Он был одет в костюм восемнадцатого века - черный короткий камзол, рубашка с оборками, белые шелковые чулки; его темные волосы были перевязаны сзади черной лентой. Раздались радостные возгласы и хлопки в ладоши (я услышала их позже); затем грянула музыка, и на этот раз можно было ясно различить барабан.

   С этого момента до без двадцати двенадцать не было слышно никаких звуков, кроме редких взрывов музыки; были видны также слабые движущиеся огни, разбросанные по большой площади. Когда они падали на противоположную сторону дороги, можно было ясно видеть столбы и даже голые ветки боярышника в изгороди.

   Я немного прошлась взад и вперед по дороге, чтобы согреться, а когда возвращалась к своей подруге, то дважды свернула не в ту сторону, сбитая с толку ярким светом.

   Без двадцати двенадцать, когда мы стояли на дороге напротив призрачного дома, полный тенор громко произнес: "Упокой вас Господь, веселые джентльмены", и к хору присоединилась вся компания.

   Свет в доме вскоре стал таким тусклым, что ничего нельзя было разглядеть, хотя, как ни странно, отражения на дальней стороне оставались такими же яркими. Мы больше ничего не слышали, кроме странных звуков, которые моя подруга приняла за гудение мотора, а я - за колокольчик запоздалой кареты.

   Очевидно, празднества подошли к концу, и мы, не теряя времени, отправились в путь, потому что нам предстояла одинокая прогулка длиною в пять миль через пустошь до Сандауна. Это того стоило, считали мы, хотя до места назначения добрались только после двух часов ночи".