Я тупо уставилась на нее, но ничего не сказала из-за слепой леди. Затем существо удалилось, громко хлопнув дверью. Мать тут же вскочила и закричала: "О, кто это? Кто мог так поступить, потревожить инвалида?"

   Я подошла к двери, выглянула, но никого не увидела и сказала бедной леди, что это, должно быть, ветер или кто-то из слуг, по неосторожности. Как бы то ни было, мне удалось ее успокоить, и когда я прощалась с ней перед тем, как идти домой обедать, я подробно расспросила трех слуг: кто мог подняться наверх и так громко хлопнуть дверью. В каждом случае ответ был практически один и тот же: "Мадам, вы же знаете, что у нас есть строжайший приказ не пускать никого наверх, кроме вас, вашей дочери и миссис Х. С.!" А значит, эта история так и осталась загадкой.

   В ту самую пятницу, в январе, слепая мать серьезно заболела, и хотя она умерла только в июне следующего года, ей уже никогда не было по-настоящему хорошо. Дочь так и не пришла в себя и скончалась в понедельник, последовавший за этим ужасным появлением. Это было большое горе для всех нас, и, конечно, шок помог убить мать, которая была абсолютно предана своему единственному ребенку.

   С тех пор муж снова женился, и теперь в этом некогда печальном доме живут новая жена и ребенок.

   Одна любопытная вещь, связанная с моей старой подругой, произошла примерно за шесть недель до ее смертельной болезни. Я сидела в том доме за чаем, а моя подруга, - дочь слепой дамы, - стояла у рояля. Внезапно я заметила, что она окутана сияющим ореолом света, превращающим ее простую красоту - в красоту абсолютную. Мало думая о последствиях, я без колебаний заговорила об этом своем кратковременном видении. Моя подруга, казалось, была в восторге, а ее мать, подозвав меня к себе, поцеловала и сказала: "Спасибо, дорогая, что рассказала мне. Я была рада об этом услышать".

   Разве это не странно?"

<p>

ОТРУБЛЕННАЯ ГОЛОВА</p>

   Следующая история была рассказана мистером Уолтером Херрисом Поллоком, известным писателем и критиком, бывшим редактором "Субботнего Обозрения", и я в долгу перед ним за то, что он позволил мне опубликовать ее здесь. Привожу ее в том виде, в каком она приводится в его письме.

   "Это единственный известный мне случай, когда два человека, не вступая в сговор, видели совершенно одинаковую странность совершенно одинаковым способом.

   У этого призрака есть определенное достоинство. Это не скучный призрак, знакомый художественной литературе, особенно старомодным рождественским журналам. Я видел его собственными глазами, а кроме того, у меня есть независимый и безупречный свидетель, который видел то же, что и я.

   И, следовательно, у него имеется преимущество, - вне всякого сомнения, дарованное немногим призракам в театральной аудитории, - что ему удалось привлечь внимание по крайней мере двух преданных зрителей и великого актера, в чьем театре он впервые появился.

   Было ли это его первое появление? Или последнее? Или - первое и последнее? Или же он являлся там каждый вечер и никогда не являлся дважды одному и тому же человеку или людям? Последнее свидетельствовало бы о хороших манерах призрака, и я уверен, что мы с моим другом видели его только один раз, хотя, что вполне естественно, с тех пор были очень внимательны.

<p>

</p>

   Вот каким образом он нам явился. Однажды вечером я пошел с очень близким другом в один лондонский театр*, где мы заказали ложу. Мы должны были присутствовать группой из четырех или пяти человек, и у нас была вторая ложа от сцены со стороны второго яруса.

   * По понятным причинам название театра необходимо утаить, но я с удовольствием предоставлю дополнительную информацию по этому вопросу читателям, которые могут быть заинтересованы. - Дж. А. М.

   Так получилось, что пришли только я и мой друг, и сели в противоположных углах ложи - факт, который отнюдь не маловажен в отношении появления призрака. Пьеса была из тех, которые нравились нам обоим, но в этот конкретный вечер было нечто, что отвлекло мое внимание от пьесы - нечто вне сцены, на что я не мог не смотреть.

   Это нечто находилось в зрительской части, и когда впервые попало мне на глаза, я невольно вздрогнул: такой необычной, такой яркой и такой пугающей была иллюзия, которая, как мне казалось, должна была исчезнуть, как только я решусь отвести от нее взгляд.

   Это я соответственно и сделал. Я пристально смотрел на сцену в течение нескольких минут или около того, а затем снова взглянул на то место, где заметил нечто странное, ожидая, что увижу либо пустое пространство, либо какой-нибудь сверток платья или плаща, принявшего ту фантастическую форму, которую я видел. Вовсе нет; все было так же ярко, так же реально, так же поразительно, как и прежде. Как ни странно, учитывая, что это было, в нем не было ничего отвратительного или ужасного; но оно было чрезвычайно впечатляющим, и это приковывало внимание.

   Пока я смотрел и размышлял, занавес опустился, и зажегся свет, а с исчезновением полутьмы исчезло и оно. За полсекунды до его полного исчезновения я невольно оглянулся на своего спутника и обнаружил, что он тоже смотрит в ту сторону, где это заметил я.

   Он тоже это видел?

   Наши взгляды встретились, и я увидел в его глазах те же сомнение и удивление, которые он, без сомнения, заметил в моих. Затем, во время антракта, между нами завязался разговор, в котором каждый, будучи почти уверен, что другой разделил его странный опыт, изо всех сил старался заставить товарища признаться в том, что он считает реальным то невероятное зрелище, свидетелем которого мы оба были.