– Я не знаю, кто такие европейцы, или норвежцы, – задумчиво потёр рукой подбородок Саклай. – Но, наши предания говорят о том, что мы – потомки древнего народа, когда-то научившего человечество науке, ремёслам и письму.

– А, откуда вы, тогда, взялись?

– Нас создал, научил всему и прислал сюда Ульгень. Для того, чтобы вытащить человечество из дикого существования.

– Ну, прямо легенды об Атлантиде и Гиперборее, – хмыкнул Игорёха.

– Я, даже, больше скажу, – засмеялся Лёха. – Живое подтверждение легенд.

– Тоже мне, нашли подтверждение, – скептически скривился я. – Вы посмотрите, они же в средневековье застряли!

– Ну, во-первых, никто эти легенды на веру принимать не собирается, – отмахнулся Игорян. – А, во-вторых, технократическое развитие цивилизации не является единственным вариантом. А то, что в нашем обществе назвали бы чудом, а учёные сплошь бы скрежетали зубами от бессилия, тут – на каждом шагу. Вот и думай теперь.

– Да, что ту думать? Голова кругом идёт!

– Я предлагаю не заморачиваться, – предложил Лёха. – Лучше поспать. А завтра встретимся с их старейшиной. Как его?

– Эркеш-тайда, – услужливо подсказал Адуш.

– Да, вот именно. Вот завтра нам Эркеш-тайда всё и объяснит. Если захочет.

Мы улеглись на уложенных на пол ватных матрасах, и, последнее, что я видел, когда уже засыпал, это Саклай, проводящий раскрытой ладонью под светящимся кристаллом. Кристалл стал затухать и, наконец, в комнате стало темно.

Утром нас разбудил хозяин дома. Его молчаливая жена быстро соорудила нам завтрак и, как и вчера, удалилась.

– Кушайте быстрее, – поторопил нас он. – Старейшины готовы вас принять.

– А Эркеш-тайда? – Игорёха со смаком намазывал на крупно порезанный кусок хлеба жёлтое, покрытое капельками конденсата, масло.

– Не знаю. Это, как он решит.

– А без него нам, какой резон с вашими старейшинами встречаться? Допуск к санаа только Эркеш-тайда даёт.

– Я не знаю, будет ли он там, – пожал плечами хозяин дома. – Мне сказали разбудить вас, чтобы вы могли направиться в Главный дом. А там всегда старейшины заседают. Может, и Эркеш-тайда там будет. Вы же сюда к санаа шли, и вас на остров допустили. А сюда мало кого пускают. Значит, покажут вам санаа.

– Ладно, мужики, – оборвал разговор Лёха. – Так гадать можно долго. Быстро завтракаем и идём. Ты же, Игорь, видишь, что он не знает ничего. На месте всё ясно выясним.

Немудрёный крестьянский завтрак умяли быстро и поднялись из-за стола, с нетерпением поглядывая на Саклая. Тот понял нас с полувзгляда, встал и кивнул головой на выход. Под навесом Буран грыз большую кость, а рядом что-то ела из миски местная собачонка, настороженно поглядывая на своего огромного соседа. Увидев нас, пёс с сожалением оторвался от своего лакомства, подошёл к Адушу и вопросительно заглянул ему в глаза.

– Пошли уже, – похлопал Адуш своего верного друга по холке. – Будет ещё на твоём веку много костей.

Только сейчас, при свете дня, удалось нормально осмотреться. Довольно большой посёлок, добротные дома с резными наличниками, под окнами высажены цветы, а во дворах крупные хозяйственные постройки. Ухо сразу уловило звуки деревенской жизни: мычание коров, блеянье коз, хрюканье свиней, кудахтанье кур, гогот гусей и вездесущий лай собак. Я оглянулся в ту сторону, откуда мы вчера пришли и увидел дорожку, выбегающую из посёлка и тянущуюся по изумрудному от травы полю до самого причала. А там, вдали, стеной поднимались мрачные скалы. Но, больше всего, меня поразило небо. Салатовые и светло-зелёные переливы волнами шли по всему небосклону и делали его пугающе красивым.

Возле ворот стояла повозка, запряжённая лошадью, понуро щиплющей траву у забора. Кажется, это была пролетка, хотя, с таким же успехом, она могла называться и бричкой, и тарантасом и, даже, дилижансом. Не силён я в гужевых транспортных средствах. Вот, если бы «Жигули» были, сразу бы сказал, какая модель. Или, «Москвич», например. В кузове пролетки сидел и спокойно смотрел на нас Юкка-тайда. Неожиданная встреча.

– Садитесь, поедем уже, – немного насмешливо проговорил старик. – Не ожидали меня увидеть?

– Признаться – нет, – ответил Игорёха. – Какими судьбами?

– Я – старейшина этой деревни. Поэтому, именно, мне и было поручено встретить вас. Ведь, именно, моя деревня стоит у пристани.

– У вас, что, не одна деревня? – удивился я.

– Нет, конечно. Была бы одна, мы бы выродились давно.

– А Главный дом?

– Он стоит в самом центре острова и не принадлежит ни одной деревне. Так должно быть.

Мы погрузились в пролетку, и Юка-тайда тронул поводья. Лошадь встрепенулась и побежала по улице. Бурану места не досталось, но он не расстроился и побежал, весело скалясь, следом. Очень быстро мы пересекли деревню и выехали на широкую просёлочную дорогу. Я смотрел на изумрудную траву и удивлялся. В это время года зелень должна быть пожухлой, временами высохшей, а, временами, тронутой первыми холодами. А тут, словно начало июня. И, даже, утренняя прохлада была, скорее освежающей, чем холодящей. Вчера, однозначно, было холоднее. А небо, вообще, не укладывается ни в какие рамки. И, ещё, изнутри остров оказался во много раз больше, чем снаружи. Дальние зубцы скал, вообще, терялись в синей дымке.

Где-то далеко справа блеснула водная гладь. Наверное, это тот канал, который опоясывает остров с внешней стороны гор. Слева вдали удалось рассмотреть крыши ещё какой-то деревни. Потом потянулись поля, кажется, пшеницы, а на дальнем лугу я разглядел пасущихся коров. Обычная деревенская пастораль, если не принимать во внимание, переливающееся салатовым, небо и, разговаривающих без слов, местных жителей.

***

Пролетка катилась по дороге, пейзаж потихоньку менялся и, наконец, мы приблизились к лесу и въехали под сень вековых сосен. Небо скрылось за густыми кронами, и в полутьме, слушая шуршание колёс по толстому многолетнему ковру опавшей хвои и разноголосицу птиц, провожая глазами высокие купола муравейников и выхватывая взглядом белок, проворно прыгающих с ветки на ветку, я опять почувствовал себя в, ставшей за последние дни привычной, обстановке.

– Что, удивляетесь? – поинтересовался Юка-тайда. – Не укладывается это в ваши представления о мире?

– Не укладывается, – согласился Игорёха.

– Это, потому, что вы слишком узко мыслите.

– Куда уж шире! – возмутился я. – Может, тогда, вы объясните, почему остров снаружи не больше километра в диаметре, оказывается таким огромным изнутри? Как такое возможно?

– Да, – поддержал меня Лёха. – А, ещё светящийся горный хрусталь, туман и вот эти переливы на небе?

– Ульгень ещё не то может, – самодовольно ухмыльнулся Юкка-тайда. – Изменить пространство, заставить светиться камень, или скрыть под облаком целый остров – пустяки.

– А небо?

– А чем вам небо не нравится?

– Такого неба не бывает, – Лёха упрямо нагнул свою голову, словно собрался боднуть старика.

– Почему не бывает? Потому, что вы такого неба не видели? Но, разве вы – это истина, которая не подлежит сомнению?

– Для любого оптического явления должны быть определённые факторы, – вступил в спор Игорёха. – Например, для полярного сияния необходим поток ионизирующего излучения. А, что нужно для такой цветовой гаммы, я, даже, предположить не могу. Не может быть ни в одном уголке Земли такого эффекта.

– А кто сказал, что мы на Земле?

Сказать, что мы удивились, это ничего не сказать. Изумление было оглушающим. Каким-то уголком сознания, ещё способным рассуждать, я понадеялся на розыгрыш и уставился на Юкку-тайда.

– Не хотите же вы сказать, что мы в космосе или на другой планете? – нарушил молчание Лёха. – Остров, ведь, не межпланетный космический корабль и летать не может.

– Он и не летает. Он на одном месте стоит. Это реальность вокруг него меняется.

– Я правильно понял, что мы сейчас в другой реальности? – вкрадчиво поинтересовался Игорёха.