Через месяц в торжественной обстановке приняли присягу, вот теперь по праву можно было считать себя красноармейцем. Петр помнил, что в этот день их, молодых солдат, отпустили в увольнение, и он со своими новыми друзьями, Семкой и Пашкой, в свежевыглаженной чистой форме, в новых шинелях и буденновках с большой звездой посередине ходили по городку, гордо подняв подбородки, наслаждаясь взглядами прохожих, а затем, купив мороженое, пошли в кино. Тогда шел «Чапаев», и они были бесконечно счастливы от того, что служить приходится в дивизии, имеющей пусть и далекое, но отношение к самому Василию Ивановичу.

А потом снова начались армейские будни. Несколько раз они выходили на стрельбище, где впервые пришлось пострелять из настоящей трехлинейки боевыми патронами, правда пока лишь по фанерным мишеням.

Уже в конце октября основные силы дивизии, вернувшиеся к тому времени от эстонской границы, начали перебрасывать сначала в сторону Ленинграда, а потом дальше, в Карелию, где запахло новой предстоящей войной. На этот раз в Острове практически никого не оставили, в поход выходили все. Большими маршевыми колоннами, на машинах и лошадях, таща за собой полевые кухни, обозы, пушки, растянувшись на десятки километров, дивизия двигалась вперед. На ночь останавливались на какой-нибудь опушке леса, быстро ставили палатки, маскировались. Затем, перекусив сухим пайком, люди старались хоть немного поспать, согреться и обсушиться, выставив охрану, чтобы с раннего утра снова двинуться дальше. Резко похолодало, сильные ветра вперемешку с мокрым снегом замедляли и без того невысокую скорость передвижения. Ноги в брезентовых сапогах ужасно мерзли, портянки за короткое время отдыха не успевали просохнуть, и их приходилось наматывать еще сырыми. Шинель тоже совсем не защищала от влаги, она впитывала ее и становилась от этого еще более тяжелой, своим весом давя на плечи.

Обойдя Ленинград с востока, до Шлиссельбурга, расположенного на берегу Ладожского озера, там, где Нева берет свое начало, добрались более-менее спокойно. Дальше дороги были сплошь забиты войсками, двигающимися на северо-восток в обход Ладоги. Похолодало еще сильнее, ударили сильные морозы, все заледенело. Путаницы во время движения было много. Колонны мешались между собой, часто возникали заторы. Четко налаженный армейский механизм дал сбой. В этом хаотическом нагромождении машин, танков, лошадей и пехоты порядок навести не удавалось. Сильный русский мат висел в воздухе, разными интонациями и диалектами описывая общую суматоху. Большие начальники матерились на маленьких, те, в свою очередь, отрывались еще на более мелких, ну а последние уже на солдатах. Скорость продвижения еще более замедлилась. В день делали всего пару десятков километров. Часто приходилось стоять на месте, пропуская то одни, то другие части.

В середине пути сапоги стали разваливаться, «просить каши». Причем это было не только у Петра, но и у многих сослуживцев. Ноги постоянно мокли и мерзли, портянки сушить было некогда. Петр обратился к ротному пожилому старшине за помощью, но тот только наорал на него и пообещал пару внеочередных нарядов за порчу имущества. Но зато этот старшина, не в пример предыдущему, из учебки, был отходчивый и к вечеру сам нашел Петра.

– Ты уж потерпи, сынок, весь запас обувных гвоздей уже раздал, а мастерская и склады, будь они неладны, где-то отстали, найти не могу. Зайди после ужина, дам вторую пару портянок, пока одни будут мокнуть, вторые сохнуть, – невесело улыбнулся он, – больше пока ничем помочь не могу. Дойдем до места, там и будем приводить себя в порядок, а пока нужно потерпеть.

Наконец с горем пополам добрались. Оказалось, пока дивизия выдвигалась к своему месту назначения в семидесяти километрах западнее Петрозаводска, в район между двумя деревнями: одной с финским названием Эссойла и другой – с поморским Крошнозеро, война уже началась. Советский Союз жестко настаивал на своих условиях, Финляндия не хотела уступать, переговоры зашли в тупик. В результате, спровоцировав повод, в восемь часов утра 30 ноября 1939 года советские пушки громко заявили о нежелании продолжать бессмысленную дискуссию.

75-я стрелковая дивизия вошла в состав 1-го стрелкового корпуса 8-й армии комдива Хабарова Ивана Никитича, которая наступала севернее Ладожского озера на запад. По плану, обойдя Ладогу, правый фланг должен был продолжать намеченное движение, а левый повернуть на юго-запад с задачей выйти в тыл финнам, обороняющимся на «линии Маннергейма», чтобы тем самым помочь 7-й армии, наступающей от Ленинграда. И пока дивизия продолжала сосредотачиваться в указанном месте, части 8-й армии уже втянулись в ожесточенные бои. Как и в большей части Финляндии, местность в этих краях была труднопроходимая. Густые леса, топкие болота, каменные холмы принуждали наступать вдоль узких заросших дорог, растягивая свои коммуникации. Здесь почти не было мощных оборонительных сооружений, таких как на Карельском перешейке, поэтому финны рассчитывали только на маневренность, превосходное знание местности и отличную лыжную подготовку, полученную еще с раннего детства. Что им могли противопоставить наступающие части, не имевшие даже маскировочных халатов? А про лыжи многие солдаты знали только понаслышке. Вот и шли по дорогам, пробирались по пояс в снегу, неся лыжи в руках.

В начале декабря дивизия, дождавшись подхода всех подразделений, двинулась вслед за наступающими войсками, которые, миновав границу, продвинулись на несколько десятков километров вглубь Финляндии.

Мало что запомнил Петр с той войны. Но до смерти не забудет, как сильно он мерз. Отходя, финны эвакуировали свое население и сжигали дома, чтобы наступающим красноармейцам негде было обогреться в суровые морозы. Шинели, буденновки и полуразвалившиеся за время дальнего перехода сапоги оказались совершенно негодными для войны в таких условиях. Холод пробирал до костей. Не помогало даже выдаваемое старшиной соленое сало. Его ели, закусывая замерзшими сухарями, чтобы хоть как-то защитить организм от истощения. Именно в финском походе Петр, как он считал, окончательно погубил свои ноги. Даже потом, когда наступило лето и их перебросили на юг, он так не смог избавиться от ощущения озноба внизу. Ложась спать, кутал и никак не мог согреть холодные, как ледышки, ступни.

После утомительного перехода от эстонской границы, практически не отдохнув, уставшая и замерзшая дивизия вступила в войну.

Первый бой они приняли 14 декабря, придя на помощь соседям, 139-й стрелковой дивизии, обескровленной от бессмысленных фронтальных атак на финские пулеметы. Сформированная на Смоленщине всего за пару месяцев до начала войны, эта дивизия, не успев как следует подготовить молодое пополнение, была брошена в бой. И как только над ее флангами нависла угроза охвата со стороны недавно прибывшего на фронт 16-го пехотного полка финнов, измотанные до предела от холода, голода и постоянных атак по глубокому снегу солдаты поддались панике, побежали, бросая оружие и подставляя спину врагу. И если бы не пришедший вовремя в расположение деморализованной дивизии второй батальон 28-го полка 75-й дивизии, то неизвестно, чем бы закончилась эта бойня. Выйдя в середине дня к небольшому домику лесника, комбат быстро оценил обстановку и приказал закрепиться на указанном рубеже. Валились прямо в снег, руками сооружая перед собой из снега что-то наподобие невысокого бруствера. Это был их первый настоящий бой.

Как же было страшно тогда! Наверное, за все время, которое Петр провел на обеих войнах, он больше никогда не испытывал такого ужаса. Руки тряслись, патроны вываливались, когда он перезаряжал винтовку, чтобы не целясь выстрелить куда-то туда, где вдалеке белели фигуры наступающих лыжников и откуда били пулеметы, поднимая совсем рядом фонтаны снега. Несмотря на то, что лежать пришлось прямо на земле при сильном морозе, холода он не ощущал. Наоборот, пот застилал глаза, винтовка казалась горячей от стрельбы. Тогда им повезло, и хотя в таком перепуганном состоянии находилось не так уж и мало солдат, все-таки сказались подготовка и непрекращающиеся тренировки там, в учебной роте. Постепенно огонь выровнялся, испуг прошел, уступив место сосредоточенной деловитости. Пулеметы, установленные прямо на снег, помогли не пропустить финских солдат, подобравшихся уже совсем близко, почти вплотную. В результате один свежий, не поддавшийся общей панике, подготовленный батальон остановил финский полк, прикрыв спины бегущих товарищей из 139-й дивизии. Правда, здесь стоит отметить и артиллеристов дивизии с их плотным огнем, и тыловые подразделения, взявшие в руки винтовки, чтобы помочь прибывшему батальону соседей отбить эту атаку и не дать себя окружить. Отступив, финны больше атак не предпринимали, собирая многочисленные захваченные трофеи и укрепляя свои позиции.